16. Священство

«Посредством второго рождения и помазания Святым Духом» все крещеные получают священство, чтобы «таким образом иметь возможность приносить в духовную жертву все виды человеческой деятельности христианина» (LG 10, 1). Вместе с тем они образуют Народ Божий, органично структурированный как «священническая община» (LG 11, 1). Эти утверждения, основанные на учении апостола Петра¹⁹⁹, не означают согласия отцов собора с тем тезисом Лютера, что быть христианином и быть священником — одно и то же²⁰⁰. Намерение отцов собора состояло в том, чтобы освободить католическое учение о служебном, или иерархическом, священстве от тех чрезмерно апологетических тонов, которые, к сожалению, были характерны для него в период между Тридентским собором и принятием Кодекса Пия-Бенедикта. Этот новый взгляд на место служебного священства в Церкви весьма важен и в юридическом отношении: он позволяет наконец отойти от старой канонистической традиции duo genera Christianorum (двух родов христиан)²⁰¹ и проложить пути к иному пониманию как жизненного статуса клириков, так и связей между священством и sacra potestas (священной властью). Для того чтобы определить правовые аспекты всех этих реалий, необходимо в первую очередь выявить основные черты соборного учения о священстве и о sacrum ministerium (священнослужении).

16.1 Богословско-правовая структура таинства

а) Учение Второго Ватиканского собора

Провозгласив священный характер всего Народа Божьего, а тем самым и конституциональный приоритет общего священства всех крещеных над священством служебным, всецело поставленным на службу первому²⁰² , Второй Ватиканский собор прямо утверждает взаимоподчиненность двух видов священства и их различие «в существе, а не только в степени» (LG 10, 2). Эта формула означает, что священнослужение не является ни производным от общины, ни простым приращением общего священства всех верующих, а представляет собой особую форму участия в едином священстве Христа. Как таковое, служебное священство «pertinet ad structuram essentialem Ecclesiae» (принадлежит сущностной структуре Церкви)²⁰³ и обладает своим специфическим характером. Оно играет особую роль в церковном общении, которая радикально отличается от роли общего священства и реализуется по нарастающей в трех ступенях: диаконате, пресвитерате и епископате²⁰⁴.

В декретах Второго Ватиканского собора — Optatam totius и Presbyterorum ordinis (первый — об образовании священников, второй — о жизни и служении пресвитеров) — не вполне преодолено культово-священное видение Tridentinum. Тем не менее, в свете экклезиологии общения, разработанной Собором, возможно проследить в совокупности соборных текстов все существенные черты специфической церковной функции священнослужения. Уже в LG 10, 2 утверждается, что священнослужитель, совершая жертвоприношение Евхаристии от лица Христа, «предлагает его Богу от имени всего народа». Далее в LG 28, 1 уточняется, что пресвитеры, «действуя от лица Христа и провозглашая Его таинство, присоединяют приношения верующих к жертвоприношению, совершаемому их главой». Наконец, в двух вышеназванных декретах отцы собора уточняют как теологическое основание специфического характера министериаль ного священства, так и конкретные формы его проявления. Прежде всего, пресвитеры через возложение рук, совершаемое епископом, «становятся особым образом причастными к священству Христа». Поэтому «при совершении Евхаристии они действуют как служители Того, Кто непрерывно осуществляет ради нас в литургии свое священное служение посредством Своего Духа» (PO 5, 1). Следовательно, специфическая функция пресвитеров в реализации церковного общения состоит в том, что они в силу таинства рукоположения участвуют в «той власти, которой сам Христос взращивает, освящает и направляет Свое Тело» (PO 2, 3). Все священнослужители, и в первую очередь епископы, приняв во всей полноте таинство рукоположения (LG 21, 1), облекаются sacra potestas (священной властью), в силу которой наставляют и направляют священный народ (LG 10, 2). Именно поэтому их воспитание и образование должно иметь целью сделать их «истинными пастырями душ» (OT 4, 1), дабы они достигли «святости в той степени, в какой им это подобает» (OT 13, 1).

