8.2 Кодексные нормы относительно образовательной деятельности

Утвердив в трех вводных канонах (каноны 793_795) соборные принципы католического образования, Кодекс 1983 г. объединяет в трех главах основные канонические нормы относительно образовательной деятельности Церкви. Они касаются школ (каноны 796_806), католических университетов (каноны 807_814), церковных университетов и факультетов (каноны 815_821). Ввиду тесной связи этого предмета с различными статутными нормативами церковный законодатель по необходимости ограничивается предложением общих норм, часто давая отсылки к партикулярным постановлениям конференций епископов³⁵. Во всяком случае, особое значение имеет тот факт, что церковный законодатель усвоил соборный взгляд на право и долг родителей воспитывать своих детей в соответствии с собственными убеждениями. Отсюда непосредственно вытекает право свободного выбора школы, наиболее подходящей для детей, и право расчитывать на необходимое содействие гражданского общества в деле достойного осуществления этой сложной задачи³⁶. Со стороны государства отказ в таком содействии был бы существен ным ограничением как принципа взаимопомощи, так и принципа справедливого распределения. Ссылки на право монополии (государству не принадлежащее) или на принцип отделения Церкви от государства неуместны, поскольку речь идет не о прерогативе конфессиональных общин, а скорее о фундаментальном праве родителей, основанном на личном достоинстве их самих и их детей³⁷.

8.3 Каноническое право и экуменизм

«Содействие восстановлению единства всех христиан есть одно из главных устремлений священного Второго Вселенского Ватиканского собора» (UR 1, 1). Церковный законодатель, обязанный воспринимать Второй Ватиканский собор как свое alter ego (второе «Я»), разумеется, не мог не отозваться на этот экуменический настрой всего соборного учения. И в самом деле, уже глава об образовании клириков напоминает в каноне 256 § 2 о необходимости осознания учащимися «миссионерских и экуменических проблем». Однако общая норма касательно развития экуменической деятельности сформулирована поистине неудачно, причем, по крайней мере, сразу по трем причинам. Во-первых, канон 755 помещен в конце перечня кодексных норм, регулирующих церковное учительство, как если бы экуменическая деятельность имела отношение исключительно к munus docendi. Во-вторых, поскольку названный канон обращен к Апостольскому Престолу, коллегии епископов, конференциям епископов и отдельным епископам, создается впечатление, что церковный законодатель забыл соборное учение об экуменическом устремлении, которое касается всей Церкви, как просто верующих, так и пастырей» (UR 5). В-третьих, в отличие от канонов 902_908 Кодекса канонов восточных Церквей, названные каноны не содержат никаких предписаний относительно способов и орудий осуществления экуменической деятельности.

В сравнении с Кодексом Пия-Бенедикта, запрещавшим братьям-католикам вступать в публичный диалог с некатоликами без особого разрешения Святого Престола или Ординария³⁸, канон 755 Кодекса канонического права несомненно является шагом вперед. Однако в конечном счете в отношении к учению Второго Ватиканского собора, общие предписания указанного канона оказываются недостаточными для того, чтобы служить прочным нормативным фундаментом экуменической деятельности Католической Церкви³⁹. Это негативное суждение отчасти смягчается наличием в Кодексе канонического права других норм (подробно изложенных многими авторами)⁴⁰, несомненно более значимых с точки зрения экуменизма: например, канон 463 § 3, где выражается глубокий интерес к «другим Церквам или церковным общинам, не имеющим полного общения с Католической Церковью»⁴¹; канон 844, который способствует взаимным отношениям между верующими различных христианских Церквей прежде всего в том, что касается принятия некоторых таинств (communicatiо in sacris)⁴²; канон 861 § 2, который в случае необходимости разрешает любому человеку, движимому искренними побуждениями, совершать таинство крещения; каноны 1124_1129, объединяющие в одной главе всю совокупность канонических норм относительно смешанных браков. Эти нормы значительно улучшены в сравнении с предыдущими (подробнее мы рассмотрим этот вопрос в специально посвященном ему параграфе 17.3). Если бы эти несомненные улучшения в рамках отдельных разделов Кодекса были подкреплены более точной общей нормой касательно продвижения к единству христиан, тогда, возможно, церковному законодателю было бы легче высветить богословский аспект той широкой и сложной совокупности кодексных норм, которая касается правовой защиты церковного общения.