1.3 Образы и образцы Смерти

Смерть воспринималась различным образом в разных классах и сословиях, и даже духовное лицо испытывало перед близящейся смертью растерянность, страх и отчаянье. Главное же заключается в том, что характер поведения умирающего зависел от его социальной принадлежности и окружения, бюргер умирал не так, как монах в монастыре. В 14 веке кончалось Средневековье и начиналось Возрождение. Но еще силен был класс феодалов, сильна инквизиция. В это время появляется и раскрывается пышным цветом понятие «праведная смерть». Это означало умереть в своей постели, вспомнив "былые вожделения, но не для сожаления, а чтобы их проклять и освободиться от них навсегда". Как от грехов надо было освободиться от власти, от золота, от женщины, т.е. надо было окружающим дать урок отречения от мирских соблазнов. Для этого надо было отдать,

вручить свою судьбу в руки, в десницы Спасителя (бога), а уж он позаботится о твоей душе, спасет ее, отгонит от тебя демонов или дьявола. Образ последнего очень чувственно-зримо представлялся людям Средневековья. Вот каким он, носитель смерти, явился в видении монаха Рауля Глабера: «Вдруг я увидел, как у меня в ногах появилось некое страшное на вид подобие человека. Это было, насколько я мог разглядеть, существо небольшого роста, с тонкой шеей, худым лицом, совершенно черными глазами, бугристым морщинистым лбом, тонкими ноздрями, выступающей челюстью, толстыми губами, скошенным узким подбородком, козлиной бородой, мохнатыми острыми ушами, взъерошенной щетиной вместо волос, собачьими зубами, клинообразным черепом, впалый грудью, с горбом на спине, дрожащими ляжками, в грязной отвратительной одежде». Фантазия средневекового человека рисовала дьявола то как красивого юношу - соблазнителя, то как отвратительного существа. Вообще, для средневекового человека естественно представлять, что между людьми живут в другом измерении падшие ангелы, бесы, дьявол, сатана и т.п. нечисть, которая влияет на менталитет людей. И единственное спасение от них - молитвы и крестное знамение. Считалось, что после смерти человека, его душу в разные стороны (в ад или рай) пытаются забрать Сатана и наместник бога. Сам же человек уже пассивен, он уже ничего не может решать. И вопрос заключался в том, кто в этот момент был сильнее (или как был настроен бог) Сатана или Бог?. При этом считалось, что Бог и Дьявол равны по силам; а Сатана слабее бога. Это бог породил Дьявола. А Сатана же, по мысли людей Средневековья, есть падший ангел.¹¹ Средневековье знает также понятие «черная смерть», т.е. чума. Она уносила многих,

останавливала жизнь городов. Чума действительно была подлинным бедствием для миллионов людей. Смерть косила людей и через туберкулез (самая распространенная болезнь того времени), и через эпилепсию, и через детские болезни. Даже в смерти не было равенства: люди уходили в мир иной, сохраняя звания, титулы, должности. Как мир живых, так и мир неживых делился на касты, сословия, т.е., все было жестко иерархизировано. Отсюда, и к умершим относились с разным уровнем почтения и уважения.¹² В Средние века появляются великолепные надгробия. Их изготовители были весьма преуспевающими людьми. Считалось, что надгробия сохранят в целости и сохранности до Страшного Суда тело мужчины или женщины. И, чтобы бог вернул им их истинное лицо, требовалось точно снять с лица маску, а затем создать адекватный портрет. Считалось, что по точному портрету на надгробном камне душа найдет свое тело, и они воссоединятся в день Суда. Для средневекового человека живописны картины Ада и Рая, от которых, по его мысли, никуда не уйти. От этих альтернативных образов невозможно было отвязаться молитвами, заклинаниями.¹³ По Дюби, « рай богатые представляли себе как один из тех ухоженных садов, в которых они предавались удовольствиям: с цветами, журчаньем вод, прекрасными телами гибких юношей и стройных девушек; они не представляли себе дом Авраамов, Небесный Иерусалим иначе, как в виде сада любви только еще более благоухающего, еще более защищенного от стужи; они способны были вообразить радость воскресения лишь как обретение прекрасного тела. Картины Ада менее скупы на выдумку: вызывающее тоску пустое небо,

