Глава 4. Социальное взаимодействие и повседневная жизнь

Конкретное социологическое исследование: принятие ролей при обследовании интимных частей тела

Многие составляющие драматургического подхо­да Гоффмана — умение производить впечатле­ние, маркеры, роли и встречи — обрели ясность благодаря исследованию, проведенному Джейм­сом Хенслином и Мей Бриггс. Давайте подробнее рассмотрим, что дало изученное ими специфиче­ское взаимодействие, требующее большого так­та — посещение гинеколога (Henslin and Briggs 1971, 1997).

В то время, когда проводилось исследо­вание, в большинстве случаев осмотр органов, относящихся к тазу, проводили врачи-мужчи­ны, и, соответственно, для обеих сторон он был (а иногда бывает и до сих пор) чреват дву­смысленностями и замешательством. На Западе в результате социализации мужчины и женщи­ны считают половые органы самыми «личными» частями тела, а их осмотр и, особенно, возбуж­дение у другого человека обычно ассоциируются с интимными половыми контактами.

Хенслин вместе с медицинской сестрой Бриггс проанализировали собранный Бриггс ма­териал в виде множества гинекологических об-

следований. Полученные данные они объяснили наличием нескольких типичных стадий. Пользу­ясь метафорой драматургии, они предположи­ли, что обследование можно понять как ряд отдельных сцен, где роли актеров изменяются по ходу эпизода. В прологе женщина входит в приемную, готовясь принять роль пациентки, на время отказываясь от той идентичности, ко­торой она обладает за дверью этой приемной. Когда ее вызывают в смотровой кабинет, она принимает роль «пациентки» и открывается пер­вая сцена. Врач начинает вести себя деловито, в профессиональной манере и обходится с па­циенткой как порядочный и компетентный че­ловек, поддерживая визуальный контакт и веж­ливо выслушивая все, что ей нужно сказать. Если врач решает, что требуется осмотр, то он говорит об этом и выходит из комнаты; сцена закончена.

Когда он уходит, появляется медсестра. В качестве важного помощника во вскоре на­чинающейся главной сцене она умеряет всевоз­можные тревоги пациентки, выступая как дове-

падной культуры, вступая в фокусированное взаимодействие друг с другом, обычно сохра­няют дистанцию как минимум в три фута; оказавшись рядом, они могут встать ближе. На Ближнем Востоке люди обычно стоят друг к другу ближе, чем положено на Западе. Пу­тешествуя по этому региону, жители западных стран, вероятно, оказываются в замешатель­стве от такой неожиданной пространственной близости.

Эдвард Т. Холл, очень много работавший над невербальным общением, выделяет четы­ре зоны в личном пространстве. Дистанция интимной близости до полутора футов пред­назначена для очень немногих социальных контактов. Лишь те, кто связан отношениями, допускающими регулярные телесные контак­ты, т. е. любовники либо родители и их де­ти, действуют в пределах этой зоны личного пространства. Личная дистанция (от полутора до четырех футов) образует пространство, где происходят встречи с друзьями и близкими знакомыми. Определенная интимность кон­такта здесь приемлема, но и она подчинена строгому ограничению. Социальную дистан­цию от четырех до двенадцати футов, как пра­вило, поддерживают в официальной обстанов-

ке, например, во время интервью. Четвертую зону создает публичная дистанция свыше две­надцати футов, которую держат выступающие перед аудиторией.

При обычном взаимодействии наиболь­шую озабоченность вызывают зоны, определя­емые дистанцией интимной близости и лич­ной дистанцией. Если в них вторгаются, лю­ди стараются их отстоять. Можно пристально взглянуть на назойливого человека, словно сказав: «Отойди!», либо оттолкнуть его лок­тем. Когда людям навязывают большую, чем им подходит, близость, допустимо установить своего рода ощутимую границу: читатель, си­дящий за библиотечным столом стиснутым со всех сторон, ограждает личное простран­ство стопками книг (Hall E. Т. 1959, 1966).