Это новое определение специфической церковной функции священнослужителя вытекает из динамичной и общинной концепции таинства священства, принятой отцами собора²⁰⁵. Действительно, это таинство не только своеобразно уподобляет служителя Иисусу Христу, но и обогащает его «особым излиянием Святого Духа» (LG 21, 2), которое сообщает ему sacrum characterem (священный характер) и делает причастным tria munera (трем служениям) Христа — освящения, наставления и управления, то есть функциям освящения, учительства и управления. Эта тройная миссия «поставленного от Бога» (LG 28, 1) священнослужителя осуществляется в первую очередь епископами, принявшими «полноту таинства священства» (LG 21, 2), а затем пресвитерами, которые участвуют «в том же и единственном священстве и служении Христа» (PO 7, 1) и являются necessarios adiutores (необходимыми помощниками, PO 7, 1) своего епископа. Наконец, в этой миссии участвуют также диаконы, хотя и другим, низшим образом, принимая рукоположение «не на священство, а на служение» (LG 29, 1). Для осуществления этой тройной миссии, возлагаемой таинством посвящения в сан, священнослужитель посредством cooptatio (включения в состав) ordo (священства) занимает свое место в иерархической реальности церковного общения, имеющей сакраментальную природу. В частности, пресвитеры «образуют вкупе со своим епископом единый пресвитерат»(LG 28, 2), составляя таким образом «сакраментальное братство» (PO 8, 1).

Соборное понимание жизненного статуса клириков и особого пути освящения пресвитеров складывается из двух элементов: динамичного элемента постепенности в приобщении к церковной функции священнослужения, и общинного элемента способа, каким осуществляется эта миссия. В РО 13, 1 прямо утверждается, что усердное и неустанное исполнение tria munera является главным и специфичным источником освящения священослужителей²⁰⁶. А Синод епископов 1990 г. усматривает «в единении диоцезального пресвитерата вокруг своего епископа»²⁰⁷ то привилегированное пространство, в котором они обретают все орудия и вспомогательные средства, необходимые для осуществления их миссии и для персонального освящения их личного жизненного статуса.

Что касается критериев допущения к священству, отцы собора подчеркивают, что прежде всего оно предполагает наличие призвания ²⁰⁸. Призвание «узнается и рассматривается через посредство знаков, к которым ежедневно прибегает Господь для того, чтобы сообщить Свою волю проницательным христианам» (PO11, 2). Среди так называемых criteria manifestativa (проявляющих критериев), на основании которых надлежит судить об истинности священного призвания, Второй Ватиканский собор прямо указывает на полную «свободу, как внутреннюю, так и внешнюю» (PO 11, 1), принятия зова²⁰⁹.

В числе особых духовных требований к жизни пресвитера Второй Ватиканский собор специальным предписанием устанавли вает целибат священников. Хотя при этом утверждается, что постоянное диаконское служение может быть возложено и на женатых верующих²¹⁰, а также выказывается уважение к традиции Восточных католических Церквей, где среди священнослужителей «имеется большое число превосходных женатых пресвитеров» (PO 16, 1). Напротив, Собор умалчивает о проблеме допуска женщин к священству, которая позднее была поднята в Англиканской общине и вызвала двойную реакцию с католической стороны: послание папы Павла VI Архиепископу Кентерберийскому и декларацию Inter insigniores Конгрегации вероучения ²¹¹. В этой Декларации повторяются основные доводы (извлеченные из священного Писания и священного Предания), с помощью которых Павел VI разъясняет католическое учение о служебном священстве как исключительной прерогативе верующих мужского пола, и делается вывод о том, что Церковь «не признает власти допускать женщин к посвящению в священный сан»²¹². В конечном счете такое заключение, неоднократно подтвержденное папой Иоанном Павлом II²¹³, обосновывается тем фактом, что сам Иисус Христос, «давая Церкви ее фундаментальное устроение и ее богословскую антропологию, которой всегда следовало Предание самой Церкви, учредил именно такой порядок вещей»²¹⁴. Ввиду того, что речь идет о ratio theologica (богословском основании) волюнтаристского характера, к тому же недостаточно изученном во всех его аспектах, церковный Магистерий до сих пор воздерживался от определения этой истины как вероучительного догмата. Это, с одной стороны, не мешает многим теологам усматривать в ней тесную связь с таинством Воплощенного Бога-Слова, а значит с тем, что в наибольшей степени отличает христианство от всех прочих религий²¹⁵ . С другой стороны, папа Иоанн Павел II объявил окончательное суждение по этому вопросу: «Посему, желая устранить любые сомнения в отношении столь важного предмета, касающегося самого божественного устроения Церкви, в силу возложенного на меня служения укреплять в вере братьев (см. Лк 22, 32) провозгла шаю, что Церковь никоим образом не правомочна посвящать женщин в священный сан, и что это решение должно быть принято как окончательное всеми верующими Церкви»²¹⁶ .

