15. Помазание больных (елеосвящение)

15.1 Богословско-правовая структура таинства

В многочисленных послесоборных публикациях, посвященных теологии пятого таинства, — и особенно в тех, которые появились после обнародования нового Ordo Unctionis infirmorum (Порядка помазания больных)¹⁸⁰ , — обозначение «помазание больных» окончательно вытеснило прежнее выражение «помазание умирающих»( Estrema unzione). Одной этой констатации было бы достаточно для подтверждения того, что отцы Собора приняли новую концепцию, разработанную литургическим движением и пастырской теологией пятидесятых годов. Согласно этой концепции, угроза смерти уже не является — в соответствии с практикой ранней Церкви, засвидетельствованной в Послании Иакова (5,14_15) — необходимым условием принятия таинства елеосвящения¹⁸¹. Более того, новая пастырская ориентация настолько возобладала, что позиция тех, кто видит в таинстве елеосвящения увенчание или восполнение крещения, принимаемое верующим в конце жизни, кажется почти что противоречащей учению Второго Ватиканского собора¹⁸². Однако такое заключение было бы поспешным и отчасти ошибочным, как это убедительно доказывает внимательное прочтение соборных текстов о таинстве помазания больных.

а) Учение Второго Ватиканского собора

О таинстве елеосвящения говорится в трех соборных текстах. Это статьи 73, 74 и 75 Конституции Sacrosanctum Concilium о священной Литургии, статья 11 Догматической конституции Lumen Gentium о Церкви и статья 27 Декрета Orientalium Ecclesiarum о Восточных католических Церквах.

Последний текст утверждает, что в тех случаях, когда доступ к пресвитеру собственной Церкви невозможен по физическим или моральным причинам, верующие некатолической Восточной Церкви могут просить католического священника о совершении таинства елеосвящения. Равным образом верующие-католики могут просить об этом таинстве некатолического священнослужителя. Это означает молчаливое признание отцами Собора литургической практики Восточных Церквей. Последняя требует, чтобы таинство помазания больных обычно совершалось в храме. Таким образом, подчеркива ется как церковное измерение таинства, так и его необусловленность угрозой смерти.

Условие наличия угрозы смерти, хотя и заметно ослабленное в своей строгости, тем не менее, подтверждается в первой же статье Конституции Sacrosanctum Concilium, упоминающей таинство елеосвящения. Эта статья гласит: «Таинство Estrema unzione, которое может быть также (и лучше) названо помазанием больных, преподается не только тем, кто стоит на пороге смерти. Поэтому подходящим для его принятия считается то время, когда верующий по причине болезни или старости начинает подвергаться угрозе смерти» (SC 73). Этим текстом Второй Ватиканский собор утверждает две вещи: 1) на терминологическом уровне — предпочтительность обозначения «помазание больных»; 2) на пастырском уровне — преподание таинства не только умирающим, но всем верующим, которые по причине опасной болезни или весьма преклонного возраста телесно и духовно встречаются с угрозой смерти¹⁸³. Именно потому, что преподание этого таинства предусмотрено не для всех больных или стариков без различия, следующая статья той же Конституции о литургии, во-первых, отличает обряд помазания больных от обряда святого напутствия, а во-вторых, вновь вводит древнюю практику «непрерывного обряда» (Rito continuato), в котором елеосвящение «преподается больному после исповеди и перед принятием святого напутствия» (SC 74). Возможные формы приспособления обряда елеосвящения к «различным состояниям больных, принимающих таинство» (SC 75), предусматриваются новым Ритуалом папы Павла VI, в котором утверждается новая сакраментальная формула и предусматривается прямая возможность публичного преподания таинства в обширном собрании верующих.

Но именно статья 11 Догматической конституции Lumen Gentium предлагает ясный синтез того католического учения о таинстве елеосвящения, которое было сформулировано Флорентийским собором 1439 г. и Тридентским собором 1551 г. Статья гласит: «Посредством священного помазания и молитвы пресвитеров вся Церковь препоручает больных страждущему и прославленному Господу с тем, чтобы Он даровал им облегчение и спасение (см. Gc 5, 14_16); и побуждает их добровольно приобщиться к страстям и смерти Христа (см. Рим 8, 17; Кол 1, 24; 2 Тим 2, 11_12; 1 Пт 4, 13), дабы содействовать благу Народа Божьего» (LG 11, 2). В этом соборном синтезе различаются два содержательных аспекта. Во-первых, церковное и общинное измерение елеосвящения основано на его христологичес ком измерении, то есть на сакраментальном приобщении больного, принявшего помазание, к страстям и смерти Иисуса Христа. Во-вторых, именно потому, что духовное благо отдельного верующего тесно связано с благом Народа Божьего, этот Народ может доставить ему «облегчение и спасение» через священнослужителя, помазующе го «елеем елеосвящения»¹⁸⁴. Оба догматических значения получают дальнейшее уточнение в новом Ритуале. С одной стороны, в нем подчеркивается общинный характер таинства, а с другой, выявляется аналогия между благодатью, доставляемой елеосвящением, и той благодатью, которая сообщается таинствами крещения и покаяния. Ибо через елеосвящение верующий «обретает новые силы для борьбы с искушениями лукавого и страхом смерти. Вследствие этого он становится способен не только стойко переносить болезнь, но и противостоять ей, и даже достигнуть выздоровления, если это повлечет за собой пользу для его духовного спасения. При необходимости таинство доставляет также прощение грехов и усовершает покаянный путь христианина»¹⁸⁵.