падение в черную пропасть, как в кошмарном сне - так же падали взбунтовавшиеся ангелы; тела, плоть отданы во власть отвратительных чудовищ, стали игрушкой демонов; грешников пожирают, жгут огнем, но это не очистительный огонь, а огонь вечной муки - то жгут неутоленные желания и позднее раскаяние. Ад кишит терзаемыми и осужденными.» Церковники неустанно поддерживали у прихожан чувство тревоги за грехи. Все время им внушали: «Вы молоды. Вы заняты игрой, вы любите песни и танцы, вы увлечены любовью. Берегитесь: смерть ходит рядом, она витает над вашими забавами, невидимая, разящая внезапно. Вы не спрячетесь от нее. Она внутри вас, как червь внутри плода». ¹⁴ Средневековому человеку в этой безальтернативной ситуации оставалось только следовать словам отцов церкви. Смерть воспринималась как решающий шаг, переход от одной формы бытия к другой, уход в мир иной, поближе к богу, к святости. Богатые феодалы брали с собой в поход или вешали над кроватью образ смерти, т.е. образ распятого Христа. Этот образ будил подсознание. Слезы умиления от молитв и от этого образа говорили средневековому человеку о грехе плоти, о воскрешении в обществе бога, о том свете, о жизни. Т.е. смерть (образ распятого Христа) говорила о жизни, о дорогой цене за нее, когда за людей и их жизни был распят самый лучший, самый праведный человек, ставший потом богочеловеком. ¹⁵ Для средневекового Запада 15 век - эпоха сильного навязывания образа смерти. В это время появляются гравюры на дереве с изображением Христа и святых. Церковное слово пастырей и изображения на гравюре действовали убеждающе на паству - на простых людей. Сила слова

была очень велика. А уже «позднее Средневековье не могло воспринимать смерть ни в каком ином аспекте, кроме как в аспекте бренности всего земного». В Средние века активно велся (подспудно, неосознавая этого до конца) поиск адекватного времени образа смерти. ¹⁶ Образ смерти представал в нескольких вариантах. В пластических искусствах и литературе образ смерти появлялся то в виде апокалипсического всадника, проносившегося над грудой поверженных, разбросанных по земле тел, то в виде низвергающейся с высот эринии с крыльями летучей мыши, то в виде скелета с косой или луком и стрелами, то в виде пешего, то восседающего на запряженных волами дрогах или передвигающегося верхом на быке или на корове. Но для создания особенного, выбранного, персонифицированного образа Смерти все еще не хватало фантазии. В макабрическом видении смерти начисто исчезает все нежное и элегическое. И в основе своей - это очень земной, своекорыстный лик смерти. Здесь нет плача и скорби из-за потери любимого человека. Здесь есть лишь сетование из-за собственной приближающейся смерти, которая воспринимается как несчастье и ужас. Это как бы оплакивание себя заранее. Здесь смерть не выступает в роли утешительницы. Она не есть конец страданий. Она не дает вожделенного покоя. Нет здесь и мысли о смерти как о завершенном или неоконченном деле всей жизни. Нет здесь никаких нежных воспоминаний, никакого успокоения. Здесь нет ничего от божественных глубин скорби.¹⁷ Таким образом, мы видим, что образ смерти в Средневековье проделал эволюцию от туманных очертаний к поэтическим картинам, а от них - к жесткому, рельефно давящему образу - макабрическому видению смерти.

Все это происходило в ментальном слое культуры. И эти образы дошли до нас. И мы представляем их каждый себе по-разному в разные периоды жизни. В молодости - в поэтическом, в старости - в материалистическом облике.