Язык художественной литературы и функциональные стили

Признание языка художественной литературы одной из разновидностей литературного языка не снимает вопроса об отличительных свойствах, особенностях этой разновидности, в частности, вопроса о том, можно ли говорить о «художественном стиле» в ряду других функциональных стилей, или язык художественной литературы — явление иного порядка?

Мы уже упоминали, что в учебнике М. II. Кожиной и в учебнике под редакцией Н. М. Шанского на этот вопрос даются разные ответы. В этом сказываются различные трактовки «статуса» языка художественной литературы нашими и зарубежными филологами. Из отечественных ученых Р. А. Будагов, Б. Н. Головин, А. И. Ефимов, М. II. Кожина и др. называют «художественный стиль» в ряду других функциональных стилей. Н. М. Шанский, Д. Н. Шмелев, Л. Ю. Мак¬симов, Н. А Мещерский, А К. Панфилов и др. рассматривают язык художественной литературы как явление особого рода, которое нельзя поставить в один ряд с функциональными стилями. Познакомимся с доводами в пользу той и другой точки зрения.

Со свойственной ему логичностью аргументирует мнение о языке художественной литературы как одном из функциональных стилей — «художественном стиле» — современного русского языка Б. Н. Головин. Из доводов этого ученого выделим следующие. Стили языка, как справедливо считает Б. Н. Головин, соотнесены с определенными типами социальной деятельности и с определенными типами работы сознания (мышления). «В аспекте выражения каждому из языковых стилей свойственна информация, функционирующая в том или ином типе социальной деятельности — производственной, научной, управленческой, повседневно-бытовой и т.д. <...>

Каждый из стилей языка соотнесен, естественно, и со своим типом работы сознания и мышления. Так, научный стиль соотнесен с познавательной, обобщающей, аналитико-синтетической работой сознания, в процессе которой слово направлено, прежде всего, на познаваемый объект и отражающее этот объект научное понятие, эмоциональные элементы сознания практически оказываются почти не выраженными. <...>

Язык художественной литературы соотнесен с художественной, эстетической деятельностью людей, занимающей в современном обществе свое особое место в системе деятельностей» и «с образно-эмоциональной и эстетической работой сознания и мышления (не исключающей, разумеется, ни обобщения, ни познания)». Следовательно, делает вывод ученый, язык художественной литературы «рядоположен другим стилям языка» как по соотнесенности с типами социальной деятельности, так и по соотнесенности с типами работы сознания (мышления)¹².

Противоположную точку зрения проследим по доводам Д. Н. Шмелева. Из них выделим три главных.

1. «В то время как научная, официально-деловая и публицистическая речь регулируются нормами общелитературного языка, составной частью которого они являются, язык художественной литературы включает в себя такие средства и способы выражения, оценка которых с точки зрения норм литературного языка недостаточна»¹³.

2. «Явно недостаточна и оценка языковых особенностей художественных текстов с точки зрения основной, коммуникативной, функции языка, которая всегда выступает там в сложном взаимодействии с так называемой «поэтической», или «эстетической», функцией»¹⁴.

3. «Проникновение в художественную речь элементов просторечия, диалектизмов, устаревших единиц языка, возможность мотивированного введения в художественное произведение контекстных (предназначенных только для данного случая) неологизмов делают эту разновидность языка настолько отличной в речевом отношении от более строго организованных в этом плане научных и официально-деловых текстов, что признание за ней статуса функционально-речевого стиля не кажется терминологически оправданным»¹⁵.

Что можно сказать об аргументах Б. Н. Головина и Д. Н. Шмелева? Все они, как говорится, имеют свои резоны. Но всё же точка зрения Головина, несмотря на всю свою логичность, представляется уязвимой. Да, язык художественной литературы соотнесен, как и функциональные стили, с определенным типом социальной деятельности. Но сам этот тип — художественно-эстетический — принципиально отличен от других — «практических» — типов социальной деятельности. То же можно сказать и о соотнесенности языка художественной литературы с определенным типом — образно-эмоциональным и эстетическим — работы сознания и мышления. Этот тип так же противостоит всем другим типам работы сознания и мышления, как художественно-эстетический тип социальной деятельности противостоит всем «практическим» типам этой деятельности. Получается, что «рядоположным» язык художественной литературы можно признать только каждому функциональному стилю в отдельности, а всем им вместе взятым он по характеру социальной деятельности и типу работы сознания и мышления скорее противополагается, чем «рядополагается».

