Глава 6. Становление советской системы периодики в тюменском крае: 1919–1920-е годы

1. Журналистика в условиях становления советской власти в крае после Гражданской войны: 1919–1921 годы

С чистого листа: первая советская газета в губернии

Во время установления советской власти летом-осенью 1919 года в Тобольской губернии ликвидировались старые органы управления. Тюмень вновь стала губернским центром. Был сформирован Военно-революционный комитет, который действовал до 9 июня 1920 года. Затем его полномочия перешли к губернскому исполнительному комитету, избранному на I съезде Советов Тюменской губернии⁸⁹.

В Тюмени в августе 1919 года большевики застали пять пустых типографий, их оборудование было вывезено владельцами и отступающими белогвардейскими отрядами. Уцелела лишь небольшая типография Союза потребительских обществ. Поэтому в январе 1920 г. из Тобольска в Тюмень перевезли полиграфическое оборудование губернской типографии⁹⁰. Затем, в апреле 1920 года, сюда же перебазировалась военная типография из Томска со всем штатом наборщиков и печатников. На их базе и была создана Первая государственная типография, открытие которой состоялось 1 мая 1920 г. Создавалась тюменская типография под руководством Семена Сосенкова и Александра Оловянникова.

Несмотря на технические трудности, Военно-революционный комитет уже в конце августа приступил к изданию «Известий». Редакция, как и некоторые отделы ВРК, расположилась в двухэтажном кирпичном особняке фабрикантов и торговцев братьев Колмаковых⁹¹, бежавших с белыми. Редактировали «Известия тюменского революционного комитета» члены ревкома Лившиц и В.М. Кармашов⁹², затем Б.И. Монастырский⁹³.

Редакция в первые дни работы налаживала сеть внештатных корреспондентов, призывала профессиональные, партийные, советские организации выделить специальных корреспондентов для газеты. Перед ними ставилась задача сообщать о собраниях, митингах, открытиях школ, музеев, о делах на фабриках, заводах. Кроме того, требовалось «вытаскивать на свет всех примазавшихся к советской власти», указывать «на лиц, ведущих антисоветскую работу»⁹⁴. В «Известиях» работали тюменские комсомольцы, для них были организованы газетные курсы. По воспоминаниям рабочего корреспондента А. Южакова, в редакции они разбирали различные сообщения, «знакомясь на практике, откуда поступает материал в газету, как его обрабатывают, как набирают и как печатают»⁹⁵. Распространялась газета сначала через разносчиков, но, ввиду отсутствия в обороте мелких монет, была организована подписка. Население подписывалось неохотно, и в итоге газету стали выписывать заводские комитеты и распространять ее среди рабочих.

«Известия тюменского революционного комитета» выходили ежедневно на четырех полосах. Три раза в неделю отдельным приложением печатался «Официальный отдел» с распоряжениями местной власти. В первой тюменской советской газете сообщалось о ходе военных действий на фронтах Гражданской войны, о событиях в стране и за рубежом. Газета писала о победах Красной армии и зверствах белогвардейцев, характерны заголовки «Из времен владычества белых», «У Деникина в тылу» и т.п. Рабочие корреспонденты напоминали читателям о «демократических» реформах Колчака – запрете фабрично-заводских комитетов, арестах и расстрелах забастовщиков – и призывали «сплотиться, чтобы добить Колчака».

В первых номерах «Известий Тюменского революционного комитета» редакторы обращались к местной интеллигенции и крестьянству, убеждая их поддержать большевиков. Лившиц в статье «Саботаж интеллигенции» анализировал причины, по которым интеллигенция, «служившая для народа факелом, освещающим его путь к социализму»⁹⁶, не приняла советской власти. В. Кармашов в статье «Неужели для вас не достаточно» писал, что единственный путь передовой интеллигенции – быть «вместе с рабочими и крестьянами»⁹⁷. В статье «Как власть относится к крестьянству» Лившиц разъяснял политику Советской власти в отношении крестьянства, писал о добровольном характере коммун, о поддержке крестьянства семенами и техникой. Призывал тюменских крестьян оказать добровольную помощь «своим голодным братьям в России».

Постоянно говорилось о близости мировой революции. Воодушевленные этой идеей, молодые и плохо образованные красноармейцы и партийные чиновники строили новую жизнь в губернии. Газета была полна лозунгов, призывов, революционной романтики. Создавался образ «врага» рабочих и крестьян – буржуя и равнодушного обывателя. Так воспитывалось классовое сознание. Вот как описывал заселение рабочих в дома богатых горожан автор «Маленького фельетона» под псевдонимом Пулемет:

Рабочих по барским квартирам

Сколь мог разместил исполком,

И не снилось проклятым вампирам,

Кто займет залы пышных хором…⁹⁸

Освещалась в газете и местная жизнь. Корреспонденты писали об активной деятельности профессиональных союзов железнодорожников, печатников, официантов и нерешительности тюменских учителей, равнодушно встретивших новую власть. Сообщали об убийствах, кражах, пожарах, об открытии клуба, уборке хлеба и сена, о скандале за кулисами театра и т.д. Печатались объявления о лекциях, собраниях, о купле-продаже; реклама зубных врачей, зверинца.

«Известия Тюменского революционного комитета» первые месяцы советской власти в условиях информационного голода давали представление о политических и управленческих реформах, происходящих в губернии, о состоянии городского хозяйства и мероприятиях новой власти по решению социальных и экономических проблем. При этом в общественное сознание внедрялись идеологемы и образы, на которых строилась советская власть.

Партийная и советская пресса: по одному шаблону

Гражданская война закончилась, и, несмотря на многочисленные трудности, в Тюменской губернии стала налаживаться система партийной и советской периодики. Основным типом издания в провинции оставались «Известия». В Тюмени название «Известий» до 1921 года менялось в зависимости от изменений в партийных и управленческих структурах. В редакционные коллективы газет входили руководители органов власти и партийные работники. Так, в октябре 1919 года «Известия Тюменского революционного комитета» были преобразованы в «Известия Тюменско-Тобольского губернского комитета РКП(б) и губернского военно-революционного комитета». Газета печаталась в Первой государственной типографии, расположенной на улице Иркутской в доме № 3⁹⁹. Ответственным секретарем редакции был Николай Васильевич Анапский – большевик с 1913 года, член президиума Тюменского губкома РКП(б)¹⁰⁰. Затем редактировал газету Павел Афанасьевич Россомахин. П.А. Россомахин – коренной тюменец, воевал на фронтах Первой мировой и Гражданской войн, после разгрома Колчака был освобожден от военной службы по болезни и вернулся в Тюмень. В мае 1920 г. его избрали в уездный ревком, где он заведовал отделами народного образования, здравоохранения, финансов, разрабатывал новые школьные программы и редактировал «Известия»¹⁰¹. С 8 июня, когда ВРК передал свои полномочия исполкому, газета стала «Известиями Тюменско-Тобольских губернского комитета РКП(б) и губернского исполнительного комитета совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов». В то же время к изданию своих газет приступили различные общественные объединения: губернский профессиональный совет выпускал газету «Труд», губернский женотдел – «Работницу и крестьянку», комсомольская организация – «Юный труженик». По мере накопления материала выходили «Известия губернского комитета РКП(б)» в формате журнала.

В Тобольске с сентября, после установления советской власти, издавалась «Тобольская коммуна» – орган Тобольского военно-революционного комитета и тобольской организации РКП(б), редактировали члены ревкома Орлов и Гардиенко¹⁰². На ее страницах, как писал в 1928 году историк-краевед А.Г. Эристов, была «сосредоточена вся агитационно-пропагандистская и другая работа, направленная к укреплению в Тобольске власти Советов»¹⁰³. «Тобольская коммуна» сообщала о поражениях армии Колчака и развале белого движения, убеждала сибирское крестьянство поддержать новую власть. В январе 1920 года газета была переименована в «Известия Тобольского военно-революционного комитета и Тобольского городского комитета РКП(б)»¹⁰⁴, затем в «Известия тобольского исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». В «Известиях» принимал участие председатель военно-революционного комитета Тобольска В.Х. Петров¹⁰⁵, редактировал газету председатель Тобольского городского комитета РКП(б) А.В. Семаков¹⁰⁶. В начале 1921 года Александр Васильевич Семаков был избран в губернский комитет партии и назначен заведующим информационно-учетного статистического отдела.

