17.2 Правовая конфигурация брака-таинства

С самого начала каноническое матримониальное право подразделялось на три больших раздела: нормы, касающиеся правомочно сти заключать брак; нормы, регулирующие брачное соглашение; и наконец — главным образом после Тридентского собора — нормы, регламентирующие форму брака. Прежде чем рассматривать кодексные нормы, связанные с этими тремя разделами, следует кратко остановиться на первостепенном субъективном праве каждой личности на брак, или ius nubendi.

а) Право на брак

Естественное и неотъемлемое право каждой человеческой личности вступать в брак было воспринято Кодексом канонического права в каноне 1058, который гласит: «Заключать брак могут все те, кому это не запрещено правом». Данное право уже было утверждено в той же формулировке Кодексом канонического права 1917 г. в каноне 1035, в начале главы о препятствиях к браку. Изменив его местоположение в систематике кодексных норм, а именно, переместив его во вводные каноны, законодатель ярче выявил его конституцио нальный характер²⁸⁵. Одновременно он подчеркивается и уточняется в канонах 219 и 842 § 1. Первый канон утверждает право каждого верующего на свободный выбор жизненного статуса, и значит, имплицитно включает в себя основное содержание канона 1058; второй так же имплицитно уточняет, что в отношении брака-таинства данное право принадлежит только крещеным. Как естественное право каждого человека на брак, так и право христианина на таинство брака могу быть ограничены лишь в порядке исключения, причем эти исключения, позитивным образом фиксированные каноническим правом, должны толковаться (согласно канона 18) в узком смысле.

Дальнейшее укрепление так называемого ius nubendi заметно в каноне 1060, где утверждается, что брак пользуется favor iuris (покровительством права). Этому выражению как бы придается более широкий смысл, чем тот, который оно имеет обычно в процессуальной сфере, а значит, некоторым образом важный для всего канонического права. Совершенно особым образом попечение права о браке должно влиять на все кодексные нормы, касающиеся пастырского приуготовления к браку (каноны 1063_1072). Среди них немаловажное место занимают канон 1071, регулирующий браки, законным образом совершаемые только с разрешения местного ординария, и канон 1066, который гласит: «Прежде чем будет заключен брак, должно быть констатировано, что ничто не противоречит его действительному и законному заключению».

б) Препятствия к браку

Типичный случай ограничения права на брак представляют препятствия к браку. В старом каноническом праве понятие impedimentum (препятствия) включало в себя все то, что каким бы то ни было образом мешало рождению брака. Сюда относились, в том числе, погрешности согласия и дефекты канонической формы. Кодекс каноничес кого права 1917 г. ввел юридическое понятие препятствия к браку в узком смысле, лежащее также в основе нормативов действующего Кодекса (каноны 1073_1094). В отсутствие данной законом формулировки внимательное рассмотрение этих норм позволяет сделать вывод, что под препятствием к браку в Кодексе понимаются «все относящиеся к личности обстоятельства, которые в силу божествен ного или человеческого (церковного) закона мешают действительно му заключению брака. Таково понятие препятствия в материальном аспекте. В формальном аспекте таковыми являются правовые запреты на действительное заключение брака, налагаемые божественным или человеческим правом на основании вышеназванных обстоятельств»²⁸⁶.

Более глубокий анализ природы этих запретов позволяет заключить, что они представляют собой законы, лишающие правоспособности (leges inhabilitantes). Канон 1073, говоря об отменяющем препятствии, тоже утверждает, что оно «лишает человека правоспособности заключать законный брак». Однако и те виды неправоспо собности, которые составляют погрешности брачного согласия, тоже затрагивают личность вступающих в брак, хотя при определении их основного действия они классифицируются как «законы, мешающие юридической действительности» (leges irritantes, кан. 10). Отсюда следует необходимость дальнейшего усилия по уточнению специфической правовой природы препятствий к браку в сравнении с погрешностями согласия: в то время как последние касаются лиц как субъектов брака, препятствия относятся к ним как объектам самого брака, в соответствии с каноном 1057 § 2, который гласит: «Брачное соглашение есть добровольный акт, которым мужчина и женщина взаимно отдают себя друг другу в нерушимом союзе, чтобы учредить брак».