Есть и проблема тендера, которая да­ет о себе знать во многом тем же образом, что и при других способах невербального общения. По традиции мужчины имели боль­шую, чем женщины, свободу использования пространства, включая вторжение в личное пространство женщин, которые могли вовсе не быть им близки и даже хорошо знакомы. Мужчине, взявшему под руку идущую с ним вместе женщину, либо положившему ей ру-

Взаимодействие во времени и пространстве

93

ренное лицо, знающее «кое-что, с чем женщи­ны должны смириться», и как соучастница по­следующих действий. Медсестра помогает паци­ентке «обезличиться» для участия в жизненно важной сцене, где в главной роли выступает тело, часть которого, а не всего человека, нуж­но тщательно осмотреть. Медсестра не только наблюдает за тем, как пациентка раздевает­ся, но и берет на себя функции, в обычных условиях находящиеся под ее контролем: она берет и складывает одежду пациентки, подво­дит ее к смотровому столу и покрывает про­стыней большую часть ее тела до прихода врача.

В главной сцене при участии как доктора, так и медсестры, присутствие последней слу­жит гарантией того, что взаимодействие доктора с пациенткой не содержит скрытых намеков сек­суального характера, а также дает ей формаль­ное право выступить свидетельницей в случае обвинения врача в непрофессиональном пове­дении. Осмотр происходит так, как будто лич­ности пациентки нет: закрывающая ее просты­ня отделяет ее половые органы от остального тела, а ее поза не дает ей возможности сле­дить за обследованием. Если не считать задавае-

мых ей вопросов сугубо медицинского свойства, доктор игнорирует ее, сидя на низком стуле, вне поля ее зрения. Пациентка помогает ему, на время утратив личность, сама не вступая с ним в разговор и стараясь как можно меньше двигаться.

Перед финальной сценой медсестра еще раз выступает в роли помощницы в том, чтобы пациентка снова стала полноценной личностью. Обе могут опять Завязать разговор, вырази па­циентка облегчение по поводу окончания осмот­ра. Одевшись и причесавшись, пациентка готова к последней сцене. Врач входит вновь и, обсуж­дая результаты обследования, вновь относится к пациентке как к полноценной и ответственной личности. Вежливо, с профессиональным тактом он дает понять ей, что его поведение ни в чем не изменилось в результате близкого контакта с ее телом. Эпилог сыгран, когда пациентка по­кидает врачебный кабинет, вернувшись к своей прежней идентичности во внешнем мире. Сле­довательно, сотрудничество между пациенткой и врачом произошло так, что взаимодействие подчинялось их контролю и управлялось ими с целью произвести нужное впечатление друг на друга.

ку на поясницу, пропуская ее в дверь, поз­волительно проявить жест дружеской заботы или вежливости. Однако поступи так проти­воположная сторона — вторгнись женщина в личное пространство мужчины, это необыч­ное явление будет многими истолковано как флирт либо заигрывание сексуального толка. Новые законы и нормы относительно враж­дебных действий на почве секса во многих странах Запада направлены на защиту лич­ного пространства людей обоего пола от не­желательных прикосновений либо контактов со стороны других лиц.

Взаимодействие во времени и пространстве

Для изучения встреч, а также понимания об­щественной жизни в целом совершенно необ­ходимо представление о том, как рассредото­чена деятельность во времени и в простран­стве. Любое взаимодействие ситуативно, т. е. происходит в определенном месте и длится конкретное время. В течение дня нашей дея­тельности свойственны подразделение на вре­менные и пространственные «зоны». Так, на-

пример, большинство людей проводит время, скажем, между 9 и 17 часами в зоне их еже­дневного труда. Их еженедельное время тоже разделено на зоны: вероятно, они работают по будням и проводят дома выходные дни в конце недели, изменив распорядок жизни на уик-энд. По мере того как мы переходим из одного пояса времени в другой, нередко происходит и наше перемещение в простран­стве: для того чтобы попасть к месту работы, можно сесть на автобус либо приехать на элек­тричке из пригорода. Поэтому при изучении контекстов социального взаимодействия часто бывает полезно присмотреться к перемещени­ям людей и отдать должное пространственно-временной конвергенции.

Понятие регионализации поможет по­нять, как общественная жизнь рассредоточи­вается во времени и пространстве. Возьмите для примера частный дом. Пространство со­временного дома разделено на комнаты и ко­ридоры, а также этажи, если их больше одного. Эти пространства не только представляют со­бой отдельные помещения, но и разделены на зоны в соответствии с временем. Жилыми комнатами и кухней в основном пользуются днем, а спальнями — ночью. Взаимодействие,

Тдава 4. Социальное взаимодействие и повседневная жизнь

С оциальное конструирование реальности

В рамках социологии применяют множество тео­ретических схем объяснения социальной реаль­ности. Несмотря на все различия между теория­ми, объяснение общественных явлений строится на общей для них посылке, согласно которой социальная реальность существует независимо от того, что люди говорят о ней, либо каким образом живут в ней.

