11.3 Частные вопросы

В любой Церкви или церковной общине совершение таинства всегда есть знак единства в вере, богослужении и общении: «Как знаки, все таинства, но прежде всего Евхаристия, суть источники единства христианской общины и духовной жизни, а также средства ее возрастания. Вследствие этого евхаристическое причащение неразрывно связано с полным церковным общением и его видимым проявлением»⁴⁹. Означает ли это, что все противостоящее полноте (plenitudo) communio ограничивает осуществление права каждого крещеного христианина принимать от собственных пастырей духовную пищу? На этот вопрос канон 912 отвечает, что только препятствия, указанные в законе, могут быть причиной недопущения верующего ко Святому Причастию. Канон 18 уточняет, что все нормы, ограничивающие осуществление какого-либо права, должны толковаться в узком смысле. Одновременное применение этих двух критериев приводит к выводу, что имеются препятствия к осущест влению права на принятие Евхаристии в отношении следующих трех категорий крещеных христиан. Во-первых, это христиане-некатоли ки (кан. 844 § 1); во-вторых, католики, еще не имеющие «достаточного знания и тщательной подготовки» (кан. 913 § 1); и, в-третьих, католики, которые не могут быть допущены ко Святому Причастию в силу наложения канонической санкции либо упорства в явном тяжком грехе (кан. 915).

Однако препятствие к осуществлению данного права отнюдь не означает обязательного недопущения ко Святому Причастию. Действительно, как нетрудно вывести из канона 916, круг верующих, не обладающих полнотой общения, всегда шире, чем круг тех, кто не может быть допущен ко Святому Причастию⁵⁰. Ибо служитель Причастия при его преподании должен строго придерживаться объективных критериев канона 915. Именно на уровне толкования объективных критериев, которые могут служить основанием для ограничения права на причащение, возникают два частных вопроса, особенно деликатных с пастырской точки зрения: вопрос о евхаристическом гостеприимстве в отношении христиан-некатоликов и вопрос о втором браке разведенных верующих.

а) Евхаристическое гостеприимство в отношении христиан-некатоликов

Как правило, католическая Церковь допускает к причащению, таинству покаяния и елеопомазания только верующих-католиков, то есть тех, кто принадлежит к ее единству веры, богослужения и церковной жизни⁵¹. В порядке исключения и при определенных условиях она разрешает и даже рекомендует⁵² допускать к названным таинствам также христиан-некатоликов. Очевидно, что как разрешение, так и рекомендация возможны только при одновременном соблюдении двух условий: полноты церковного общения и блага для души⁵³.

Второй Ватиканский собор выразил особое уважение Восточным Церквам, которые «хотя и отделены, тем не менее, имеют истинные и подлинные таинства, и прежде всего — в силу апостольского преемства — священство и Евхаристию» (UR 15, 2). В соответствии с этим в каноне 844 церковный законодатель различает два типа юридических норм: одни регулируют экстраординарное допущение к Евхаристии верующих-членов Восточных Церквей (кан. 844 § 3), другие регулируют экстраординарное допущение к этому таинству остальных христиан (кан. 844 § 4).

В первом случае условия, предусмотренные церковным законодателем для законного допуска, таковы. Во-первых, верующие-члены восточных некатолических Церквей должны добровольно просить о допущении к Евхаристии. Во-вторых, они должны быть должным образом настроены. Во втором случае требуется соблюсти четыре условия для законного допуска к таинствам, причем они имеют силу только в определенных обстоятельствах. Так, христиане, не принадлежащие к восточным Церквам и не имеющие полного общения с Католической Церковью, могут быть допущены ко Святому Причастию только в случае угрозы смерти или другой крайней необходимости. При этом должны быть полностью и одновременно соблюдены следующие условия: 1) невозможность обратиться к служителю собственной Церкви или церковной общины; 2) добровольная просьба о допущении к таинству; 3) проявление личной веры, согласной с верой католической Церкви в том, что касается Евхаристии;

4) надлежащий настрой. Издание общих норм, позволяющих в случае крайней необходимости установить возможность допущения к таинствам (христианина-некатолика) и удостоверить наличие перечисленных условий (буквально повторенных в новой Директории об экуменизме), принадлежит к компетенции диоцезального епископа. При этом должны учитываться нормы, которые могли быть установлены в данном вопросе Конференцией епископов. Такое уточнение относительно компетенции диоцезального епископа очень важно в первую очередь для отдельных Церквей. Имеются в виду Церкви тех стран, где контакты между христианами разных конфессий настолько часты, что становится непонятным, что же именно подразумевается под «крайней необходимостью» или «невозможностью обратиться к служителю собственной Церкви».