В целом препятствия к браку в corpus matrimoniale canonicum (корпусе матримониальных канонических норм) имеют функцию «отстаивать благо всей общины, а также предупреждать нанесение прямого личного ущерба сторонам, участвующим в браке»²⁸⁷. Далее, что касается конститутивного источника этих препятствий, они могут проистекать либо из божественного права (позитивного или естественного), либо из человеческого церковного права. С точки зрения личных обстоятельств они могут быть абсолютными (возраст, узы, обет) и относительными (кровное родство, преступление). В отношении длительности препятствия подразделяются на постоянные (родство) и временные (возраст). Кроме того, канон 1074 отличает публичное препятствие, которое может быть установлено в области внешней подсудности, от препятствия тайного. Однако более важным является различение между препятствиями, подлежащими диспенсации, и теми, которые диспенсации не подлежат. Такое различение не совпадает с первым из перечисленных выше различений. Действитель но, если ни одно препятствие, проистекающее из церковного права, никогда не может быть предметом диспенсации, то и среди препятствий, проистекающих из церковного права, отнюдь не все подлежат диспенсации. Например, канон 1078 § 3 уточняет, что кровное родство второй степени по боковой линии, будучи, вероятно, препятствием, проистекающим исключительно из церковного права, тем не менее никогда не может быть предметом диспенсации. В отношении диспенсаций от препятствий к браку неизменно подчеркивается, что основное правило канона 87, согласно которому диоцезальный епископ правомочен давать диспенсацию от всех препятствий, ограничивается применительно к тем препятствиям, которые происходят соответственно из священного сана, постоянного публичного обета и преступления. В этих случаях право диспенсации оставлено за Апостольским престолом (кан. 1078 § 2).

Кодекс канонического права перечисляет 12 отменяющих препятствий, которые лишают человека правоспособности действитель ным образом заключать брак: возраст (кан. 1083); импотенция (кан. 1084); предыдущие брачные узы (кан. 1085); disparitas cultus (различие вероисповеданий, кан. 1086); священный сан (кан. 1087); публичный обет (кан. 1088); похищение (кан. 1089); преступление (кан. 1090); кровное родство (кан. 1091); свойство (кан. 1092); нарушение публичной благопристойности (кан. 1093); установленное законом родство (кан. 1094). В отличие от Кодекса 1917 г., новое матримони альное право уже не говорит о мешающих препятствиях (impedimentum impediendum), которые не делали брак недействительным, а только незаконным. Хотя фактически то препятствие, которое в прежнем Кодексе называлось mixtae religionis (препятствием религиозного смешения, канон 1060 Кодекса канонического права 1917 г.), было трансформировано в простой запрет, как это будет показано в параграфе о смешанных браках (каноны 1124_125).

В современном обществе особое значение приобрело такое отменяющее препятствие, как импотенция (кан. 1084). Действитель но, в связи с проблемой брака лиц, страдающих какой-либо ущербностью (persone handicappate), — например, парализованных и т. д., — нередко Церковь обвиняют в нарушении этим каноном фундаментального права каждой личности, а значит и данной категории лиц, на брак. На такое обвинение можно самым кратким образом ответить следующее: 1) указанное препятствие касается исключительно неспособности к совокуплению, а не к деторождению; 2) импотенция в отношении супружеского акта должна быть не временной, а постоянной; 3) согласно канона 1084 § 2, в случае сомнений, касающихся либо юридической, либо фактической стороны вопроса, брак не может быть воспрепятствован²⁸⁸.