Эту посылку разделяют не все социологи. Сторонники теоретического подхода, названно­го социальным конструктивизмом, полагают, что реальность в восприятии и понимании от­дельных людей и общества есть не что иное, как творение, созданное в процессе социального взаимодействия между индивидами и группа­ми. Следовательно, стараться «объяснить» со­циальную реальность в этом случае было бы равносильно тому, чтобы не замечать и пред­ставлять как нечто материальное (рассматривать как данность) те процессы, благодаря которым она создается. Поэтому сторонники социально­го конструктивизма утверждают, что социологам необходимо фиксировать документально и ана­лизировать эти процессы, не ограничиваясь лишь исследованием их следствия — общего пред­ставления о социальной реальности.

В широко известной книге «Социальное конструирование реальности» (1966) Питер Бер­гер и Томас Лакмен исследуют знание, отвечаю­щее здравому смыслу — те явления, реальность которых не требует доказательств. Они подчер­кивают, что с точки зрения людей, принадлежа­щих к разным культурам, неодинаков набор «оче­видных» фактов социальной реальности, и даже люди с одной и той же культурой могут расхо­диться во мнениях об этих фактах. Необходим анализ процессов, благодаря которым индивиды приходят к тому, чтобы постигнуть «действи-

тельно существующее» как реальное (Berger and Luckmann 1966).

Сторонники социального конструктивизма пользуются идеями Бергера и Лакмена, для того чтобы, изучая социальные явления, пролить свет на те способы, посредством которых членам об­щества удается познать и вместе с тем создать реальность. Хотя они занимались такими разны­ми темами, как медицина и медицинское лечение, тендерные отношения, эмоции, во многих рабо­тах их внимание фокусировалось на социальных проблемах, преступности и отклоняющемся по­ведении.

Работа Аарона Сикурела служит приме­ром использования социального конструктивиз­ма для исследования преступности несовер­шеннолетних. Социологи в большинстве слу­чаев принимают как факты (т. е. считают ре­альными) показатели преступности несовершен­нолетних, а также аргументы по судебным де­лам и создают теории, объясняющие модели поведения, зафиксированного в таких данных. Так, данные об арестах и явках в суд по­казывают, что по сравнению со сверстниками из обычных семей подростки из семей с од: ним родителем более склонны совершать ан­тиобщественные действия; эту взаимосвязь со­циологи пытаются истолковать следующим об­разом — может быть, слабее надзор за детьми в семьях с одним родителем, а возможно, им недостает образцов для адекватного выполне­ния роли.

Сикурел поступил иначе, взяв под наблю­дение процессы, связанные с арестом и класси­фикацией подростков, подозреваемых в совер­шении антиобщественных поступков: он следил за тем, как получают «официальные» данные о преступности. Обнаружилось, что полицейские

происходящее в этих помещениях, ограниче­но отрезками времени и пространства. Не­которые помещения дома образуют задний план, а в других — происходят «спектакли». Время от времени весь дом может превра­щаться в задник. В очередной раз эта мысль прекрасно выражена Гоффманом:

Воскресным утром вся семья, бывает, поль­зуется оградой вокруг дома, чтобы скрыть расслабляющую неряшливость в одежде и не­желание держаться в рамках приличия, рас­пространяющуюся по всем комнатам атмо­сферу непринужденности, проявления кото­рой обычно ограничены пределами кухни и спален. В кварталах американского сред-

него класса в полдень происходит то же са­мое, когда матерям можно линией, отделяю­щей площадку для детских игр от семейной жизни, очертить пространство за кулисами, вдоль которого они расхаживают в джин­сах, тапочках и с минимумом косметики... И, конечно, помещение, предназначенное слу­жить исключительно передним планом для обычного исполнения определенного номе­ра, часто функционирует в качестве заднего плана до и после каждого выступления, по­скольку в эти периоды можно подправить, обновить и переставить декорации либо про­вести генеральную репетицию. Для того что­бы выяснить это, нам нужно лишь заглянуть в ресторан, магазин, в дом за несколько ми-

Взаимодействие во времени и пространстве

95

процедуры подхода к подросткам опирают­ся на расхожие представления о том, какими «в действительности» бывают несовершеннолет­ние правонарушители.