А что касается особого характера языковой нормы в произведениях художественной словесности, о котором говорит Шмелев, то он настолько очевиден, что признаётся всеми. Так же все специалисты, говорят ли они о «художественном стиле» или о языке художественной литературы, дружно признают, что определяющей для этой разновидности языка является эстетическая функция, которая в других разновидностях если и проявляется, то не является главной. В этом смысле язык художественной литературы не стоит в одном ряду с функциональными стилями, которые в первую очередь выполняют главную «практическую» функцию языка, функцию передачи информации, функцию общения.

С проникновением в язык художественной литературы «элементов просторечия, диалектизмов, устаревших единиц языка» и т. п., о чем также пишет Шмелев, дело обстоит сложнее. Мы уже говорили, что все такие единицы утрачивают свою собственную функциональную специфику и выступают в качестве компонентов единого словесного художественного целого. Однако несомненно, что язык художественной литературы в большей степени, чем функциональные стили, открыт для языковых единиц такого рода. В этом можно видеть специфику языка художественной литературы.

Сторонники особого «статуса» языка художественной литературы издавна выдвигают положение о его «принципиальной разностильности» или «многостильности». В «Стилистике русского языка» под редакцией Н. М. Шанского это положение формулируется следующим образом: «И наконец, характерной отличительной особенностью языка художественной литературы в целом является многостильность, причем двойная: во-первых, в плане функционально-стилистическом, то есть допустимость включения элементов и фрагментов всех функциональных стилей, и, во-вторых, в плане художественно-эстетическом, то есть огромное многообразие стилей (как эстетических категорий) — индивидуальных, стилей произведений, стилей литературных школ и направлений, характеризующих художественную литературу в целом»¹⁶.

«Допустимость включения элементов и фрагментов всех функциональных стилей» в язык художественной литературы, конечно, имеет место. «По дело в том, — пишет Р. А. Будагов, — что любой стиль общенародного языка в системе языка современной художественной литературы выполняет иную функцию сравнительно с функцией того же стиля за пределами художественной литературы»¹⁷. Действительно, любой нехудожественный стиль, отраженный в художественном тексте, как и «нехудожественные» языковые единицы, выполняет не «свои», а художественные функции. К тому же в этих случаях в художественных текстах выступают, собственно говоря, не различные «стили», а только свойственные этим стилям словесные ряды, что свидетельствует лишь об открытости, но не о многостильности языка художественной литературы. А наличие стилей «индивидуальных, стилей произведений, стилей литературных школ и направлений» характеризует не только художественную литературу, но и публицистику и (хотя, может быть, в меньшей степени) научную литературу. Так что «многостильность» трудно считать признаком, отличающим язык художественной литературы от функциональных стилей.

Суммируя приведенные точки зрения и наши комментарии к ним, можно сказать, что если язык художественной литературы «рядоположен» каждому функциональному стилю в отдельности в том отношении, что, как и они, соотнесен с определенным типом социальной деятельности и определенным типом работы сознания (мышления), то всем им вместе взятым он противопоставлен хотя и не по всем называемым в специальной литературе, но по крайней мере по трем признакам:

1) отличается от функциональных стилей, выполняющих прежде всего «практические» функции, особой эстетической функцией, неразрывно связанной с образным отражением и изображением действительности;

2) отличается от функциональных стилей спецификой языковой нормы;

3) отличается принципиально большей, чем любой из функциональных стилей, открытостью, то есть широко использует «не свои» словесные ряды, а именно словесные ряды всех функциональных стилей и всех разновидностей разговорного языка.

Поэтому мы, несмотря на доводы сторонников квалификации языка художественной литературы как одного из функциональных стилей, будем говорить не о «художественном стиле», а о языке художественной литературы. Хотя надо сказать, что термин «язык художественной литературы» не очень точен. По существу речь идет об эстетической функции языка в произведениях художественной словесности. Но термин «язык художественной литературы» настолько распространен, что отказываться от него нецелесообразно.

Об использовании разговорных, просторечных, диалектных, а также официально-деловых, научных и т. п. словесных рядов, как и об особенностях норм в языке художественной литературы, мы будем говорить в последней, 18-й, главе. А сейчас продолжим разговор об эстетической функции языка в художественной литературе.