в) Брачное согласие

Уже Фома Аквинский, хотя он и не принял буквально принцип римского права: solus consensus facit nupcias (только согласие образует брак), тем не менее чувствовал, что causa efficiens (действующая причина) каждого конкретного брака заключается в согласии вступающих в брак²⁸⁹. С тех пор оно постепенно превратилось в центральное ядро всего матримониального каноническо го права²⁹⁰. Практически с того времени брачное согласие в значительной мере сделалось тем предметом, над которым в наибольшей степени работала канонистика и юриспруденция вообще²⁹¹. Конечно, католическая доктрина о браке не является неразрывно связанной с брачной теорией договорного типа, как и не исключает в принципе того, что в осуществлении таинства брака может участвовать также инструментальная причина (например, благословение пресвитера или диакона). Тем не менее, очевидно, что соборное учение о браке как союзе (foedus) акцентировало личностные черты брачного согласия и, таким образом, оказало наибольшее влияние в этой области²⁹² .

Действительно, как мы уже видели, канон 1057 не только указывает на согласие сторон как на действующую причину брака, но и уточняет во втором параграфе, что речь идет о квалифици рованном согласии. Как таковое, оно должно иметь место между двумя лицами разного пола, то есть между мужчиной и женщиной, которые актом свободной воли взаимно отдают и принимают друг друга в нерасторжимом союзе. Именно потому, что брак является самоотдачей, а значит, таким жизненным выбором, который затрагивает всю человеческую личность, он «может проистекать только из акта воли, сознательного и осознанного, самих вступающих в брак»²⁹³ . Чтобы всецело гарантировать это, церковный законодатель формулирует кодексные нормы относительно брачного согласия, основываясь на трех принципах: принципе незаменимости согласия (кан. 1057 § 1); принципе совершенства согласия (каноны 1095_1107); и принципе устойчивости брака, рожденного из действительного согласия (каноны 1056, 1107 и 1134). Основное значение при этом сохраняет канон 1057, помещенный церковным законодателем среди предварительных, или вводных канонов, чтобы подчеркнуть его важность. Однако логика подсказывает, что глава IV De consensu matrimoniale (О брачном согласии) должна была бы иметь другое заглавие, потому что фактически эти каноны содержат только те нормы, которые касаются дефектов и погрешностей согласия. Хотя не всегда удается исключительным образом отнести ту или иную квалификацию к одному из предусмотренных Кодексом случаев, тем не менее данные каноны могут быть объединены в следующие группы: 1) отсутствие согласия в силу физической или психической недееспособности (кан. 1095); 2) отсутствие согласия в силу недостаточного знания (каноны 1096_1100); 3) отсутствие согласия в силу погрешнос ти воли (каноны 1101_1103); 4) особые виды согласия (каноны 1102 § 2 и 1104_1106); 5) постоянство брачного согласия (кан. 1107).

Первый из этих канонов, канон 1095, приобретает все более важную роль в судебных процессах о признании брака недействитель ным. Иначе и быть не могло, поскольку его содержание — плод нескольких десятилетий работы судей Рота Романа, намерение которых состояло в том, чтобы наиболее корректным образом применить к матримониальному каноническому праву результаты научных исследований в области психиатрии, психологии и психоанализа²⁹⁴. Действительно, в отличие от Кодекса 1917 г., которым предусматривались только случаи defectus consensus ob amentiam (дефект согласия вследствие помешательства, кан. 1982), в этом новом каноне законодатель 1983 г. устанавливает три вида отсутствия дееспособности выражать юридически действительное согласие на брак. Первый (недостаточная способность суждения) и второй (тяжелый дефект способности принимать здравые суждения) прямо касаются субъекта неадекватного психологического акта; третий вид недееспособности (неспособность принимать на себя существенные супружеские обязательства), напротив, относится «формально к субъекту, но к субъекту в его отношении к неравному ему объекту»²⁹⁵. Хотя в основании трех названных типов недееспособности все еще лежит классическая и жестко интеллектуалистская схема познания-воления-действования, тем не менее из этого последнего уточнения нетрудно заключить, что законодатель глубоко сознает невозможность провести в брачном согласии четкую разделительную черту ни между субъектом и объектом, ни между способностью критического и оценивающего суждения и аффективной способностью²⁹⁶. Судья должен иметь это в виду при оценке результатов экспертизы, хотя обычно к первому типу недееспособности относят все случаи психозов и патологических состояний (например, шизофрению), ко второму типу — все тяжелые формы неврозов и психопатий (например, больных депрессией, психастенией или подверженных навязчивым состояниям), и наконец к третьему типу — все патологические и психопатологические формы разрушения личности либо психосексуальные аномалии, вследствие которых человек утрачивает способность к межличностным отношениям (например, гомосексуализм, нимфоманию и мазохизм).

