Сага об ИКЕА - Бертил Торекуль
.pdfрой согласился выпускать для нас вешалку ЮСТАС.
Вполне понятно, что такая фабрика не могла быть одобрена ни шведским правительством, ни природоохранными организациями. Вторжение в джунгли угрожает природе. Но тогда возникает вопрос, следует ли нам немедленно удалиться, чтобы избежать проблем? Конечно, лучше найти более современную фабрику, получить товар дороже на 5%, но зато производимый без ущерба для окружающей среды.
Или?
Или сесть с владельцем фабрики и поговорить о том, что мы будем работать с ним, несмотря ни на что, и поможем модернизировать его производство?
Конечно же все поставщики не могут иметь высокий уровень производства, но мы бы хотели, чтобы они росли вместе с нами. Даже на этой заброшенной фабрике, к которой нужно добираться по бездорожью, может произойти маленькое чудо.
Я помню одну фабрику, на которой делали корзинки для велосипедов. У них были старые и очень опасные станки, детали которых скреплялись проволокой, и еще допотопный сварочный аппарат. В здании не было вентиляции. Но мы остались с ними, и теперь стали лучшими друзьями. Сегодня фабрика расширилась (не без нашей помощи). Мы помогли советами и деньгами на закупку современного оборудования. Дела постепенно налаживаются.
Очень легко сидеть дома и рассуждать о том, что предприниматели используют по*
ставщиков, условия работы которых не соответствуют западным технологиям. Но подумайте, как сделать так, чтобы развитие этих поставщиков пошло в позитивном направлении? Может быть, нужно приехать к этому тайцу и сказать: «Послушай, сначала сделай что*нибудь с вентиляцией, потом достань машины получше, убери из угла эти бочки, из которых сочится какая*то химическая отрава, и тогда мы вернемся и дадим тебе хороший заказ?»
Или нужно начать оказывать помощь шаг за шагом?
Мне и моим работникам снова пришлось отвечать на эти вопросы, когда телевидение показало программу, в которой нас обвиняли в использовании детского труда на фабриках наших поставщиков из Индии.
В наших контрактах указано, что детский труд запрещен и что в этих вопросах поставщики должны подчиняться правилам ООН.
Мы тщательно контролируем соблюдение контракта, но иногда от нас что*то утаивают. В соответствии с международными нормами мы должны немедленно разорвать с этими поставщиками все отношения. Но разве это будет правильно?
Да, мы это иногда делали, и я не знаю, что на тех предприятиях происходило в дальнейшем. Когда я был ребенком, мы всегда помогали на ферме в Смоланде. Во всех культурах дети очень рано начинают участвовать в общей работе. На это имеется много причин, но основная состоит в том, что семье нужны детские руки. С другой стороны,
мы против любых форм эксплуатации детей, как и любых форм рабского труда.
Наше решение разорвать контракт из*за использования детского труда стало настоящей трагедией... для детей. Где им искать альтернативу? На улице? В таких местах часто нет школ. Куда пойдут эти дети? Как будут жить их семьи? К моему удивлению, после той телепередачи я получил огромное количество писем из стран Азиатско*Тихоокеанского региона. Это были письма от простых людей, которые просили меня: «Пожалуйста, не отказывайтесь от филиппинцев. Не бросайте индийцев и вьетнамцев. Вы нужны им, чтобы расти и достигать лучших жизненных стандартов».
Признаюсь, эти письма сильно повлияли на меня. ИКЕА не хочет, чтобы люди жили в нищете. Мы хотим помочь их развитию.
Реальность не всегда отвечает нашей идеологии и тому, какой мы хотим видеть жизнь. Капиталист всегда стремится получить выгоду из своего бизнеса, но результаты его работы могут оказаться полезными и для рабочих, и для покупателей.
Я презираю капиталистов, которые приезжают на убогие фабрики, покупают партию их продукции, например десять тысяч велосипедных корзинок за раз, а потом исчезают. Мы же всегда возвращаемся, завязываем отношения, делимся нашими знаниями, обеспечиваем долгосрочные контракты, в которых упор делается как на своевременную доставку, так и на качество и охрану окружающей среды. Именно это мы делали в Польше, Венгрии, Чешской Республике, а
также в Китае, Вьетнаме, Таиланде и на Тайване.
Где была бы ИКЕА, если бы мы не вышли за пределы Швеции и не научились сотрудничать с коммунистической Полыней или другими развивающимися странами?
Некоторое время назад я получил письмо от председателя правления банка в Эльмхульте, который просил меня расширить присутствие ИКЕА в этом районе. Но мы уже достаточно сильны там, и увеличение нашего влияния может принести вред и привести к дисбалансу. Чтобы эффективно работать в Швеции, нам нужны поставщики со всего мира. А Швеция нужна нам, чтобы укрепить нашу позицию во всем мире.