В Ялуторовске уездный ревком и комитет РКП(б) издавали газету «Красный вестник». Первый номер вышел 25 февраля 1920 года, в начале редактировал газету председатель Ялуторовского уездного ревкома и исполкома советов С.П. Аггеев¹⁰⁷, затем Ф. Гагаркин, в 1921 году К. Наумов. В Ишиме выходила уездная газета «Серп и молот», в Туринске – «Туринская беднота». Тираж губернской газеты доходил до 7 тыс. экземпляров, уездных – 2–4 тысячи экземпляров.

В октябре 1919 года был организован губернский отдел «Центропечати» под руководством Б.З. Шумяцкого¹⁰⁸, главной задачей которого стало распределение и снабжение литературой, местными и центральными периодическими изданиями. В ноябре 1919 года созданы уездные отделы «Центропечати» в Туринске, Ялуторовске, Тобольске. Всего в это время в Советской России функционировало 65 губернских, 570 уездных отделений. В 1920 году в Тюмени, как и в большинстве губернских городов, открылось отделение Российского телеграфного агентства и издавалась стенная газета РОСТА. Газета с самыми последними радиограммами выходила в 2 часа дня и расклеивалась на всех видных местах, рассылалась по всем городам и уездам.

Местные «Известия» издавались в соответствии с резолюциями и указаниями центральной власти. Так, в резолюции VIII съезда РКП(б) «О партийной и советской печати» (18–23 марта 1919 г.) говорилось о том, что провинциальная печать «во-первых, должна вестись живо и популярно, во-вторых, должна отражать на своих страницах жизнь рабочих, крестьян и красноармейцев. Сугубое внимание печать должна обращать на жизнь армии как на фронте, так и в тылу, на партийную жизнь, а также на женское коммунистическое движение и на движение среди красной молодежи»¹⁰⁹. Структура местных газет, таким образом, была проработана, программа четко определена, руководителям оставалось только наладить работу редакции. Вот здесь они столкнулись с рядом проблем.

Сообщения о событиях на фронтах, общероссийские и мировые новости, а также беллетристику предоставляло Российское телеграфное агентство (РОСТА). В редакцию поступали радиосводки с информацией о военных действиях и распоряжениях центральной власти. Но местную информацию нужно было собирать своими силами. Однако в изданиях отсутствовал штат профессиональных журналистов, и в первое время основная творческая работа легла на плечи партийных и военных руководителей. Например, А.В. Семаков писал о партийной и профессиональной жизни, о вопросах веры и религии, о «строительстве новой жизни» в деревне и многое другое. Выступал как очеркист в «Литературной страничке», опубликовал цикл «Писем с фронта» и воспоминания о Гражданской войне. Александр Семаков, будучи убежденным революционером, был готов выполнять любую работу для укрепления новой власти. В своем письме родным он писал: «Домой, еще раз говорю, не буду долго, считаю преступлением, где надо работать для Советской власти, а это особенно надо в Сибири. Хотя и тяжело, но будем своего добиваться. <…> Только работа упорная, длительная и энергичная даст ожидаемые результаты»¹¹⁰. Молодой редактор был не лишен публицистического таланта, его очерки и зарисовки написаны в революционно-романтическом стиле и заметно выделяются внутренним поэтическим ритмом.

В конце ноября 1919 года было создано Губернское бюро печати при ревкоме, все партийные и советские работники обязывались еженедельно предоставлять в Бюро статьи. Однако партийные чиновники с редакциями сотрудничали неохотно. А. Семаков писал: «Редакция целыми месяцами не получает ниоткуда никаких информационных сведений, как будто бы советские учреждения вымерли или пустуют <…> Все забыли бедные «известия», все забыли уезд, который жаждет печатного слова»¹¹¹. А. Семаков продолжает искать возможности, чтобы наладить работу тобольских «Известий» и в июне по решению комитета Тобольской организации РКП (протокол № 43) редакция создает собственное Бюро печати и пытается собрать «крепкое постоянное ядро корреспондентов», чтобы освещать не только партийные, но и «специальные» вопросы. В Бюро были приглашены двадцать четыре человека из тобольских партийных, общественных, кооперативных и других организаций. Среди них были такие опытные журналисты и общественные деятели, как Г.М. Дмитриев-Садовников – исследователь Тобольского Севера, журналист партийных («Земля и воля», «Тобольское народное слово») и кооперативных изданий, заведующий внешкольным подотделом уездного отдела народного образования при Тобольском военно-революционном комитете; бывший член Тобольского губернского земства С.В. Бунин; председатель Тобольского совета профсоюзов А.Е. Коряков; член парткома, организатор партшколы А.В. Пратасов-Жизнев и др¹¹².

Со временем в газетах появились постоянные внештатные корреспонденты: комсомольцы, женщины-активистки, рабочие. Труднее было с крестьянами, они иногда обращались с письмами в газету, но система сельских корреспондентов не сложилась. Редактор А. Семаков не раз выступал на страницах «Известий», разъясняя задачи советской печати и призывая к совместному творчеству. «Крестьянин и рабочий, – писал А. Семаков, – должен быть творцом, создателем пролетарского творчества <…> Учитесь в газете. Интересуйтесь ею. Любите ваше детище. Любите и уважайте ваш боевой орган. Дышите ею, и она будет газетой в полном смысле этого слова, а не народной насмешкой на нее. Деревня – пиши в газету»¹¹³.

Характерно, что губернские и уездные газеты строились по одному шаблону, имели схожие рубрики и разделы, поднимали одни и те же темы. Постоянными в тюменских и тобольских «Известиях» были рубрики «Профессиональная жизнь», «Партийная жизнь», «Обзор печати», «По Советской России», «В стане белых», периодически появлялись театральные рецензии, рубрика «Театр и искусство». Значительное место занимал литературный отдел, где печатались стихотворения, очерки, зарисовки, воспоминания, «маленькие фельетоны» публицистов центральных изданий, которые рассылало РОСТА, реже местных авторов. Выходили специальные приложения, их содержание соответствовало задачам просвещения и раскрепощения женщин, коммунистического воспитания молодежи, освобождения от религиозных предрассудков крестьянства и их политического просвещения. Газеты рассказывали о международном женском и молодежном движении, воспитывали ненависть к буржуазии, зажиточным крестьянам и духовенству. Публицисты с революционным пафосом и оптимизмом писали о «строительстве новой жизни».

В «Известиях» сообщалось о местных проблемах и, с тем же революционным оптимизмом, о мерах, которые принимает власть для их разрешения: организация чрезвычайной комиссии по борьбе с тифом, помощь семьям красноармейцев, натурализация заработной платы и т.п. Газеты осуществляли мощную «информационную поддержку» акциям ревкомов: сбору вещей и продуктов для красноармейцев в рамках «недели фронта», трудовым субботникам, борьбе с дезертирством, продовольственной разверстке и т.п. При этом журналисты освещали факты чекистского «беспредела» в крае и писали о пороках местных партийных чиновников. Так, в «Известиях» Россомахин писал о пьянстве и мздоимстве партийных чекистов Тюмени, Анапский о пытках и «зверствах» ЧК Тобольска. После публикации статей Россомахина арестовали, предъявив обвинение в «контрреволюции путем печати». «Трое суток, – вспоминал он, – просидел в подвале Тюменской ИК, пилил дрова и ел селедку»¹¹⁴. Журналисты столкнулись с растущим в крае влиянием ГПУ, в котором в это время было множество весьма сомнительных и случайных людей.

