Свобода и необходимость
Как показано выше, человеческий фактор не в силу чьих-то пожеланий, а самим историческим процессом включается в механизм проявления законов общества. Г.В. Плеханов писал: "К сожалению, не всем еще ясна нелепость... противопоставления личностей – законам общественной жизни; деятельности людей – внутренней логике форм их общежития". Именно диалектико-материалистическое понимание места и роли человеческого фактора в механизме проявления законов позволяет преодолевать односторонние представления, абсолютизирующие автоматизм их действия и однонаправленность реализации требований, игнорирующие альтернативные возможности их использования.
В таком подходе заложены исходные посылки для решения старой и всегда новой социально-философской проблемы соотношения свободы и необходимости, свободы и детерминированности воли.
Концентрированным выражением исторической необходимости определенных социальных действий в каждую данную эпоху являются требования объективных законов общества, сформировавшиеся в "лоне" общественных отношений, присущих определенной ступени развития материального и духовного производства, социально-политических структур. Тогда свобода для человека (индивидов, их общностей, масс населения) будет проявляться в практической деятельности, соответствующей познанной исторической необходимости. Но это абстрактная констатация. И, иногда ссылаясь на нее, заявляют о фаталистической (роковой) детерминации общества. Как видно, здесь необходимы пояснения.
Во-первых, неправомерно ставить вопрос о детерминации воли и поступков человека законами общества уже потому, что способом его бытия и развития является не что иное, как человеческая деятельность. Что касается детерминации обществом жизнедеятельности вступающих в жизнь новых поколений, то она неоднозначна, включает и альтернативные возможности.
Во-вторых, на любой ступени развития общества сосуществуют не один-два, а многие объективные законы с требованиями, векторы которых характеризуются и совпадением, и различиями, и противоположностью. Более того, помимо закономерных связей, имеется неизмеримо более обширная сфера несущественных, случайных, единичных связей и отношений. А это оставляет за человеком, осмыслившим историческую необходимость и свои интересы, свободу выбора и форм социального действия.
В-третьих, не кто иной как человек есть субъект использования законов общества. Человеку присуще сознание, оно уникально и у каждого индивида, и у сообществ людей. Это проявляется в особенностях их интеллекта, воли, способностей, страстей и также в специфике так называемого ценностного сознания, существующего в виде образов, норм и ценностей, ценностно-целевых структур. Им присущи подвижность и многообразие, что предполагает различные подходы к практическому действию. При таких обстоятельствах сделанный выбор представляет собой производное от противоречивого воздействия на поведение индивида социальной детерминации и собственных сформировавшихся ценностных ориентиров. Но тогда закономерности общественной жизни прокладывают себе путь через цепь случайностей.
Следовательно, историческая необходимость не исключает свободу выбора. Человек, и только общественный человек, творя историю своей практически преобразующей деятельностью, является субъектом исторической действительности.
Так, в XX в. мир встал перед необходимостью разрешения конфликта между общественным характером производительных сил и частнокапиталистическими производственными отношениями.
Свой выбор революционная Россия совершила в 1917 г., встав на путь конфискации и национализации собственности буржуазии, помещиков, коллективизации крестьян и создания государственной собственности. Были сделаны первые шаги по осуществлению социальных программ. Однако в результате последовавших деформаций политической надстройки и массового насилия утвердилась тоталитарная государственная собственность в форме ведомственных супермонополий (наркоматы, министерства, военно-промышленный комплекс). Фактически сохранилось и углубилось отчуждение трудящихся от средств производства и результатов труда. Народное хозяйство вступило в полосу застоя, а затем и кризиса, что явилось следствием несоответствия производственных отношений потребностям развития производительных сил, особенно самого человека в условиях научно-технической революции. Как видно, выбранные средства и формы социального действия не привели к желаемой цели. На рубеже 80–90-х гг. страна оказалась снова перед выбором. Необходима была всесторонняя демократизация общества, рывок к новейшим технологиям, гласность, дедогматизация духовной жизни.