б) Нормы Кодекса

Основополагающее литургическое указание Второго Ватиканского собора, согласно которому елеосвящение является таинством, предназначенным не только (tantum) для верующих, стоящих на пороге смерти, было полностью воспринято церковным законодателем 1983 г. Действительно, канон 1004 прямо утверждает: «Елеосвящение может быть преподано верующему, который находится в здравом рассудке и по причине болезни или старости начинает подвергаться угрозе смерти». Таким образом, выводится из употребления формула nisi qui (кроме тех, кто...), посредством которой церковный законодатель 1917 г. в ограничительном смысле толковал более общее выражение канона 940 § 1 praesertim (особенно те, кто...), употребляемое Тридентским собором¹⁸⁶ .

Как следствие, таинство елеосвящения может не только возобновляться, но и преподаваться в общем служении, совершаемом одновременно для нескольких больных, «хорошо приуготовленных и должным образом настроенных», а также «соответственно предписаниям диоцезального епископа» (кан. 1002). Требование приуготов ления и надлежащего настроя препятствует сведению общинного служения таинства для нескольких верующих к массовому его преподанию. Если за отдаленное и непосредственное приуготовление больного несут ответственность все верующие, и особенно пастыри (кан. 843 § 2) и родители (кан. 1001), то надлежащий настрой для принятия священного помазания предполагает, как правило, сакраментальную исповедь¹⁸⁷. Естественно, это касается также елеосвяще ния, преподаваемого отдельному верующему.

Как и остальные таинства, елеосвящение всегда имеет общинное измерение, которое должно по возможности проявляться в литургическом служении. Действительно, в том, что касается этого служения (значительно упрощенного в отношении слов и действий), Кодекс канонического права предписывает, с одной стороны, использование освященного епископом елея (кан. 999), а с другой стороны, утверждает право каждого священника, и только священника¹⁸⁸, «действенным образом совершать помазание больных» (кан. 1003 § 1). Оба распоряжения Кодекса указывают на связь с общиной верующих.

Те нормы Кодекса, которые определяют условия, необходимые для совершения таинства елеосвящения (каноны 1004_1007), тоже подверглись заметному упрощению. Больной, очевидно, должен быть крещеным (кан. 842 § 1) и находиться в трезвом рассудке (кан. 1004 § 1). Если верующий утрачивает дееспособность по причине болезни, таинство может и должно быть преподано, когда возможно предположить хотя бы неявное намерение принять его (кан. 1006). В предположении такого намерения таинство может совершаться даже при наличии сомнения в сохранности рассудка верующего, тяжести его болезни или реальности угрозы смерти (кан. 1005). Таинство не может быть преподано несомненно умершим, а также «упорствующим в явном тяжком грехе» (кан. 1007). Это не означает, что последние полностью лишаются религиозного вспомоществова ния; просто в отношении преподания им таинства елеосвящения подлежат применению нормы, регулирующие допуск к таинству Евхаристии, которые были рассмотрены при комментировании канона 915. Особое место в совокупности кодексных норм относитель но помазания больных принадлежит канону 998. В выражениях, заимствованных из LG 11, он определяет материю (освященный елей) и форму (произнесение слов, предписанных литургическими книгами) данного таинства. Но, к сожалению, он не только не дает определения назначению самого таинства, но и значительно редуцирует его, оставляя в тени как его христологическое основание, так и экклезиологическое измерение, высвеченные отцами Собора. В результате цель таинства — ut eos allevet et salvet (т.е. доставление облегчения и спасения тяжелобольным) — в значительной степени теряет свое специфическое значение и действенность, причем как в отношении отдельных верующих, так и в отношении христианской общины в целом. Для первых принятие елеосвящения — не просто облегчение, сравнимое с визитом друга, а для второй служение таинства — не просто совершение доброго дела или нравственного долга. Но и отдельные верующие, и община в целом призваны участвовать, хотя и различным образом, в специфическом сакраментальном осуществлении того церковного общения, которое обязаны сохранять все верующие (кан. 209), чтобы пользоваться плодами спасения, доставленного смертью и воскресением Христа.