б) Второй брак разведенных и Евхаристия

В Апостольском обращении Familiaris consortio от 22 ноября 1981 г. папа Иоанн Павел II прямо утверждает, что вся община верующих должна помогать разведенным (и особенно тем из них, кто вступил во второй брак) в том, чтобы они не ощущали себя «отделенными от Церкви, но могли и даже были обязаны, как крещеные христиане, участвовать в ее жизни»⁵⁴. Поэтому верующие и пастыри должны неустанно прилагать усилия к тому, чтобы принять их и предоставить в их распоряжение средства спасения, которыми обладает Церковь. При этом следует иметь в виду, что мотивы, ставшие причиной крушения первого брака и заключения второго союза, могут быть самыми разными. Возможно, некоторые из этих верующих «субъективно убеждены в том, что предыдущий брак, непоправимо разрушенный, никогда не был действительным»⁵⁵. Тем не менее папа подтвердил практику Церкви, «основанную на Писании, не допускать к причащению разведенных второбрачных. Они не могут быть допущены к Евхаристии с того момента, как их статус и жизненные условия войдут в противоречие с тем единением в любви между Христом и Церковью, которое символизируется Евхаристи ей. Есть и другой, пастырский мотив: если допустить данную категорию людей к причащению, это могло бы ввести верующих в заблуждение и соблазн относительно учения Церкви о нерастор жимости брака»⁵⁶.

Несмотря на ясность этого документа, основные положения которого были подтверждены папой также в других случаях⁵⁷ — как на уровне теологической науки, так и на уровне конкретного применения действующих канонических норм, — споры вокруг данного вопроса не утихли. В рамках этой дискуссии можно выделить три главных направления⁵⁸. Но прежде чем перейти к их краткому изложению, будет полезно вспомнить основные положения кодексных норм, которые действуют в настоящее время в этой области.

Прежде всего, следует подчеркнуть, что, в отличие от Кодекса Пия-Бенедикта, Кодекс канонического права 1983 г. и Кодекс канонов Восточных Церквей 1990 г. не предусматривают никаких канонических санкций в отношении разведенных второбрачных⁵⁹. Другое важное отличие от прежних норм заключается в том факте, что, как уже было сказано, условия недопущения ко Святому Причастию формально ужесточились. Цель этой меры — избежать злоупотреблений со стороны служителя Причастия и гарантировать справедливую охрану права крещеных христиан на принятие таинств. Более того, несмотря на прямое утверждение Комиссии по пересмотру Кодекса, что к верующим, упорствующим в явном тяжком грехе, следует причислять также разведенных второбрачных⁶⁰, многие выражали другую точку зрения. Суть ее в том, что субъективные элементы, названные в каноне 915, позволяют легитимировать дифференцированный подход к каждому конкретному случаю⁶¹. Согласно этой точке зрения, в причащении может быть отказано только лишь тем верующим, которые повинны, причем явным образом, в тяжком грехе и упорствуют в нем без намека на раскаяние. Но именно этот факт и не может быть неопровержимо доказан в том, что касается субъективного настроя всех разведенных второбрачных. Поэтому последнее распоряжение канона 915 надлежит толковать скорее как обращенный к служителю Причастия призыв выяснить в ходе пастырской беседы вопрос о наличии условий, необходимых для допущения к таинству (в свете канона 916), нежели рассматри вать это распоряжение как юридическую норму, подлежащую непосредственному применению. Именно вопрос о применимости данной нормы вызывает дискуссию, три основных направления которой были упомянуты выше. Теперь мы переходим к их краткому изложению.