В остальных канонах церковный законодатель, наряду с классическими формами погрешностей согласия — например, такими, как исключение позитивным волевым актом либо самого брака (тотальная симуляция), либо одного из его существенных элементов (частичная симуляция), — перечисляет также новые случаи — например, обман (кан. 1098) или заблуждение, сыгравшее определяющую роль в принятии решения о заключении брака (кан. 1099). Введение такой причины недействительности брака, как обман, представляет собой радикальное новшество, порывающее с концепцией брака-контракта. Оно является очевидным исключением из общей нормы канона 125 § 2, согласно которой правовой акт, осуществленный под давлением страха или вследствие обмана, тем не менее, сохраняет юридическую силу. Однако не всякий вводящий в заблуждение обман с целью добиться брачного согласия оказывается юридически значимым. Таковым (в силу канона 1098) он является только в том случае, когда относится к качествам, способным по своей природе значительно поколебать супружеское жизненное сообщество. К этим качествам причисляются бесплодие (кан. 1084 § 3), религиозные убеждения, статус бытового или профессионального правонарушителя, физическая или психическая болезнь (например, алкоголизм или токсикомания), и наконец скрытая или ложно приписанная обманутому жениху беременность²⁹⁷. Разъяснение, даваемое каноном 1099 в том, что касается проблемы юридической значимости заблуждения относительно основных черт (единство и нерасторжимость) и сакраментального достоинства брака в тех случаях, когда это заблуждение определяет волю к брачному согласию, несомненно представляет собой заслугу юриспруденции Роты²⁹⁸. Причем важную заслугу, потому что своей практикой Рота Романа сделала очевидным тот факт, что «чем больше заблуждение относительно принципов, из которых вытекают существенные черты брака, застарело и укоренилось в человеке, тем труднее полагать, что оно не оказало влияния на принятие решения о вступлении в брак. В самом деле, нужно думать, что человек последователен в своих действиях и выражает свою волю соответственно тому, как он понимает данное действие. С другой стороны, когда заблуждение относительно принципов, составляющих необходимую предпосылку существенных черт брака, глубоко укоренены в сознании, делаясь как бы частью личности, лишь с большим трудом можно поверить, что это ложное представление не становится принадлежностью воли, извращая саму суть брака, превращая его в нечто отличное от того, что было предустановлено Богом»²⁹⁹.