б) Нормы Кодекса

В новом Кодексе нормы, касающиеся таинства священства, объединены в три главы: О преподании таинства рукоположения и о его служителе (каноны 1010_1023); О рукополагаемых (каноны 1024_1053); О регистрации и свидетельствовании совершенного рукоположения (каноны 1053_1054). Церковный законодатель предпослал им два канона, чрезвычайно важных для понимания того, в какой степени едва сформулированное соборное учение было рецепиировано в нормах Кодекса, посвященных рукоположению.

Первая из этих норм — канон 1008 — гласит: «Таинством рукоположения некоторые из верующих, по божественному установлению, поставляются священнослужителями, получая на то неизгладимую печать. Иначе говоря, они посвящаются и предназначаются — каждый соответственно своей степени — к тому, чтобы быть пастырями Народа Божьего, исполняя от лица Христа служения научения, освящения и управления». С конституциональной точки зрения первым новшеством, в сравнении с каноном 948 Кодекса каноничес кого права 1917 г., является выражение inter christifidelis (среди верующих)²¹⁷. Тем самым церковный законодатель подчеркивает тесную связь между священнослужителями и остальными верующими -членами церковной общины, внутри которой действует vera aequalitas (подлинное равенство, кан. 208). Каждый верующий вносит свой вклад в дело воздвижения Церкви сообразно своему положению в communio и своей функции, основанной на харизматическом даре или даре таинства. В случае священнослужителей их отличие от остальных верующих определяется таинством рукоположения, которое неизгладимым образом сообщает им определенную служебную функцию — функцию духовного отцовства по отношению ко всей общине. Следовательно, речь идет о функциональном отличии, структурно направленном на эффективное осуществление церковного общения²¹⁸ . Второе новшество, также вдохновленное соборным учением о таинстве священства, состоит в подчеркнутом выделении того факта, что данное таинство наделяет священнослужителей властными полномочиями внутри церковной общины, то есть предназначает их к осуществлению in persona Christi Capitis (от лица Христа — Главы Церкви) трех служений — наставления, освящения и управления. Благодаря примененной в этом каноне схеме tria munera Christi (трех служений Христа) церковный законодатель решительно освобождается от культово-жреческого понимания священнослуже ния и подчеркивает, что в силу таинства рукоположения священнос лужитель поставлен на службу глобального расширения церковного общения²¹⁹ . Наконец, данное таинство едино, несмотря на то, что преподается на трех различных ступенях: епископата, пресвитерата и диаконата (кан. 1009 § 1).

В связи с этим возникает вопрос: призваны ли также и диаконы к осуществлению в качестве auctoritas, хотя бы и на низшем уровне, трех служений — наставления, освящения и управления, — которые включает в себя подаваемая таинством рукоположения sacra potestas? Иначе говоря, посвящаются ли диаконы в пастыри, или водители общины, разделяя, таким образом, причастность к апостольскому преемству? Ограничительная клаузула pro suo quisque gradu (каждый соответственно своей степени) канона 1008, а также тот факт, что первый параграф канона 1009 не говорит о степенях, а просто об ordines (священных санах), не позволяет думать, будто законодатель хотел дать в этих вводных канонах определение священства, действительное безо всяких различий в отношении епископата, пресвитера та и диаконата²²⁰. Например, формула in persona Christi Capitis неприложима к диакону, потому что он не может предстоять в Евха- ристии. Нет уверенности и в том, что рукоположение в диаконы накладывает неизгладимую печать. Что несомненно действительно в отношении всех трех ступеней священства без различия, так это § 2 канона 1009, который в соответствии с учением церковного Магистерия²²¹ устанавливает правила касательно материи (возложение рук) и формы (посвятительная молитва) данного таинства.