В содержании тюменской прессы в полной мере отразилась политика советской власти в отношении регионов: проблемы и интересы края нивелировались, сложившиеся исторически хозяйственные и психологические особенности не принимались во внимание. Типичный лозунг-шапка: «Крестьяне Сибири! Ваш долг – бороться с этими врагами Советской республики! Больше хлеба, больше дров центру, – и тогда победа останется за нами!..» Нет на страницах газет и отдельной личности, гражданина, есть обобщенные портреты крестьян, рабочих, советских женщин, молодежи, буржуев. Эти портреты не отражали реальных социальных и общественных противоречий. Например, А. Семаков в тобольских «Известиях» часто писал о крестьянине, восхищался его натурой «широкой и беспредельной», «бодрым духом», оптимизмом, с которым он выполняет многочисленные разверстки. «Крестьянин понял все, – писал А. Семаков, – теперь он нравственно и телесно наш друг, наш брат, наш товарищ»¹¹⁵. В то же время в письме родным Семаков сетовал: «Народ здесь более кулаческого настроения, но думаю, что жизнь сама сломает их мелкобуржуазную психологию»¹¹⁶. Насколько идиллия, созданная в тюменских газетах, была далека от действительности, стало ясно зимой 1920–1921 года, когда сибирские крестьяне взбунтовались против продовольственной разверстки. А.В. Семаков возглавил вооруженный отряд красноармейцев и в марте 1921 года погиб в бою с повстанцами.

Пресса во время крестьянского восстания: январь–июнь 1921 года

В конце 1920 – начале 1921 года в Тюменской губернии началось крестьянское антибольшевистское восстание, охватившее огромную территорию Западной Сибири. Во многих уездах советская власть была ликвидирована. Так, 27 января 1921 г. начались волнения в Омутинской волости Ялуторовского уезда, к началу февраля они распространились на другие волости. В Ялуторовске возникла паника, и семьи коммунистов начали стихийную эвакуацию. В Тюмени все наличные войска были выведены на оборонительные позиции.

В Тобольске 20 февраля председатель уездного исполкома Демьянов поставил в известность руководителя Тобольского бюро профсоюзов, члена партии эсеров с 1903 года А.Е. Корякова, что советская власть покидает город, и передал ему все полномочия по организации городского управления. Для защиты от повстанцев выдал четыре дробовика и к ним восемь патронов. Алексей Евгеньевич Коряков собрал руководителей профсоюзных организаций, оповестил их о создавшемся положении и распределил между ними городские объекты, подлежащие охране, в том числе продовольственные склады. Через день в бывший губернский центр вошли повстанцы – крестьянские войска под предводительством будущего начальника гарнизона В.М. Желтовского. Военно-городской совет, созданный руководителями профсоюзов, просуществовал в Тобольске шесть дней. Уже 26 февраля появился выборный орган самоуправления – крестьянско-городской совет под руководством А.П. Степанова¹¹⁷, в который вошли представители всех волостей Тобольского уезда, находившихся в зоне действия повстанческих армий, и городские депутаты, был создан Главный штаб Народной армии. На севере губернии восставшие отряды заняли Самарово, Березово и Обдорск. Повстанцы провозглашали лозунг «За Советы без коммунистов» и претворяли его в жизнь, сохраняя на захваченных территориях, как правило, сельсоветы и волисполкомы.

Губернские «Известия» и «Известия» губкома РКП(б) о крестьянском восстании практически ничего не сообщали. Ни в декабре 1920, ни в январе–феврале 1921 года в них нет ни малейшего намека на тревогу. Ялуторовский «Красный вестник» в январе продолжал писать о мировой революции, войне с Польшей, партийном съезде, ликвидации неграмотности и прочем. 27 января, когда в Омутинском районе начались крестьянские волнения, газета призывала к борьбе с «последним врагом» – разрухой. Даже сообщения из деревень были полны созидательного оптимизма. Только на последней странице «Красного вестника» размещались распоряжения по продразверстке и сообщения о конфискациях имущества у крестьян и арестах тех, кто не выполнил ту или иную разверстку. В начале февраля, когда велись бои с мятежниками вокруг Тобольска и на осадном положении оказались Сургут и Обдорск, губернские «Известия» в номере за 11 февраля сообщали: «Частичные беспорядки произошли в кое-каких кулацких волостях нашей губернии»¹¹⁸. Редакции тюменских газет во время восстания продолжали замалчивать реальные проблемы края, до последнего момента «витали в облаках» мировой революции.

На пике восстания основным пропагандистским приемом стало создание образа врага в контексте теории классовой борьбы. В «Красном вестнике» 10 февраля председатель уездного исполнительного комитета Г. Петров обратился к крестьянам с призывом «не поддаваться на коварные подходы ваших врагов» – «агентов буржуазии» и помнить, «что только власть Советов выведет Республику на дорогу счастья и благополучия»¹¹⁹. В начале марта С. Анапский в тюменских «Известиях» назвал происходящее в губернии «политическим осложнением» и указал на организаторов «беспорядков» – «недавно господствующие в Сибири классы». В марте тюменские газеты все чаще стали писать о крестьянском восстании. В публикациях партийных журналистов враг обрел более четкие и понятные крестьянам очертания, это «кулаки, попы, полицейские и становые». Звучал мотив жертвенной, мученической смерти героев – коммунистов и комсомольцев. Характерные заголовки: «Жертвы бандитов Царя Михаила II», «Труп», «Надо уничтожить», «Цифры крови и насилия» и т.п. Газеты изобиловали описаниями страшных деяний восставших: «Весь уезд, вся губерния, – писал Г. Петров, – залита потоками крови мучеников идеи»¹²⁰. К концу весны газеты возвратились к привычному набору тем, лейтмотивом стала тема упорного восстановительного труда.

«Голос Народной армии»

После бегства из Тобольска партийных и советских руководителей Временному городскому совету досталась типография «на полном ходу с запасом бумаги»¹²¹. Совет, который находился у власти всего шесть дней, считал важнейшей задачей широкое оповещение населения о своих мероприятиях и поручил С.В. Бунину организовать выпуски бюллетеней. Единственный номер «Вестника Временного Тобольского городского Совета» вышел 25 февраля. Через два дня, 27 февраля, при Штабе Народной армии стала издаваться ежедневная газета «Голос Народной армии» (1921). Она просуществовала до 7 апреля, всего вышел в свет 31 номер.

Большую роль в издании газеты играли бывший председатель Временного городского Совета, один из идеологов мятежа А.Е. Коряков, секретарь редакции и автор большинства антикоммунистических воззваний Н.П. Панов¹²². Главный редактор – Горюнов. Постоянными авторами «Голоса Народной армии» были начальник штаба Н.Н. Силин, Г.М. Дмитриев-Садовников и др¹²³. Авторы газеты не подписывали статьи настоящими фамилиями, ставили инициалы или псевдонимы, например «Сибиряк», «Крестьянин», «Каспий», «Мужичок», «Г.С.», «В.Н.» и др.

Газета «Голос Народной армии» информировала читателей о положении на фронтах, ежедневно публиковала сводки Тобольского главного штаба. В рубрике «Военное обозрение» более детально рассматривалось положение повстанцев в уездах, военное мастерство «партизан», тактические задачи вооруженных отрядов. Передовые статьи «Голоса Народной армии» чаще всего строились как обращение к читателю – крестьянину. В них осмыслялись цели восстания, стихийный крестьянский бунт обретал идеологическую опору. Основным мотивом в передовых и аналитических статьях была свобода, свободный дух, свободный народ. Декларировалось возвращение к завоеваниям февральской революции 1917 года, к гражданским правам, к демократии. «Нужно возвратить людям всю ту свободу, – писал Мужичок, – на которую они имеют право: свободу мыслить и говорить, свободу самим устраивать свою жизнь, свободу распоряжаться собою и продуктами своего труда. Всего этого лишили Русский народ коммунисты»¹²⁴. В рубрике «Организация новой власти» формулировались экономические и политические цели восстания – «истинное народовластие», власть «преимущественно трудового крестьянства», выбранная на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования.