Первое из этих направлений, следуя традиционному католичес кому учению⁶², рассматривает любой второй брак после гражданско го развода как прелюбодеяние. Он не перестает быть таковым — а значит, противоречить объективному богоустановленному нравствен ному порядку — даже тогда, когда продолжается долгое время и сопровождается выполнением всех обязанностей, вытекающих из сложного положения второбрачных. Но в отношении прелюбодеяния и недействительного брака нет никаких предписаний. Поэтому до тех пор, пока сохраняется такой жизненный статус, отсутствуют предпосылки для допущения данной категории лиц к таинствам, и особенно к таинству Евхаристии. Единственное возможное решение этой проблемы следует искать в области внутренней подсудности, исходя из так называемой probata Ecclesiae praxis (испытанной практики Церкви). В том случае, когда установлено наличие определенных условий, и в первую очередь серьезной готовности к cohabitatio fraterna (братскому сожительству), в таинстве исповеди может быть дано, одновременно с сакраментальным отпущением грехов, также позволение принимать Святое Причастие. По мнению наиболее известного представителя этого направления⁶³, должны одновременно наличествовать три условия для того, чтобы разведенные второбрачные могли быть допущены к Евхаристии. Эти условия таковы: 1) полный разрыв между второбрачными затруднен по уважительным причинам — например, по причине воспитания детей и необходимости взаимной поддержки; 2) должно быть принято искреннее и обоюдное решение об отказе от супружеских отношений; 3) должна быть своевременно устранена возможность публичного скандала.

Совершенно другую позицию занимают канонисты, полагающие, что второй брак лиц, связанных предыдущими брачными узами, хотя и является незаконным и недействительным с юридической точки зрения, но тем не менее уже не подлежит каноническим санкциям. Поэтому суждение о легитимности или нелигитимности такого брака, по мнению сторонников этого направления, относится исключитель но к компетентности нравственного богословия⁶⁴. В области внешней подсудности заключение второго брака полагается неизбежно сопряженным с греховностью. Однако при условии долговременности и устойчивости такого жизненного статуса возможно возникновение во втором браке новых элементов, дающих возможность судить о нем иначе. В частности, если крушение первого брака абсолютно непоправимо, а второй брак осуществляется в вере и в сознании налагаемых им обязательств, он должен быть легитимирован Церковью как новая сакраментальная реальность, влекущая за собой новые нравственные обязательства. Однако эта легитимация, основанная на бесконечном милосердии Божьем, требует усилий — как для того, чтобы исцелить последствия греха, связанного с крушением первого брака, так и для того, чтобы могло совершиться прощение и примирение.

Между этими двумя крайними позициями находится точка зрения большой группы теологов и епископов, которые не обсуждают непосредственно учение Церкви о сакраментальности и нерасторжимости брака, но полагают, что в этой области полное применение действующих канонических норм к каждому конкретному случаю является пастырской проблемой в узком смысле⁶⁵. Предлагая свои пастырские решения, они рассуждают следующим образом: разведенные второбрачные не подвергаются отлучению. Значит, в принципе они не исключаются из участия в таинствах. Поэтому из апостольс кого обращения Familiaris consortio можно сделать тот вывод, что нельзя требовать от всех второбрачных без различия полного соблюдения условий, установленных probata praxis Ecclesiae (испытанной практикой Церкви). Необходимо применять дифференцированный подход. Сам папа Иоанн Павел II прямо обратился к пастырям с напоминанием, что из любви к истине они должны глубоко вникать в каждую конкретную ситуацию. Действительно, есть большая разница между тем, кто искренне пытался сохранить первый брак, но сам был незаслуженно оставлен, и тем, кто по собственной тяжкой вине разрушил канонический законный брак⁶⁶. Установление критериев вдумчивой оценки каждого конкретного случая не означает произвола в таком важном и деликатном вопросе. Скорее это означает косвенное признание того факта, что применительно к отдельным случаям невозможно дать заранее ни общее формальное разрешение, ни формальное одностороннее разрешение со стороны церковной власти. Например, второбрачный может быть субъективно убежден в недействительности первого брака и свидетельствовать своим поведением о том, что второй брак им осуществляется в вере и воспринимается как нравственная реальность. Если даже в таком случае удовлетворены не все условия probata praxis Ecclesiae, все равно право окончательного решения о возможности причащения следует предоставить «личной совести каждого верующего». Однако он может принять такое решение только после углубленной «пастырской беседы» со священником ⁶⁷. Хотя священник после такой беседы и не может дать формального разрешения, он во всяком случае призван в наиболее сложных ситуациях уважать решение верующего.