Когда, к примеру, задерживали подрост­ков из семей низшего класса, полицейские считали более вероятной причиной их пре­ступлений недостаточный надзор либо отсут­ствие образцов для подобающего выполнения роли и предпочитали их содержать под аре­стом. Между тем подростков из семей выс­шего класса скорее отпускали на попечение их родителей, поскольку полицейские и ро­дители были убеждены, что их надлежащим образом накажут. Следовательно, полицейская практика с соблюдением всех принятых пра­вил и норм содействует тому, чтобы ярлык «не­совершеннолетнего преступника» навешивался подросткам из семей низшего класса чаще, чем их ровесникам из семей высшего класса, даже если молодые люди совершили одина­ковые преступления. Следствием навешивания этого ярлыка являются именно те данные, ко­торые, в свою очередь, подтверждают взаимо­связь, обоснованную соответствующими здраво­му смыслу представлениями о том, что среди подростков из бедных семей выше вероятность участия в правонарушениях. Исследование Си-курела показывает: соответствующие здравому смыслу взгляды на реальность посредством вза­имного влияния получают независимое, «объек­тивное» доказательство собственной правильно­сти (Cicourel 1968).

У социального конструктивизма есть свои критики. Стив Вулгар и Дороти Полак утвержда­ют, что сторонники этого направления, поставив своей целью выявить субъективизм в конструи­ровании социальной реальности, все же выбо­рочно выделяют одни характеристики в качестве объективных, а другие — относят к сконструи-

рованным. Так, анализируя, каким подросткам навешивают ярлык преступников, они неред­ко приводят доказательства в пользу того, что материалы о ранее совершенных подростками проступках одинаковы; поэтому любое разли­чие между подростками, которые заклеймены как преступники, и теми, кому удалось этого избежать, должны быть сопряжены с конструи­рованием клейма «преступник». Критики утвер­ждают, что сторонники социального конструкти­визма проявляют непоследовательность, выдавая за объективные ранее совершенные подростка­ми проступки и одновременно доказывая субъ­ективность процесса их «клеймения» (Woolgar and Pawluch 1985).

Другие социологи критиковали сторонни­ков социального конструктивизма за нежела­ние признать сильное воздействие обществен­ных факторов на обнаруживаемые социальные последствия. Так, некоторые критики приводили доводы о том, что реальность можно беспре­станно конструировать, опираясь, на расхожие убеждения, а между тем сами они обусловлены существованием таких факторов, как капитализм либо патриархат.

В конечном итоге социальным конструкти­визмом выдвинут теоретический подход к пони­манию социальной реальности, который корен­ным образом отличается от большинства других подходов, разработанных в социологии. Отка­зываясь исходить из предпосылки об объек­тивности социальной реальности, сторонники социального конструктивизма занимаются до­кументацией и анализом процессов, благода­ря которым социальная реальность конструи­руется, так что в итоге само ее признание со стороны общества в качестве действитель­но существующей подтверждается данной кон­струкцией.

нут до того, как они откроются перед нами (Goffinan 1969).

Время, определяемое по часам

В современном обществе на разделение дея­тельности по зонам оказывает сильное влия­ние часовое время, т. е. время, определяемое по часам. Без них и точного определения вре­мени деятельности, а тем самым и ее коорди­нации в пространстве, индустриальное обще­ство не могло бы существовать (Mumford 1973). Определение времени по часам теперь стало нормой на всей планете, сделав возможным образование сложных международных систем

транспорта и коммуникаций, от которых мы все теперь зависим. Всемирное декретное вре­мя было впервые введено в 1884 г. на между­народной конференции в Вашингтоне. Тогда весь земной шар был поделен на 24 пояса и соседние пояса различаются на один час. Многие годы они были связаны с местным временем на нулевой долготе, названной Грин­вичским меридианом, так как он проходит через старинную королевскую обсерваторию, расположенную в Гринвиче (Лондон). В 1986 г. понятие среднего времени по Гринвичу заме­нило другое — всеобщее координированное время.

96