Газета давала отчеты с заседаний Временного городского совета, печатала приказы и воззвания штаба Народной армии. В рубриках «Хроника» и «Объявления» сообщала о том, как налаживается жизнь в городе: открытие Крестьянского съезда, оказание помощи семьям партизан, кооперативное движение, крестный ход, выдача продовольствия и прочее. В марте все чаще звучали призывы поддержать повстанческую армию продовольствием, обмундированием. Редакция собирала пожертвования и печатала отчеты о них, разъясняла значение мобилизации, с горестью высмеивала обывателей, выискивающих в решающий для края час реквизированное добро. «Будьте далеки от мелочных расчетов, – писала редакция, – ибо с обратным приходом большевизма Вы потеряете все!»¹²⁵

Публицисты «Голоса Народной армии» мастерски использовали приемы эпизации, фольклорные и библейские мотивы. Лейтмотивом проходит образ «серых богатырей Земли Русской», восставших против угнетения и рабства, идущих в «долгий томительный путь восхождения в гору обетованной земли». В номере газеты, посвященном памяти Сережи Долганева, племянника архиепископа Гермогена, расстрелянного большевиками накануне бегства из Тобольска¹²⁶, создан образ героя-мученика, начавшего «великое дело – освобождение от тьмы и плена Родины». Эпический враг в публицистике авторов газеты – власть коммунистов. В каждом номере публиковались стихи, написанные в традициях гражданской лирики. Приведем отрывок из стихотворения «Мечта моя молнией в жизни сверкнула…», подписанного «Г.С.»¹²⁷:

На голос страданья, на стон изнуренных

Ответно гремит мое слово «вперед».

Нет отдыха, братья… Страна изнуренна,

И властно царит в ней насилия гнет.

Нет отдыха, братья… Над нашей могилой

Свободные гимны сильней зазвучат…

Нет больше пощады для власти постылой,

Звезды их кровавой уж близок закат¹²⁸.

Редакция ставила перед собой цель «отвечать всем нуждам и запросам восставшего народа» и стремилась наладить с читателем сотрудничество, стать «голосом» народа. В газете размещались статьи, заметки и корреспонденции читателей, печатались письма фронтовиков («Солдатское письмо», «Голос фронта», «Как был взят пулемет»). «Голос Народной армии» показывал умелого крестьянина-воина и жестоких и беспощадных большевиков («Зверства отступающих коммунистов», «Бесчинства коммунистов», «Северные звери», «Самаровские события»).

Вскоре издатели столкнулись с дефицитом бумаги. В начале марта вышел приказ начальника гарнизона Желтовского, в котором предлагалось всем учреждениям и частным лицам сдать имеющуюся у них газетную бумагу. Редакция не раз напоминала читателям о том, что обращаться с газетой нужно бережно и передавать ее другим. «Ибо свободная газета, – писала редакция, – мысль народа»¹²⁹. Газета до последнего номера поддерживала у повстанцев боевой дух и надежду на победу, убеждала, что народ не забудет своих героев.

«Голос Народной армии» был официальным изданием действующей власти, выполнял информационные и пропагандистские задачи. При этом редакция объединяла интересы крестьянства и интеллигенции, совмещала народную и политическую риторику, утверждала идеологическую платформу крестьянского восстания.

Отряды Красной армии вошли в Тобольск 8 апреля. А.Е. Коряков и пятеро профсоюзных деятелей, которые поддерживали в городе порядок, сохранили от разграбления, а жителей – от бессмысленных жертв, были расстреляны по приговору трибунала «за связь с повстанцами»¹³⁰.

2. Журналистика Тюменской губернии в условиях новой экономической политики: 1921–1923 гг.

От официоза к общественно-политической массовой газете

При помощи регулярных частей Красной армии в феврале были разгромлены значительные силы повстанцев в районе Голышманово, до середины марта шли бои на территории Ишимского уезда, до мая шли бои в Ялуторовском уезде. Основные отряды восставших на севере были разбиты к лету 1921 года. Гражданская война закончилась, но стало ясно, что возвращение к жесточайшей продразверстке было невозможно.

В марте 1921 года на X съезде РКП(б) было принято решение о замене продовольственной разверстки натуральным налогом, также приняты декреты, разрешавшие свободную торговлю. Народное хозяйство переходило на рельсы новой экономической политики. Хозяйственная жизнь Тюменской губернии переживала глубокий кризис, ее возрождение началось только в 1923 году. В начале года в Тюмени возобновила работу торговая биржа, возродилась тюменская ярмарка. В середине 1920-х возобновили свою работу тюменские предприятия «Механик», «Пламя», «Угольник» и др.

В период нэпа заметно оживилась культурная жизнь края: развивалось педагогическое образование, в 1930-м году начались занятия в Тюменском агропедагогическом институте, открылось педагогическое училище в Ишиме; в Тюмени в 1926 году открылся краеведческий музей, продолжил свою работу Тобольский музей, преобразованный в музей Тобольского Севера; ежегодно проводились художественные выставки; развивался косторезный промысел и многое другое.

В конце 1923 года была ликвидирована Тюменская губерния и на ее территории созданы три округа (Тюменский, Тобольский и Ишимский), которые вошли в состав Уральской области. Такое административно-территориальное деление сохранялось до 1934 года.

В 1921 году в губернии продолжилось формирование структур, обеспечивающих работу советской печати и надзор над ней. В соответствии с положением ВЦИК от 21 мая 1919 года Государственному издательству предоставлялись беспрецедентные права контроля и цензуры над всем издательским процессом. В следующем, 1920 году, в Госиздательстве был проработан механизм создания губернских отделов. Действующие отделы Центропечати, РОСТА и редакции местных «Известий» объединялись в одну структуру, состояли при исполнительных комитетах партии «на правах особых отделов» и подчинялись Госиздательству. Местным отделениям предоставлялось право издания «без санкции Центра всей литературы случайного и периодического характера, отвечающей требованиям момента»¹³¹. При этом все вопросы организационного, экономического, творческого характера согласовывались с Госиздательством. В Тюменской губернии отдел Государственного издательства был создан в конце января 1921 года, заведующим стал А.М. Вадиковский¹³². В отдел вошли заведующий губернским РОСТА В.В. Сазанов и редактор «Известий» И. Черепанов. Александр Вадиковский до революции окончил один курс Пермского университета и работал народным учителем, в Тюмени оказался после Гражданской войны и был избран членом президиума Тюменского губкома РКП(б), возглавил его агитационно-пропагандистский отдел.

Весной 1921 года тюменское отделение Госиздательства столкнулось с проблемой острейшего бумажного голода. По причине нехватки бумаги прекратил издаваться ялуторовский «Красный вестник», на грани закрытия оказались ишимский «Серп и молот» и губернские «Известия». Ситуация стабилизировалась к концу года. В это же время губернский комитет партии, руководствуясь циркулярами подотдела агитации и пропаганды центрального комитета партии «О программе местной газеты», резолюциями совещаний партийных секретарей и другими партийными документами, начинает преобразовывать губернский официоз в «массовую рабоче-крестьянскую политическую и производственную» газету. В мае 1921 года ответственным редактором назначен В.В. Сазанов, ему было поручено представить примерную программу губернской газеты «нормального типа»¹³³. Программа, предложенная новым редактором губкому, включала 4 отдела: руководящий (передовые статьи, статьи общего характера, обзор печати); информацию «сверху» (радиотелеграммы и новости по Советской России); информацию «снизу» (обзоры по губернии, по уезду, по городу и хроника); общий отдел (письма читателей, красная и черная доска, официальный материал). По мнению Сазанова, для того чтобы газета стала общественно-политическим массовым изданием, необходимо было обновить верстку, упростить стиль статей, помещать иллюстрации и лозунги, «в передовых статьях по возможности считаться с условием местной жизни»¹³⁴. Также В.В. Сазанов предложил изменить название «на более подходящее моменту советского строительства», например «Трудовой набат», «Луч света», «Красные зори», «Красная Тюмень» и др.