Без нашего сердца, которое находится в Эльмхульте, ИКЕА не стала бы такой хорошей компанией. Чувства и бизнес не исключают друг друга. Мы научились любить Польшу, как наш второй дом. Сначала как спасителя, когда нам не хватало стульев и столов, потом — людей за их доброту и старание. Правда в том, что мы не смогли бы ограничиться развитием производства в Швеции: нам не удалось бы держать цены на низком уровне при хорошем качестве. Мы не смогли бы выйти на мировую арену, а это сегодня приносит многомиллиардную прибыль продавцу и низкие цены покупателю. Мы стали важны для них, а они для нас.
Я часто повторяю, что лучшая сделка — это та, в. которой ни покупатель, ни продавец не остаются в проигрыше, а оба что*то приобретают.
Рождество на складе
Обнимаю вас всех.
Ингвар Кампрад
День накануне Рождества в Эльмхульте в 1997 году. Вереница машин проезжает на заснеженную стоянку перед зданием склада, который называется DC Nord. Служащие ИКЕА приехали отметить Рождество.
С 1953 года Ингвар Кампрад приглашает своих сотрудников в Эльмхульт на скромный рождественский праздник. Сначала в нем участвовало всего тридцать первых членов семьи ИКЕА, которые слушали его речь и получали рождественские подарки. Теперь, 44 года спустя, когда в ИКЕА работает 37 500 человек, в Эльмхульт приезжает от 1000 до 1600 служащих.
Целые сутки понадобились на то, чтобы подготовить склад к празднику. Его вымыли, поставили пятьдесят длинных столов и нарядили около тридцати рождественских елок. За стойкой стоят коробки с новогодними подарками.
Рядом с трибуной стоит стол для пенсионеров. Несколько седовласых ветеранов уже приехали сюда за час до назначенного времени. Они прекрасно знают, что сегодня будет делать их босс, потому что он делает это уже сорок четыре года подряд.
Большие двери открываются, и зал начинает заполняться людьми. Все они в верхней одежде, некоторые принесли с собой теплые подушечки. Из динамиков начинают литься рождественские мелодии.
В два часа раздается бой курантов, и начинается торжественная церемония. Мимо столов медленно движутся тележки, уставленные яркими чашками с рождественской кутьей. Сотрудники в костюмах Санта:Клаусов ставят чашки на стол так торопливо, словно спешат накор:
мить умирающих от голода людей. Все быстро поднимают бокалы, а потом набрасываются на кутью, молоко, бутерброды с ветчиной, кофе и имбирное печенье.
Наконец происходит то, чего все так ждали: словно во время богослужения, на трибуне появляется сам пастырь. Это Микаэль Ульссон, исполнительный директор IoS (ИКЕА Швеция).
Как и положено во время службы, далее следует молитва. Ульссон делает статистический отчет о производстве и продажах. Он приводит цифры, согласно которым ИКЕА выросла на 20% по сравнению с прошлым Рождеством. В этом году Англия вышла на второе место по объему продаж, Испания была включена в империю, а следующей страной должен стать Китай. Открыты новые магазины в пяти городах. В следующем году планируется открытие в Шанхае, Генуе, Брно, Кракове, Гданьске, Штутгарте и Саарбрюккене.
Ульссон, как истинный представитель ИКЕА, говорит тихо и очень быстро, словно торопится освободить место для главного оратора (и все знают, для кого именно). Он делает краткий статистический обзор: продано более миллиона столов ЛАКК и десять миллионов кружек БАНГ по пять крон. Он говорит о том, что ИКЕА покупает две трети своих товаров в индустриальных странах и впервые достигла такого объема закупок в Швеции. Однако в последующие пять лет планируется удвоить закупки в странах Восточной Европы и в Азии.
Во время его речи все притихают, потому что успех действует как средство, заставляющее людей слушать. Все словно участвуют в этой своеобразной молитве о процветании.
Затем появляется «Отец» — Ингвар Кампрад. Его речь уже была напечатана в газете ИКЕА, однако на этот раз основатель решил внести в нее кое:какие изменения, поэтому все внимательно слушают, стараясь не пропустить ни слова.
Кампрад в прекрасной форме. Он словно проповедник, ставший для всех богом. Он шутит, рассказывает истории и едва сдерживает слезы, когда говорит о том, что сотрудники пожертвовали восемьдесят тысяч крон (10 000 долларов) в фонд борьбы с раком, носящий имя его матери. Он «заключает в объятия всех служащих».
Днем раньше телевидение показало документальный фильм об использовании детского труда на Филиппинах и во Вьетнаме. Но основатель говорит об этом с благодарностью: «Нам нужны журналисты, которые будут писать и о наших добрых делах, и о наших грехах».
Все смеются. Они поняли.
Это великолепная речь проповедника, которому не нужно беспокоиться о том, что его слова не тронут сердца слушателей. Некоторые люди назовут это популизмом, однако это всего лишь повторение сорока трех предыдущих рождественских речей. Тема все та же: философия ИКЕА, снижение цен, большинство людей, мечта о хорошем капиталисте, тяжелый труд — залог высокой морали, достижение процветания. И очередное напоминание о том, что это только начало пути и еще многое нужно сделать.
