А) Бытие Правды Русской

Собрание законов, написанных на северном наречии славяно­русском, под заглавием Правды, скрывалось в некоторых летописях и других сборниках - до четвертого десятилетия минувшего века. Ни­какого в том нет сомнения, что оно по временам бывало и перед гла­зами читателей; но любопытство претыкалось о камни невразу­мительных слов и вещей, означаемых сими словами, и Правда Рус­ская пребыла безвестною, доколе в империи Петра Великого не стали дышать воздухом учености европейской.

Честь открытия Правды Русской принадлежит Татищеву. Нашед древние законы в одной летописи новгородской, он решился объяс­нить их примечаниями и в 1738 г. представил труд свой импера­торской Академии. Август Шлецер, взяв текст из той же Новго­родской летописи, относимой им к XV столетию, в 1767 году издал Правду с возможною точностью, и (кажется, назло Татищеву) без всяких примечаний. Знаменитый критик, бывший тогда при Акаде­мии наук профессором истории, в посвятительном письме прези­денту, графу Владимиру Григорьевичу Орлову, превознес важную значительность вообще первых законов для истории государства:

372

упомянув о величественной краткости Правды Русской в выра­жениях, о подробности в материях, об удивительном сходстве ее с другими северными законами, наконец об очевидных знаках глубо­чайшей древности, он провозгласил ее достойною самого точного объяснения - которого однако же, по его словам, сделать нельзя, доколе текст, почти невразумительный, не будет сличен с прочими списками¹⁵⁴. Итак Правда Русская первоначально сделалась извест­ною та, которая извлечена из Новгородской летописи, принадлежа­щей, как сказано, XV столетию. В 1786 году, в 1 части Продолжения Древней Российской Вивлиофики вторично был напечатан текст, уже с упомянутыми выше примечаниями Татищева.

Впоследствии времени открылись еще другие списки - и в значи­тельном количестве. Сам Татищев, кроме Новгородской, знал Правду и Ростовской летописи, которою он пользовался при объяснении. В 1788 году в III части Продолжения Древней Российской Вивлиофики напечатана Правда, извлеченная из одного старинного (?) списка Кормчей книги и доставленная в Академию Крестининым. Два изда­ния Правды, в С.Петербурге (1792, в 4 д.) и в Москве (1799 в 4 д.) вышедшие, напечатаны с какого-то пергаментного, писанного весьма древним почерком, списка¹⁵⁵ из числа шести, находившихся в распо­ряжении объяснителей (Болтина и других). Синодальной библиотеки в Кормчей книге под № 82 находится список Правды, напечатанный в I части Русских Достопамятностей по мнению Карамзина, самый древнейший, ибо принадлежит концу XIII века. Известны еще и дру­гие списки; но я умолчу об них¹⁵⁶ для краткости.

Нужно было предуведомить, что Правда Русская дошла до нас во многих списках харатейных и бумажных, более или менее несходных между собою: в одних она не полна и представляется как бы сокра­щенною; в других пространнее и с разными подробностями. К по­следнему разряду принадлежит список, напечатанный Болтиным, и другой Синодальный, из которого взята Правда для Русских Досто­памятностей.

Заметим два обстоятельства, очень важные.

1. В летописях, где вписана Правда, обыкновенно занимает она место между происшествиями времен Ярослава Владимировича I, под 1016 годом, иногда под 1020; даже и там относится она к подвигам сего великого князя, где просто упомянуто одно лишь ее имя, а самые законы не вписаны.

2. В сборниках, между другими статьями, в заглавии Правды Рус­ ской стоит имя Ярослава Владимировича.

373

Итак, Правда Русская существует. Ею руководствовался Карам­зин при описании обычаев народа русского в XI веке. Ее г. Линде почитает необходимою при объяснении Литовского Статута"⁵¹. О ней упоминает автор книжки о первобытном законодательстве польском¹⁵*. Ее перевел на польский язык г. Раковецкий, обогатил своими примечаниями, сличил в разных местах с законами богемски­ми и с Литовским Статутом, и на ней же основывал, он систему свою, описывая политический и гражданский быт древних славяно­руссов¹⁵⁹.

Ее в разных видах, и якобы первоначальную (новгородского спи­ска, изданную Шлецером), и приумноженную сынами Ярослава, и наконец извлеченную из синодальной Кормчей книги (напечатанную в Достопамятностях), переводил Эверс, и ее положил в камень краеугольный своему объяснению древнейшего русского права¹⁶⁰. Никто, рассуждая ли о древнем законодательстве отечества нашего, или просто излагая законы в хронологическом порядке, никто не пре­ходил молчанием Правды Русской, и все говорили об ней, как о дра­гоценном памятнике одиннадцатого столетия.

Итак, она существует, если не в качестве закона, имеющего обя­зательную силу для нас, людей XIX века, что по крайней мере уже как достопамятная древность, как богатый источник для истории отече­ства нашего.

Повергнем же источник сей критическому испытанию. Сделаем, чего доныне еще не было делано с Правдою Русскою; рассмотрим: справедливо ли относят ее к XI столетию; действительно ли творец ее был Ярослав I, сын Владимира Великого; наконец была ли она зако­ном в России, могла ли быть им, и с которого времени.