30 мая 1921 года (протокол № 30) губком РКП(б) постановил присвоить газете «Известия» название «Трудовой набат». Газета в этот первый год новой экономической политики разъясняла, что такое продовольственный налог и как он повлияет на жизнь крестьян, писала о последствиях восстания в губернии и мерах по борьбе с «бандитизмом». Летом главными темами стали голод, холера, сибирская язва. Номер за 9 июля вышел с шапкой «Холера опаснее контрреволюции. Холера общий враг, поэтому красноармеец и мирный труженик должны повести против нее жестокую борьбу». В газетах печатались сводки по распространению холеры, читателей призывали противостоять этому бедствию. В конце года, 2 декабря, от туберкулеза умер редактор «Трудового набата» Владимир Васильевич Сазанов. С нового года на должность редактора был назначен С.В. Козлов, ранее работавший в ишимской газете «Серп и молот».

В 1921–1923 годах под влиянием партийных постановлений и творческих поисков журналистов складывалась структурно-содержательная модель губернской «массовой рабоче-крестьянской политической и производственной» газеты. Политические события в мире, новости страны и происшествия в тюменских деревнях занимали первую и последнюю полосы «Трудового набата». Тема рабочей жизни проходила в рубриках «Рабочая и профессиональная жизнь», «По заводам и фабрикам». Освещались в газете вопросы кооперации, печатались рецензии на спектакли, афиши, объявления, письма читателей. Проблемы города и горожан нередко поднимались в рубриках «Маленький фельетон», «Тюменские картинки», «Производственные картинки», «Малютка фельетон», «Мелочи жизни», «Весенние картинки». Стоит отметить, что фельетон занял в «Трудовом набате» прочное место, а в творческом коллективе «вырос» фельетонист. Фельетоны и сатирические зарисовки выходили под псевдонимами Петр Заречный, Апостол Федор, Двинский, Свой и др. Можно предположить, что авторство большинства из них принадлежит заведующему отделом рабочей жизни Петру Язову. Большая часть фельетонов посвящена проблеме антирелигиозного воспитания, бюрократической волоките и, обострившимся во времена нэпа, проблемам пьянства и самогоноварения. Фельетоны Язова документальны, в их основе конкретные факты, автор преследовал оперативную цель. Также практически в каждом номере Пётр Язов рассказывал о тюменских заводах и предприятиях. Нередко это были отклики на «гумашки» рабочих, где они, как писал Язов, «убедительно просили товарища редактора разработать их жизнь, – дабы, наконец, обратить внимание на их безысходное положение»¹³⁵. Пётр Язов писал о тяжёлых условиях труда, безденежьи и запустении на тюменских заводах.

Обстановка, в которой работали журналисты губернской газеты, была простой. Перед домом № 1 по улице Семакова, где размещалась редакция, стоял рекламный щит «Трудового набата», в кабинете редактора висел портрет Зиновьева. В другой комнате стоял самовар, восемь стаканов, топор и другие нужные в хозяйстве вещи. Здесь же квартира редактора, в которой на видном месте висел портрет Троцкого¹³⁶.

«Трудовой набат» в 1921–1923 гг. – ежедневная газета Тюменского Губернского комитета РКП и Губернского исполнительного комитета советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. В январе 1922 года у «Трудового набата» было уже 1200 подписчиков, газета имела около 40 собственных рабочих и сельских корреспондентов. Основными читателями были рабочие, крестьяне, бедняки¹³⁷.

Хозрасчет и кризис печати

В условиях новой экономической политики в столице и крупных городах появились частные издательства, газеты и журналы. Многие из них следовали собственным политическим ориентирам. В Тюменской губернии система СМИ оставалась партийно-советской, однако под влиянием новых условий появились издания экономического направления. В 1922 году (24 марта) вышел первый номер еженедельной газеты объединения Тюменских кооперативных организаций «Наше дело». Председателем редакционного комитета был Я. Королев. Редакция ставила цель всесторонне освещать вопросы современной кооперации и общественно-экономическую ситуацию. В этом же году, 16 сентября, вышла еженедельная газета тюменского губернского продовольственного комитета и тюменской конторы акционерного общества «Хлебопродукт» «Продовольственный вестник», которая писала о состоянии продовольственного дела, о порядке снабжения продовольствием, о мерах преодоления голода.

Партийно-советские СМИ в ситуации рыночной экономики, введения платности газет и перевода всех изданий на начала хозяйственного расчета оказались, как констатировал XI съезд РКП(б) в 1922 году, в «тягчайшем кризисе». Сокращение количества газет и уменьшение тиражей вследствие нехватки денежных средств, проблемы с распространением, отсутствие связи с читательской аудиторией, отсутствие журналистских кадров – эти кризисные черты были и в тюменской прессе. В разгар кризиса в сентябре 1922 года губернский комитет партии вынес постановление о недопущении «распыления средств» на издание нескольких газет и объединении кооперативной и продовольственной газет с «Трудовым набатом» в трехдневный срок. Профсоюзная газета «Труд», издававшаяся с 1919 года, также объединялась с «Трудовым набатом»¹³⁸. При этом губком партии решил выпускать отдельный «Официальный листок» с распоряжениями местной власти и счел целесообразным издание экономического журнала «Красные вехи».

Решение кадровых проблем «подсказывал» агитпропотдел ЦК партии – предлагал привлекать рабочих корреспондентов, комсомольцев, слушателей партийных школ. В партийных постановлениях и циркулярах подчеркивалось особое значение печати в партийной пропаганде, редакторы и коммунисты-журналисты освобождались от «административной работы, как по советской, так и партийной линии»¹³⁹. От партийных комитетов на местах требовалась «решительная борьба со всеми уклонениями редакций газет от политической линии и тактики РКП»¹⁴⁰.

Партийное руководство было обеспокоено либерализацией общественной жизни, растущим влиянием различных политических течений. Так созрело понимание необходимости цензуры в общегосударственном масштабе. Система ограничительных мер и надзора за печатью оформилась в деятельности Главного управления по делам литературы и издательств, созданного в 1922 году. Главлит и его местные органы при Губернских отделах народного образования объединили все виды цензуры.

Тюменский гублит был организован 10 ноября 1922 года, приступил к работе с 20 ноября¹⁴¹. Аппарат гублита состоял из двух человек: цензора и секретаря. В 1922–1923 гг. губернскими цензорами были В. Чуканцев – заведующий губполитпросветом, М. Меньшуткина – инспектор клубного дела, М.Р. Ланге – заместитель заведующего губернского отдела народного образования, Филиппов – инструктор библиотечного дела. В начале февраля 1923 года заведующий тюменского отдела народного образования назначил цензоров в уезды¹⁴². В Тюменском уезде цензором был назначен Жолобов, в Туринском – Коротков, в Тобольском – Дягилев, в Ялуторовском – Кудрявцев, в Ишимском – Павлов, в Сургутском – Трофимов, в Березовском – Скороспехов. Им предстояло организовать уездные управления по делам литературы и издательств и осуществлять надзор за зрелищами.

В конце ноября 1923 года в Тюмени издавались: «Трудовой набат» с приложением «Сельское хозяйство»; «Бюллетень товарной биржи» – орган Тюменской товарной биржи; «Бюллетень Губисполкома»; «Бюллетень Губстатбюро» (печатался на стеклографе в количестве 100 экз.). Выходил журнал «Полиграф-работник» – орган Тюменского губернского отдела Всероссийского Союза рабочих полиграфического производства, издавались при различных клубах стенные газеты.