Раздаются аплодисменты, и «Отец» идет к выходу. Там он останавливается и пожимает руку каждому — тысячу рук. Словно отпускает им грехи. Затем служащим вручают подарки. На этот раз это три полотенца зеленого цвета. Теперь они могут расходиться, возвращаясь в ставшие дорогими их сердцу магазины, превратившиеся для многих покупателей во второй дом, в этом, самом лучшем из миров, где живет и работает ИКЕА. Это своего рода сдержанная похвала самому себе, которая подбадривает всех.
БОЛЬШОЙ ПРЫЖОК
Еще многое нужно сделать!
Ингвар Кампрад
Унаследовать, но не разрушать
Я никогда не забуду тот осенний вечер 1974 года, когда Маргарета разрешила детям не ложиться спать, а дождаться моего, как всегда, позднего возвращения. Я проработал пятнадцать часов, ужасно устал и проголодался. Петеру было десять лет, Йонасу восемь, а Матиасу пять. Они были одеты в пижамы и сидели на желтом диване. Петер взял на себя роль спикера: «Папа, мы втроем обсудили одну проблему. Нам очень жаль, что тебе приходится так много работать. Поэтому мы решили помочь тебе, когда вырастем».
Когда у Кампрада родился первый ребенок, ему было почти тридцать восемь лет. Ингвар долго ждал этого момента, частично и потому, что был оторван от Анни: ки, его приемной дочери, которую он удочерил в первом браке.
Первые роды Маргареты были настолько же трудными, насколько легко прошли следующие двое. Ингвар присутствовал при родах, и когда все закончилось, гордый отец позвонил из родильного отделения своему лучшему другу, дантисту из Эльмхульта. Он сказал: «Брат, ты должен немедленно принять участие в том, чего никогда не происходило в моем доме раньше и никогда
больше не произойдет. Мы будем пить до дна, а потом бить бокалы, бросая их через плечо, как это делают русские».
Ингвар Кампрад был счастлив. Родился Петер, его первый наследник.
Следующие два сына появились с интервалом в два года. Жена Ингвара — учительница начальных классов — стала домохозяйкой, в то время как Ингвар был поглощен строительством своей империи.
Потом он будет говорить, что заплатил за это высокую цену и не может простить себе того, что мало был с сыновьями, а полностью отдавал себя только бизнесу, предоставив замечательной матери возможность заниматься домом и детьми.
В какой:то степени Кампрад попытался это компенсировать. С того момента, как он увез свою семью и ИКЕА за границу, Ингвар постоянно думает о том, как передать детям достаточно опыта, чтобы они могли взять в свои руки компанию. «Унаследовать, но не разрушать», — вот его девиз.
Он создал гениальную систему, защищающую его детище, ИКЕА, от любых потрясений и обеспечивающую ему «вечную жизнь», если она существует.
Основатель боится одного — что ему не хватит времени закончить работу до того, как его сыновья станут достаточно зрелыми. В последние годы кровные узы приобрели для Кампрада большее значение, чем когда бы то ни было.
Сегодня он надеется, что его сыновья будут участвовать в управлении империей в двадцать первом веке. И сыновья рады, что являются частью этого плана. В правящих семьях дела «королевства» всегда в центре внимания. Об этом начинают говорить за завтраком и заканчивают поздно ночью. Сыновья Кампрада привыкли к потоку иностранных посетителей, к тому, что сделки часто заключаются за старым столом в рыбацком домике, что вся
жизнь крутится вокруг ИКЕА Все трое, Петер, Йонас и Матиас, пробовали себя в разных областях бизнеса.
Они работали в разных странах мира, на Дальнем Востоке, в Польше и Канаде. Они повсюду следовали за своим отцом, перенимая от него искусство управления магазинами. В настоящее время Петер работает менеджером, Йонас состоялся как дизайнер (он уже сделал несколько изделий для ИКЕА) и закупщик, а Матиас интересуется ассортиментом (его следующая мечта — стать директором магазина).
Это серьезные молодые люди, которые сначала думают, а потом говорят. Они избегают вопросов о политике («в наших сердцах мы ближе к правым»), в то же время отделяют себя от «дикого капитализма». Двое из них имеют детей. Один холост, другой женат, а третий живет с женщиной (угадайте, откуда?) из Эльмхульта. Они заранее попросили не брать у них интервью и не фотографировать их вместе. Разговоры по поводу внутренних дел компании — это «больная тема». Кто имеет право вмешиваться в чужие мечты, заботы и волнения по поводу наследников? Кто осмелится иметь собственное мнение о взглядах опытного бизнесмена на жизнь и его детище, которое он мечтает передать в надежные руки? Они говорили об опасности быть похищенными (когда их начнут узнавать), но, скорее всего, дело в их скромности.
Скромность во всем — основа воспитания в семье Кампрадов. Все выходцы из Смоланда очень скромные и бережливые. Простоту в общении они унаследовали от родителей.
Все три сына Кампрада прекрасно говорят на датском, французском, английском и немецком языках, однако жалуются, что ни один из этих языков толком не знают, и просят помочь, если не понимают отдельные слова. Но в чем они действительно преуспели, так это в языке ИКЕА, своего рода сленге или собственном диалекте компании.