Но далеко не все политические и экономические действия были адекватными социальным потребностям. То, что назвали "перестройкой", привело в итоге к разрушению единого государства, к глубочайшему экономическому кризису, политическим коллизиям и национальным конфликтам, к духовному помрачению. Возникло состояние, именуемое социальным цвишенизмом (от нем. Zwischen – между), "междубытием". К подобным состояниям следует относить формационные и цивилизационные разломы, эпохи революций и контрреволюций, социальную маргинальность (статусная неопределенность групп и слоев общества), кризисы, войны, периоды резкого обострения социальных противоречий (демографических, межэтнических, конфессиональных, классовых, экологических и др.).
Философские и социальные измерения цвишенизма дополняются обозначенными в терминах синергетики характеристиками. Состояния цвишенизма непременно содержат в себе моменты хаоса, нестабильности и неравновесности, флуктуации и бифуркационные эффекты, нелинейность и непредсказуемость, вариативность и эмерджентность, случайность и дезорганизацию. К тому же социальный цвишенизм означает доминирование спонтанности в человеческих действиях, существенное ослабление управленческого начала, возрастание девиации (проявлений отклоняющегося поведения) и криминализации; возможное возникновение очагов харизмы с выполнением ими "аттракторных" функций разнородной кристаллизации и конфликтной институализации.
В подобных условиях формируются и проявляются в качестве личностной доминанты особые свойства человека, позволяющие в своей совокупности охарактеризовать его как Homo zwischens. Мы допускаем тут некую лингвистическую вольность. Обычно человек наделяется латинскими предикатами – Homo sapiens (человек разумный), Homo ludens (человек играющий), Homo pulcher (человек прекрасный), Homo negans (человек отрицающий), Homo esperans (человек надеющийся) т.п. В данном же случае человек конкретизируется немецкой номинацией. Однако важно существо дела. А оно в том, что среди десятков и сотен общелюдских образов становится особо актуальным в кризисные периоды познание цвишенистской ипостаси человека.
Существенный штрих внес М. Бубер, отметивший, что состоянием "между" порождается сам человек. Ведь фундаментальным фактом человеческого существования является ситуация "человек с человеком". "Между" – это не вспомогательная конструкция, но истинное место и носитель человеческих событий.
Цвишенизм постсоветских реалий порождает необходимость непростого социального выбора в современных альтернативах: "Запад – Восток", "Золотой миллиард – остальное человечество", "техногенная цивилизация – традиционное общество", "цивилизация – варварство", "капитализм – социализм", "тоталитаризм – демократия", "стихия рынка – плановое регулирование", "экономический рост экология", "региональный эгоизм – глобальный гуманизм" и др.
Времена цвишенизма – нередкое явление в человеческой истории. Так, США в силу глубинных имманентных причин, а также под воздействием Октябрьской революции и экономического кризиса 1929 г., потрясшего всю систему монополистического капитализма, сделали выбор, встав в 30-е годы на путь качественных эволюционных преобразований экономического строя. Вот некоторые из них: проводилась, хотя и непоследовательно, антитрестовская политика; стимулировалась коллективная (акционерная и другие формы) собственность, удельный вес которой возрастал; осуществлялись государственные социальные программы; складывались механизмы государственного регулирования (посредством экономических методов) развития отдельных отраслей и программ народного хозяйства. В результате в системе производственных отношений США выявились достаточно эффективные факторы для стимулирования научно-технического прогресса, осуществления НТР на деле. Однако глубинные противоречия между производительными силами и производственными отношениями, хотя и были смягчены, но не получили разрешения. А в международном срезе США развивающиеся страны (Латинская Америка и др.), они еще более обнажились.
Историческая действительность включает также опыт Западной Европы, Китая, Японии и других стран, совершающих свой выбор того или иного способа и форм социального действия по обновлению производственных и всей системы общественных отношений в связи с объективной необходимостью их соответствия развитию производительных сил, разрешению глобальных проблем человечества.