В начале 1920-х годов в тюменской журналистике сложилась система газетной периодики, определилась структурно-содержательная модель массовой рабоче-крестьянской газеты, сформировалась система управления журналистикой и контроля над ней.

3. Окружная пресса 1923–1926 годов: между партийными директивами и читательским интересом

Газеты для крестьян

Подотдел агитации и пропаганды ЦК партии в 1921 году разработал циркуляр «О программе местной газеты», из которого следовало, что большинство губернских и уездных изданий должны были обстоятельно освещать жизнь деревни. Дальнейшие постановления и партийные решения определили основные типы местной прессы: уездная печать должна быть исключительно крестьянской, губернская – должна уделять крестьянским вопросам большое место; в ряде областных центров необходимо создать специальные крестьянские газеты¹⁴³. Таким образом, по всей России складывалась сеть крестьянской прессы. Совещание редакторов крестьянских газет, прошедшее в Москве в декабре 1923 года, рекомендовало издавать газету или газету-журнал для крестьян самостоятельного характера, а не в виде приложения к губернской газете. Во многом выход из кризиса партийной печати виделся в создании газет, отвечающих запросам массовой аудитории, прежде всего крестьянской. Эта тенденция определила вектор развития местной прессы в 1920-е годы.

Губернская газета «Трудовой набат» после упразднения Тюменской губернии стала окружной – органом Тюменского окружкома и окрисполкома ВКП(б). Газета столкнулась с очередными трудностями, была потеряна значительная часть подписчиков, экономическое положение редакции ухудшилось, обострились и другие проблемы. Савелий Козлов, будучи больным туберкулезом, получил разрешение покинуть пост редактора и уехать на юг¹⁴⁴. Редактором с 1 января 1924 года стал Пётр Язов. Редакция переехала в кирпичный особнячок на Республике, 25.

Петр Васильевич Язов родился в 1889 году в семье крестьянина Пермской губернии. С 1904 года работал типографским наборщиком в типографиях Екатеринбурга, Челябинска, в типографии Крылова в Тюмени. В партию вступил в 1920 году. В печати работал с 1917 года – редактором газеты «Красный стрелок», работал в газете «Труд», с 1922 года в «Трудовом набате» заведовал отделом рабочей жизни¹⁴⁵.

В своём первом отчете Тюменскому окружному комитету партии Язов писал: «Ухудшилось финансирование газеты. До минимума сокращена редакция и контора газеты. До последнего времени было 8 редакционных рабочих и 14 человек служащих конторы. Сейчас постоянных работников редакции 4 человека, обслуживающий персонал 9 человек». На счету каждый журналист, «если один из работников свалится, то дело выйдет швах», подчеркивал редактор. Ещё один повод для тревоги – бумага, её доставляют из областного центра – Свердловска, своих запасов у газеты нет, и при малейшем срыве доставки «Трудовой набат» «умрет естественной смертью». Таким образом, тюменская окружная газета, как и газеты Тобольского и Ишимского округов, в 1920-е годы с трудом выживала в новых экономических условиях.

«Трудовой набат» в это время был в центре внимания Отдела печати ЦК РКП(б) и агитационно-пропагандистского отдела Уральского областного комитета партии. Резолюции, письма, директивы, направляемые в Тюменский окружком и редакцию «Трудового набата», требовали скорейшей реорганизации газеты. Редакции было указано на грубое нарушение постановлений власти о создании сети крестьянских газет. Тюменский округ – крестьянский, а «Трудовой набат» «сознательно стремится к захвату преимущественно городского читателя»¹⁴⁶. В № 25 от 31 января 1924 года редакция заявила о том, что «Трудовой набат» будет крестьянской газетой, хотя не оставит без внимания и «15 тысячную массу рабочих… Но тёмная ещё деревня и наше отсталое хозяйство больше всего нуждаются в культурно-экономическом возрождении. В этом ей помочь должна, прежде всего, газета»¹⁴⁷. Так, в газете к существовавшей ранее рубрике «По деревням и сёлам» добавились «Страничка крестьянина» и рубрика «Сельское хозяйство». Налаживалась связь газеты с читателем, редакция отвечала на письма («Вопрос – ответ», «Отдел справок», «Переписка с крестьянами», «Отклики на заметки»), публиковала заметки селькоров и рабкоров – их было 42 человека, направляла работу деревенских стенных газет.

В это время в «Трудовом набате» появляются первые фотографии. Например, 20 января на первой полосе помещено фото членов делегации переговоров СССР с Румынией.

Тираж тюменской газеты увеличивался, к осени 1924 года достиг 4 тысяч экземпляров. Во время подписки редакция использовала все свои рекламные возможности, проводила беседы с рабочими, «засылала» агентов в деревню, снижала цену. Крестьяне могли подписаться в кооперативе бесплатно за продукты своего «хозяйства, какие имеются в излишестве».

Тираж рос, но газета продолжала испытывать финансовые и кадровые сложности. Петр Язов в очередном отчете писал: «Таким образом, дефицит газеты за 9 месяцев выразился в 2887 рублях. И если бы не дотации Окрисполкома, которых за девять месяцев получено 1650 рублей, то «Трудовой набат» умер бы давно от истощения». Редактор, несмотря на настойчивые требования обкома и окружкома партии, оттягивал решение об издании второй – крестьянской газеты, боялся, что малочисленная редакция не справится с двумя изданиями. В партийных бюрократических недрах зрело решение об отставке Язова, бумаги стекались в дело. «Дисциплинированный член партии, – характеризовал редактора политотдел, – но благодаря недостаточной политической подготовке имели случаи проскальзывания в газете заметок, которые по политическим соображениям помещать не следует»¹⁴⁸. В 1925 году главным редактором назначен Николай Стернин, Язов становится заместителем редактора.

Несмотря на успехи «крестьянского курса» газеты, давление на редакцию не ослабевало. Предложение редакции перейти на «трёхдневку» и тем самым удешевить газету, сделать более доступной для деревенского читателя окружком не поддержал и постановил издавать две газеты – для рабочих и для деревни.

С 1 октября 1925 года выходит «Деревенская газета» объёмом 10 страниц и стоимостью 15 копеек («Трудовой набат» стоил 35 коп.). К марту 1926 г. её тираж достиг 6 тыс. экземпляров. Редакция из восьми человек выпускала еженедельно «Деревенскую газету» и ежедневно «Трудовой набат». Последний стал рабоче-городским изданием.

Формирование структурно-содержательной модели крестьянской газеты в округе шло при непосредственном руководстве Уральского отдела агитации и пропаганды. В резолюции облсовещания редакторов от 1–4 октября 1925 года предписывалось уделять особое внимание «рабочей жизни под углом зрения закрепления связи между городом и деревней», улучшить постановку справочных и судебных отделов, ввести литературные отделы, помещать фельетоны, частушки. Своеобразно выполняла «Деревенская газета» первое указание, публиковались рассказы о жизни и условиях труда рабочих и делался неизменный вывод: крестьянину живётся намного легче и он должен помогать всеми силами пролетариату. Такая бесхитростная мораль пронизывала всё издание.

«Деревенская газета» знакомила читателей с нормативными документами, информировала о событиях международной жизни и жизни страны, разъясняла политику государства в отношении деревни – сельхозналог, кооперация, продажные цены и т.п. Четвёртая страница «Сельское хозяйство» носила научно-популярный характер. Статьи специалистов (ветеринара, агронома и др.) дополнялись иллюстрациями, крестьяне рассказывали о своём опыте («Мой опыт по подготовке паров», «Крестьянин Абатулин Савелий понял выгоду очистки семенного зерна» и т.п.). Проблемы землеустройства, агротехники, животноводства, пчёловодства, охраны леса – всё интересовало газету, и обо всём новом в этих сферах она рассказывала крестьянину. Информация отвечала сезонным интересам деревенского жителя.