Далее, канон 1012 предписывает, что посвящение в любую из трех степеней священства совершает посвященный епископ. Последний термин позволяет сделать вывод, что таинство рукоположения может быть действительным образом преподано даже епископом, подвергнутым суспенсии, отлученным или находящимся в неполном общении с католической Церковью. Однако для того, чтобы рукоположение было законным, необходимо соблюсти следующие два условия: 1) ни один епископ не может совершать посвящение в епископат без папского мандата (кан. 1013); в противном случае он подлежит санкции отлучения latae sententiae (кан. 1382); 2) ни один епископ не может законным образом совершать посвящение в пресвитерат или диаконат, не имея отпускной грамоты (litterae dimissoriae) и не соблюдая нормы относительно епископа, правомочного в отношении данного лица (Episcopus proprius, кан. 1015). Отпускная грамота представляет собой письменное разрешение принять одну из этих двух степеней священства, данное епископом или старшим настоятелем верующему, на которого распространяются их полномочия (каноны 1018_1023). Канон 1016 определяет, кого следует считать episcopus proprius: в случае рукоположения в диаконат таковым является епископ того диоцеза, где проживает рукополага емый или где он предполагает осуществлять свое служение. В случае рукоположения в пресвитеры — это епископ того диоцеза, где посвящаемый был рукоположен в диакона. Естественно, что рукополагаемые, не имеющие своего episcopus proprius, — например, члены секулярных институтов, институтов монашествующих, обществ апостольской жизни или персональных прелатур, — могут быть посвящены в диаконы или пресвитеры любым епископом, находящимся в полном общении с Католической Церковью, после того как тот удостоверится в подлинности отпускной грамоты полномочного настоятеля (кан. 1022). В случае нарушения названных норм канон 1383 предусматривает в отношении епископа запрет на преподание таинства священства в течение одного года, а в отношении рукоположенного — суспенсию принятого сана.

Среди кодексных норм, касающихся рукополагаемых (каноны 1024_1052), следует, прежде всего, назвать канон 1024, согласно которому только крещеные мужского пола могут законным образом принимать посвящение в священный сан, и канон 1037, предписыва ющий публичное принятие перед Богом и Церковью обязательства безбрачия до того, как будет совершено рукоположение в диаконы. Разумеется, из этого правила исключаются женатые верующие, намеревающиеся принять постоянное диаконское служение. В отношении последних канон 1031 § 2 предписывает, что они должны быть не моложе тридцати пяти лет и иметь согласие супруги. Если крещение составляет необходимое условие действенного принятия таинства рукоположения любой ступени (кан. 849), то конфирмация, напротив, требуется каноном 1033 только в качестве условия правомочности посвящения в сан. Это довольно-таки непонятно, потому что таинство конфирмации, как мы видели, укрепляет принадлежность к Церкви, налагает обязанность апостольского служения и поэтому имеет фундаментальное значение для исполнения как общего, так и служебного священства²²². Столь же непонятно и то, что церковный законодатель ни в рубрике о требованиях к рукополагаемым (каноны 1026_1032), ни в каноне 1051 об испытании качеств, ожидаемых от посвящаемого, не упоминает о соборных текстах, трактующих тему призвания, несмотря на многократно повторяющиеся требования благочестия и добронравия. На воспитательном уровне более позитивным оказывается канон 1035 § 1, который выдвигает в качестве условия продвижения в диаконский сан предварительное осуществление, в течение определенного времени, служения чтеца и аколита²²³ .

Наконец, следует заметить, что нормы Кодекса, касающиеся препятствий к принятию священного сана, были значительно упрощены и очищены от элементов дискриминации — например, от ограничений, связанных с незаконнорожденностью кандидата или телесной ущербностью²²⁴. Среди предусмотренных препятствий Кодекс различает иррегулярности, или препятствия постоянного характера, которые делают неправомочным допущение к принятию священства (каноны 1041_1042) и его осуществление (кан. 1044), и простые препятствия, по причине которых допуск к принятию священства и его осуществление становятся незаконными, но которые без необходимости диспенсации могут прекратить свое действие вместе с исчезновением породившей их причины (кан. 1042). Обе названные категории препятствий к принятию священного сана в свою очередь отличаются от матримониальных препятствий, поскольку затрагивают исключительно законность рукоположения, но не его действительность. Со стороны рукополагаемого ординация действительна даже тогда, когда отсутствовала свобода выбора (см. кан. 1025 § 1) — либо в силу внешнего принуждения (каноны 219 и 1036), либо в силу тяжелой физической или психической болезни (кан. 1041 § 1). Эта норма имеет основанием желание церковного законодателя в максимальной степени обеспечить действительность рукоположения, от которого зависит действительность других таинств (например, брака), совершаемых пресвитером. Тем не менее, возникает законный вопрос: не следует ли и в таинстве рукоположе ния отдавать приоритет, как теологической истине, намерению посвящаемого, нежели принципу юридической надежности? По совершении таинства имена каждого рукоположенного и служителя, вместе с указанием места и даты ординации, должны быть «занесены в специальную книгу, подлежащую тщательному хранению в курии того места, где было совершено рукоположение» (кан. 1053 § 1).