Глава xli

О тот, как Пантагрюэль колом бацал Колбас

Колбасы подошли до того близко, что Пантагрюэлю видно было, как они

размахнулись и ощетинились целым лесом копий. Тогда он послал к ним Гимнаста

спросить, чего им надобно и что могло их так разобидеть, коль скоро они

решились без всякого предупреждения идти войной на старинных своих друзей,

которые ничего дурного им не сделали и не сказали.

Гимнаст отвесил первым рядам почтительный, низкий поклон и вдруг

закричал во всю мочь:

- Мы с вами заодно, заодно, заодно, мы все к вашим услугам! Все мы

сторонники Канунпоста, старинного вашего союзника!

После мне передавали, что вместо "Канунпоста" он сказал "Капутпостам".

Как бы то ни было, при этих словах некая толстая Мозговая Колбаса, дикая и

упитанная, выскочила из строя и едва не схватила Гимнаста за горло.

- Клянусь богом, - вскричал Гимнаст, - ты войдешь туда не иначе, как по

кусочкам, - целиком все равно не удастся!

Тут он обеими руками поднял свой меч, который назывался

"Поцелуй-меня-в-зад", и надвое разрубил Колбасу.

Бог ты мой, до чего ж она была жирна! Она мне напомнила огромного

Бернского быка, убитого при Мариньяно во время разгрома швейцарцев. Вы не

поверите: сало у нее на животе было не менее чем в четыре пальца толщиной.

Как скоро Гимнаст размозжил Мозговую Колбасу, все прочие Колбасы на

него накинулись и подлейшим образом сшибли с ног, но в эту самую минуту

Пантагрюэль и его соратники устремились к нему на выручку. Вот тут-то и

началась свалка. Колбасорез давай резать Колбас, Сосисокромс - кромсать

Сосисок, Пантагрюэль колом бацал Колбас, брат Жан, сидя в свинье, молча за

всем следил и наблюдал, как вдруг Телячьи Сосиски с превеликим шумом ударили

из засады на Пантагрюэля.

Тогда брат Жан, узрев смятение и замешательство в Пантагрюэлевом стане,

отворил двери свиньи и вышел оттуда в сопровождении бравых своих солдат, из

коих одни вооружены были вертелами, другие - жаровнями, каминными решетками,

сковородами, лопатками, противнями, рашперами, кочергами, щипцами,

подвертельной посудой для стенания мясного сока, метлами, котлами, ступками,

пестиками, и все это воинство, блюдя тот строй, какой обыкновенно держат

пожарные, неистово завопило и закричало в один голос: "Навузардан!

Навузардан! Навузардан!" С этими криками остервенелые повара ринулись на

Телячьих Сосисок и врубились в строй Сосисок Свиных. Колбасы же, видя, что

противник получил подмогу, бросились бежать что есть духу, словно все черти

припустились за ними вдогонку. Брат Жан бил их, как мух; солдаты также даром

времени не теряли. То было жалости достойное зрелище: все поле устилали

мертвые и раненые Колбасы. И тут летопись гласит, что, когда бы не перст

божий, колбасное племя было бы этими воинами от кулинарии истреблено. Хотите

верьте, хотите нет, а происшествие случилось и впрямь необыкновенное.

С севера налетел огромный, громадный, грязный, грузный, грозный, серый

хряк на длинных и широких, как у ветряной мельницы, крыльях. Оперение было у

него, как у феникоптера, на лангедокском наречии именуемого фламинго; глаза

- красные и сверкающие, как пиропы; {1} уши - зеленые, как празиновые {2}

изумруды; зубы - желтые, как топазы; хвост - длинный и черный, как лукуллов

мрамор; ноги - белые, насквозь просвечивающие, прозрачные точно алмазы, и

были эти ноги лапчатые, как у гуся и как у тулузской королевы Гусиная Лапка

{3}. А на шее у него висело золотое ожерелье с ионической надписью, из коей

я мог разобрать только два слова: ΥΣ ΑΘΗΝΑΝ, то есть "Кабан, Минерву

поучающий" {4}.

Погода стояла хорошая, ясная. Но как скоро это чудище появилось, слева

раздался такой страшный удар грома, что все мы пришли в изумление. Колбасы,

чуть только завидели кабана, тот же час побросали оружие, палки, молча попа-

дали на колени и благоговейно воздели к нему сложенные длани.

Тем временем брат Жан и его сподвижники все еще избивали Колбас и

сажали их на вертел. Пантагрюэль, однако ж, велел играть отбой, и на том

сражение окончилось. Чудище, полетав взад и вперед между двух ратей,

сбросило наземь двадцать семь с лишним бочек горчицы и наконец с неумолчным

криком: "Канунпоста! Канунпоста! Канунпоста!" - исчезло вдали.