Как и «Трудовой набат», «Деревенская газета» публиковала письма читателей, вела постоянные рубрики «Полезные советы», «Ответы крестьянам», «Что нам пишут тюменские крестьяне», открытую переписку с селькорами («Наша переписка», «Уголок селькора»), давала им краткие рекомендации и советы. Газета стремилась быть максимально полезной деревенскому жителю, ввела консультативную рубрику «Деревенский адвокат», «Что читать крестьянину», сообщала цены на разные товары на тюменском рынке. Отбирая интересные для крестьянина события, информировала о происходящем в области и в округе.

Новой формой взаимодействия с читателем были обсуждения, которые иногда перерастали в полемику. Редакция призывала крестьян высказывать своё мнение, с уважением относилась к разным позициям. Широко и остро шло обсуждение закона о браке, семье и опеке. Меньший отклик нашли вопросы: как лучше исчислять налог, сколько раз в неделю должна выходить «Деревенская газета», нужно ли делить лес на участки? Большая часть корреспонденций из деревень носила обличительный характер. Газета поддерживала эту тенденцию. Так, несколько постоянных рубрик, в частности «Язвы Тюменской деревни», «Броднем по загривку», «Наш раёшник», были посвящены проблемам деревенского быта. Для критики не было чинов и рангов, острое словцо находилось и для «тёмного» мужика, и для председателя сельсовета, пропившего общие деньги, и для грубой учительницы.

Многое о политике газеты говорят заголовки. В «Деревенской газете» они часто бесхитростны, напрямую отражают содержание материала («Что читать крестьянину», «Как определить живой вес свиньи» и т.п.). В заголовках, как и в текстах, использовалась разговорная речь («Сельсоветчики, возьмите за уши хулиганство», «Броднем по маковке дожидаются», «Агрономушка, не спи», «Кружок, брось дрыхнуть!»), рифма («Два брата, хорошие ребята», «Ребятишек пригласил, а сам удрал и оспы не привил»), пословицы («Близко локоть, да не укусишь», «Вырос кляп, раз посеял тяп-ляп»). Псевдонимы корреспондентов тоже не лишены деревенского колорита: Нако, Лапоть, Око, Стакан, Мартышка и т.п.

Тюменская крестьянская газета состояла из следующих крупных отделов: организационно-руководящий, новостной, научно-популярный, сатирический, «внутреннее» обозрение, отдел писем. Меньшее место занимали реклама, консультирование, библиография. Использовались жанры заметки, передовой статьи, статьи, фельетона, сатирического комментария, рекомендации. Редко печатались корреспонденции, интервью, репортажи, очерки, то есть те жанры, которые требовали командировок журналистов. Для редакции, состоящей из восьми человек и живущей на дотации, выезд на места был непозволительной роскошью и чаще всего совпадал с подписной компанией. Информацию из деревень предоставляли селькоры, которых у газеты было около двухсот человек.

«Деревенская газета» энергично проводила подписную компанию. По её итогам проводила лотерею, где разыгрывалось около ста призов. Среди них были такие нужные крестьянину вещи, как плуг, сбруи, а также символические – словари иностранных слов, портреты М.И.Калинина и т.п.

В августе 1926 года редакция поднимает вопрос о выпуске газеты два раза в неделю. Она находилась на пике популярности, «с каждым днём всё больше и больше завоёвывала симпатии крестьян»¹⁴⁹. Однако положение «Деревенской газеты» было далеко не безоблачным. Издание не окупалось. Часть крестьян продолжала выписывать «Трудовой набат», но основным конкурентом «Деревенской газеты» была областная «Крестьянская газета». Малограмотные и небогатые деревенские жители не могли выписывать две-три газеты. «Крестьянство газету не поддержало», – констатировала редакция в одном из последних номеров. После года существования выход окружной газеты был признан невозможным и нецелесообразным. Уральской «Крестьянской газете» передавались подписчики и корреспонденты. Бюро Тюменского окружкома ВКП(б) 11 ноября 1926 года рассмотрело вопрос о реорганизации газет и приняло постановление: «Согласиться с предложением редакции о слиянии с 1 декабря 1926 года ежедневной газеты «Трудовой набат» и еженедельной газеты «Деревенская газета» в одну ежедневную окружную газету «Борьба»¹⁵⁰. Новое издание должно было быть рассчитано как на городского, так и на деревенского читателя. Через несколько дней было принято решение дать газете «Борьба» новое название «Красное знамя».

В последующие годы окружное и областное партийное руководство не раз возвращалось к проблеме «продвижения» газеты в среде сельских читателей. Особенно остро этот вопрос встал накануне массовой коллективизации крестьянских хозяйств.

Сельские и рабочие корреспонденты – помощники журналистов

В апреле 1924 года Уральский областной комитет партии разослал постановление о необходимости «взять на себя руководство рабкоровским и селькоровским движением». «Необходимо поставить партийное руководство над всеми кружками рабкоров и селькоров, а также над стенными газетами»¹⁵¹. С этого времени редакции осуществляли руководство стенными газетами, которые издаются на заводах и в деревнях и вели работу с рабселькорами.

Рабселькоровское движение принимало большой размах. В докладе редакции «Красного знамени» о состоянии рабселькоровского движения отмечается постоянный рост рабочих корреспондентов. На 26 марта 1926 года с газетой сотрудничали 134 человека, из них 17 женщин. В городе редакция курировала 16 корреспондентских кружков, в районе – 5, они объединяли более 300 человек. Редакция два раза в месяц собирала рабкоров, журналисты проводили разбор заметок и объясняли, как нужно писать. В апреле по округу числилось уже 148 рабкоров и 356 селькоров, 8 кружков «Друзей газет», 16 рабкоровских кружков. В редакции появилась должность инструктора рабселькоров, в 1928 году ее занимал Степан Игнатьевич Андреев.

В округе регулярно проводились совещания и съезды рабселькоров, где обсуждались различные организационные и творческие вопросы. Например, на совещании рабкоров и стенкоров Тугулымского района 16 октября 1927 года рассматривался вопрос о «сохранении» псевдонимов при работе прокуратуры и органов дознания по следам заметок¹⁵². Редакция «Трудового набата» проводила своеобразный ликбез среди своих корреспондентов, рассказывала, о чем нужно писать в газету. В 1924 году (3 апреля) в заметке «Что писать о быте» редакция перечисляет темы, на которые корреспондентам стоит обратить внимание: «1) условия жизни на фабриках и дому (жилище, фабричные условия работы, время работы); 2) времяпровождение рабочих и крестьян (церковь, кино, театр, лекции, вечеринки и т.д.); 3) семейный быт; 4) обрядовая сторона быта; 5) верования, предрассудки; 6) мелочи быта (борьба за чистоту языка, вежливость, гигиена и т.п.); 7) что больше всего интересует рабочих». Журналист Баталов обращался к корреспондентам: «Пишите правдивые заметки! Удар рабкоровской заметки должен быть меток». Накануне 10-летия октябрьской революции журналисты рекомендовали рассказывать о достижениях деревни за эти годы, о свободном и бодром праздновании дня трудящихся. Деятельность рабселькоров освещалась в рубриках «В рабкоровских рядах», «Памятка селькору», «По следам заметок», «Среди стенгазетчиков». О значении общественных корреспондентов писал Горняк-Залетный (А.Д. Вишняков): «Активное участие читателя в газете помогает изживать недочеты общественной жизни. Писать в нее только о фактах». Десятки заметок рабселькоров печатались в «Красном знамени» и в «Деревенской газете».

Еще одним важным направлением работы журналистов стало руководство стенными газетами. В 1926 году в округе выходило 56 городских и 89 деревенских стенгазет. Опыт издания стенных газет и журналистской работы сельских жителей был учтен в 1929–1930-х гг. при создании сети районных газет.