г) Каноническая форма брака

В силу параллели, проведенной св. Павлом между таинством брака и единением Иисуса Христа с Церковью (Еф 5, 21_32), со времен раннего христианства при заключении брака между двумя крещеными верующими большое значение придавалось факту публичности совершения таинства перед лицом Церкви. Сохранились многочисленные свидетельства Отцов Церкви о том, что верующие считали весьма важным возложение рук священника и его благословение. Тем не менее, когда в XVI веке Церковь была вынуждена, по причинам публичного порядка, ввести в качестве обязательной каноническую форму брака (обмен брачным согласием перед лицом приходского настоятеля или его делегата, а также двух свидетелей), Тридентский собор не подумал об объединении этой юридической формы с формой литургико-сакраментальной³⁰⁰. Двусмысленность такого положения стала причиной того, что в период проведения Второго Ватиканско го собора некоторые теологи требовали отменить тридентскую форму как правовую надстройку, не соответствующую сакраментальному характеру события. Другие богословы, напротив, склонялись к мысли о необходимости объединить каноническую и литургическую формы брака, потому что христианской общине подобает не только удостоверять реальное соответствие настроя вступающих в брак принятому ими крещению, но и в самом обмене брачным согласием Церковь «остается символом и гарантом дара Святого Духа, который получают супруги, принимая друг перед другом обязательства в качестве христиан»³⁰¹. В Кодексе канонического права церковный законодатель решил еще раз подтвердить обязательность канонической формы для того, чтобы брак считался действительным (кан. 1108), однако не объединил ее с литургической формой, требуемой только для его законности (кан. 1119). Более того, в этом разделе матримониального права вновь возобладал контрактный подход: Кодекс не просто предусматривает возможность применения экстраординарной формы (обмен согласием только перед свидетелями) в случае «сильно затрудненного доступа к полномочному ассистенту» (кан. 1116), но и допускает, чтобы таким ассистентом был мирянин (кан. 1112), а вступающие в брак выражали свое согласие через доверенное лицо (каноны 1104_1105). Кроме того, увеличено число случаев, в которых дается диспенсация от канонической формы брака. Теперь, помимо угрозы смерти (кан. 1079 § §1,2) и смешанных браков (кан. 1127 § 2), к ним относятся те случаи, когда вступающие в брак верующие-католики формальным актом оставляют католическую Церковь (кан. 1117). Хотя здесь речь идет уже не о диспенсации в собственном смысле, а об исключении из канона 11, в сакраментальном аспекте суть предмета остается той же самой. Действительно, возникает законный вопрос: является ли каноническая форма брака просто правовой надстройкой, или, если угодно, «законом, мешающим юридической действительности (lex irritans), которым регулируется, а значит ограничивается отправление фундаментального права»³⁰², или же она представляет собой внутренний элемент литургической формы таинства, а следовательно, конститутивный элемент инструменталь ной и посреднической воли Церкви, в соответствии с тем соборным принципом, что все таинства суть «действия Христа и Церкви» (кан. 840).

д) Последствия брака и его конвалидация

Одним из основных последствий соборного учения о браке для матримониального канонического права было (как мы уже видели, комментируя канон 1055) потенциальное преодоление различия между matrimonium in fieri и matrimonium in factum esse. Однако нормы, регулирующие последствия брака (каноны 1134_1140), по существу повторяют нормы Кодекса 1917 г. Тем самым они рискуют опять отдалить правовые последствия брака от всего того, что касается супружеского жизненного статуса и семьи как velut Ecclesia domestica (как бы домашней Церкви)³⁰³ . К основным последствиям относятся: равенство прав и обязанностей мужчины и женщины в сообществе семейной жизни (кан. 1135); совместная ответственность супругов в осуществлении права и обязанности воспитания потомства (кан. 1136); законность детей, зачатых или рожденных в действи тельном или предположительном браке (кан. 1137).

Предположительным называется недействительный брак, «если он был заключен добросовестно по крайней мере одной стороной, до тех пор, пока и одна, и другая стороны не придут к уверенности в юридической несостоятельности последнего» (кан. 1061 § 3). Будучи признан несостоятельным, брак перестает быть предположительным, однако остается вписанным в канонический реестр как действитель ный. Для прекращения этой принадлежности брака к категории действительного супруги имеют две возможности: либо они расстаются, и тогда необходимо провозглашение брака несостоятельным, совершаемое в законном порядке (кан. 1085 § 2), прежде чем станет возможным новый брак; либо они конвалидируют свой брак, то есть придают ему юридическую силу. Согласно матримониальному каноническому праву, помимо прекращения действия препятствия к браку или диспенсации от препятствия, для конвалидации несостоятельного брака необходимо осуществить одну из двух процедур: либо простую конвалидацию (каноны 1156_1160), либо исцеление в корне (каноны 1161_1165). Первый путь предполагает возобновле ние согласия новым актом волеизъявления (кан. 1157), и в зависимости от причины недействительности брака (препятствие к браку, дефект согласия, дефект формы) может осуществляться тремя различными способами, о которых говорится соответственно в канонах 1156, 1159 и 1160. Второй путь возможен только тогда, когда сохраняется естественное согласие, выраженное действительным образом (каноны 1162 § 1 и 1163 § 1), а его юридическая безрезультатность исцелима³⁰⁴. Этот особый вид конвалидации называется исцелением в корне (sanatio in radice), потому что устраняет, при помощи компетентной церковной власти, причину несостоятельности брака и оказывает обратное действие (кан. 1161).