В целом усилия этой группы теологов и епископов сделать как можно более действенным попечение Церкви в отношении верующих, оказавшихся в иррегулярной брачной ситуации, достойны всяческого одобрения. Однако предлагаемые ими пастырские решения не вполне убедительны ни в нравственном, ни в правовом, ни, наконец, в сакраментальном плане.

На уровне нравственности отсылка к «личной совести каждого верующего» могла бы иметь следствием не только безоглядное совершение поступков, противных учению Церкви. Она могла бы также привести к принятию иных «пастырских решений», противоречащих указаниям церковного магистерия, и таким образом служить оправданием «вольной герменевтики, согласно которой нравственное сознание не связано действительным во всех случаях негативным предписанием»⁶⁸.

На правовом уровне расширение норм, регулирующих расторжение законных брачных уз в тех случаях, к которым применима privilegium petrinum (привилегия св. Петра), должно было бы улучшить ситуацию с разведенными второбрачными⁶⁹. Однако каноническая традиция всегда отстаивала следующие два принципа. Во-первых, брак пользуется покровительством права (favor iuris, кан. 1060). Поэтому в сомнительных случаях надлежит признать заключенные брачные узы действительными. Во-вторых, субъективная убежденность в недействительности брака не обязательно исключает брачный договор⁷⁰ . Поэтому было бы желательно, принимая во внимание тревожную статистику, не столько настаивать на предпосылке пастырской любви, сколько чаще советовать верующим возбуждать дело о признании брака недействительным. К тому же новое каноническое матримониальное право, следуя учению Второго Ватиканского собора, предусматривает большее число возможных причин для признания недействительности брака в сравнении с прежним Кодексом.

Наконец, предлагаемые пастырские решения страдают немалыми недостатками в сакраментальном плане. Во-первых, они слишком односторонни в своей сосредоточенности вокруг вопроса о допущении к Евхаристии. При этом упускается из вида, что ординарный путь примирения пролегает через таинство покаяния. Его результатом является сакраментальное отпущение грехов. А оно «может быть предоставлено только тем, кто раскаялся в нарушении символа союза со Христом и верности Ему и проявляет искреннюю готовность придерживаться в дальнейшем такого образа жизни, который не противоречил бы нерасторжимости брака»⁷¹. Во-вторых, все таинства подчинены Евхаристии; поэтому нельзя вести речь о допущении к Причастию, обходя вопрос о сакраментальности второго брака разведенных. Эта сакраментальность несомненно получает конкретное, основополагающее и конститутивное выражение в слиянии в одну плоть. В-третьих, Евхаристия составляет центр христианской жизни, но не исчерпывает ее до конца. Поэтому когда говорится о том, что разведенные второбрачные не отделены от Церкви, но могут и должны участвовать в ее жизни, это значит, что они призваны также «слушать Слово Божье, присутствовать при совершении Евхаристии, усердно молиться, совершать дела милосердия, трудиться в рамках общины во имя осуществления справедливости, воспитывать детей в христиан ской вере, культивировать дух покаяния и совершать покаянные труды, дабы таким образом ежедневно молить Бога о милости»⁷². Для разведенных второбрачных также прямо не исключается возможность исполнять церковные служения или участвовать в работе приходских и диоцезальных советов. Даже в тех случаях, когда церковный законодатель требует от исполнителей таких функций вести «жизнь, сообразную вере»⁷³, решение об исключении второбрачных может быть вынесено только компетентной церковной властью.

В заключение нужно сказать следующее. Именно потому, что предлагаемые решения сложной и болезненной проблемы разведенных второбрачных диктуются пастырской любовью, они должны учитывать все нравственные, правовые и сакраментальные аспекты положения этих верующих. Только тогда удастся избежать как нарушения их прав, так и смущения в церковной общине. В формулировке таких решений нежелательны ни одностороннее акцентиро вание отдельных аспектов проблемы, ни уступки соблазнам вседозволенности или ригоризма. В центре внимания должна оставаться забота о том, чтобы решение этого вопроса, каким бы оно ни было, не искажало ни в объективном, ни (по мере возможного) в субъективном плане смысла сакраментальной структуры Церкви, и особенно Евхаристии. Ибо Евхаристия — главный символ, начало и завершение communio Ecclesiae, то есть единства всего Народа Божьего.