Журналисты революционной закалки

В середине 1920-х годов коллектив редакции «Трудового набата» был небольшим, многие журналисты уже имели опыт газетной или политической работы. Журналисты часто выступали под псевдонимами. Так, под псевдонимом Горняк-Залетный печатался Аверкий Дмитриевич Вишняков, 1900 года рождения, крестьянского происхождения. Вишняков работал в печати с 1920-го года, в 1921 году (с 10 марта по 12 мая) редактировал газету «Красный Курган», заведовал политучебой в «Красноармейской звезде», в Тюмени подготовил к изданию сборник рассказов.

Ефим Степанович Ухалов, 1895 года рождения, по происхождению крестьянин, работал заместителем редактора (с мая по сентябрь 1921 года) уездной газеты «Красный вестник» (г. Ялуторовск), в декабре 1924 г. в Тюмени издал брошюру о «поповском» и комсомольском рождестве.

Михаил Романович Ланге, 1893 года рождения, также крестьянского происхождения, с 1917 года печатался в различных изданиях. В 1920–1921 году был членом редколлегии архангельских «Известий», в 1923–1924 годах – редактировал журнал «Красные вехи» в Тюмени, в «Трудовом набате» заведовал отделом «Крестьянская жизнь и просвещение». В 1925 году Ланге занимал должность помощника областного прокурора.

Под псевдонимом Л. Юргинский печатался Леонид Яковлевич Елизаров, 1905 года рождения, по происхождению крестьянин. В газету пришел в 1920-м году сельским корреспондентом. В 1924 году заведовал отделом рабочей жизни, затем был репортером, с января 1925 года назначен членом редколлегии комсомольской странички при «Трудовом набате».

Василий Антонович Колесниченко, 1900 года рождения, крестьянского происхождения, печатался в «Трудовом набате» под псевдонимами Партиец, Комсомолец, работал в отделе партийной жизни¹⁵³.

Провинциальные редакторы и журналисты этого времени в профессию пришли в 1917–1918 годах, журналистский опыт получили в окружных и фронтовых газетах. Молодой возраст, небольшой партийный стаж (с 1918–1920 гг.), низшее или среднее образование, рабочее или крестьянское происхождение – их типичные черты.

В 1920-е годы они приобретали профессиональный опыт, вырабатывали свой стиль. Многие сотрудники тюменских газет, в отличие от журналистов времен Гражданской войны, были связаны с краем и «болели» за его возрождение и благополучие. Тюменская пресса этого времени, наряду с официозными темами, поднимала важные для местных жителей проблемы хозяйственного и социально-культурного характера. Задачу прессы журналисты видели в служении общественным интересам, важнейшей работой считали отклик на обращения читателей. Были случаи, когда редакции, защищая интересы своих читателей, вступали в конфликт с местными цензорами и чиновниками. Одна из таких историй произошла в Тобольске, в редакции окружной газеты «Северянин».

Тобольская окружная газета «Северянин»: противостояние редакции и цензора

На смену официальным «Известиям тобольского исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов» пришла уездная газета. В 1922 году стал издаваться «Тобольский Север». А в начале 1924 года вышла окружная массовая газета «Северянин». Редактором был назначен С.П. Хлызов, затем С.А. Володарский.

Сергей Володарский принял дела редакции «Северянина» и агитационно-пропагандистский отдела окружного комитета партии в декабре 1924 года у С.П. Хлызова, которого с должности сняли. Газета выходила уже около года, но тираж был небольшой, финансовые дела находились в хаотичном состоянии. Володарский начал поднимать газету, развивая рабселькоровское движение. За год у «Северянина» появилось 80 селькоров, провели съезд, организовали уголок селькора. Тираж за это время вырос почти в три раза – 3150 экземпляров. Володарский «агитационно-пропагандистскую работу отдела развернул (характеристика политотдела). Работой кружков, школ политграмоты и вообще учебой и самообразованием охвачена вся городская организация... Политически развит, имеет марксистскую подготовку. Используется правильно»¹⁵⁴. Сергею Володарскому, сыну ремесленника, члену партии с 1920 года, в то время было 28 лет. Послужной список включал работу в стенгазетах, в 1921 году участие в редакционной коллегии журнала «Красный курсант», с 1923-го заведование агитпропотделом тобольского комитета партии.

Важнейшей задачей редакции «Северянина» стало «отражение жизни и потребностей населения», привлечение крестьян в качестве читателей и корреспондентов. Журналисты стремились поднимать острые и актуальные темы, вовлекать читателей в решение местных проблем. Непреодолимым препятствием на пути редакции стали цензоры тобольского окрлита, которые, по мнению редактора, выхолащивали содержание газеты. Володарский обращался в областной отдел по делам литературы и издательств с просьбой избавить газету от малограмотных самодуров-цензоров, но ничего не менялось. Последней инстанцией стала газета «Правда» и известнейший фельетонист того времени Михаил Кольцов. Так появился фельетон М. Кольцова «Покровитель науки и искусств», опубликованный на первой полосе «Правды» 14 января 1926 года. Его героями стали тобольские чиновники и цензор окрлита Зайцев.

«В окно влетела божья коровка».

– Как божья коровка?! – в негодовании воскликнул цензор: – Божья? Мистику разводите? Религиозную пропаганду?!

Цензор вычеркнул слово божья. И осталось:

«В окно влетела коровка».

Это не соответствовало физическим законам. Но в этом не было мистики.

Цензор был советский. Но он не существовал. Это цензор из советского анекдота»¹⁵⁵.

Так начинался фельетон Кольцова, затем появлялся главный герой – карикатурный цензор Зайцев: «великолепный Зайцев, с толстенным карандашом наперевес, изгоняет контрреволюцию, крошит крестьянские письма и городские заметки»¹⁵⁶.

В письме Михаилу Кольцову Володарский писал: «Посылая Вам небольшой фельетон, написанный тов. (в копии письма, которая хранится в ГАСПИТО фамилия автора аккуратно вырезана бритвой, остальной текст не поврежден. – О.П.) редакция «Северянин» подтверждает, что факты, перечисляемые автором точно соответствуют истине. Редакция «Северянин» считает себя безусловно заинтересованной в том, чтобы эти факты сделались достоянием широкой читающей партийной массы. Мы думаем, что трения, подобные тем, которые возникли и возникают между нами и местным Окрлитом, имеют место не только в Тобольске. Поэтому наш фельетон не лишен общественного интереса»¹⁵⁷. К письму был приложен фельетон одного из сотрудников, имя которого осталось неизвестным: «Далекий, угрюмый север, – пишет журналист, – недавно еще один из опорных пунктов белобандитского восстания, прокатившегося по Западной Сибири в 1921 году. Крепкое, кряжистое крестьянство. Прочно сидит оно в зажиме дедовских обычаев, глубоко завязло корнями в глиноземе старинных предрассудков. Медленно, недоверчиво поддается вековая темнота сибирской деревни влияниям новой общественности. А все-таки побеждает она, эта новая советская общественность. Медленно, но зато прочно растут ее форпосты на фронте борьбы с косностью, рутиной и мраком. И один из этих форпостов – Советская крестьянская газета»¹⁵⁸. Крестьяне признают газету, доверяют ей и обращаются за помощью и поддержкой. И редакция «Северянина» чувствует ответственность перед таким читателем, старается разобраться в сложных ситуациях, но нередко наталкивается на противодействие цензоров. Так, приводит автор фельетона факты, цензор Зайцев запретил печатать фельетон, в котором высмеивался заведующий Тобольским Здравотделом тов. Патлан. Патлан распорядился перевести скарлатинный барак в дом матери и ребенка, где размещалось около ста детей. Местные жители обратились в газету с просьбой «вступиться за ребятишек дома матери и ребенка». Редакция вступилась. Автор фельетона «О сердитом заведующем здравотделом и здравотдельских делах и делишках» (сохранился оттиск. – О.П.) назвал М.С. Патлана «его превосходительством», подчеркнув тем самым «несоветский» стиль руководства, с сарказмом отозвался о познаниях в делах медицины и здравоохранения бывшего слесаря с низшим образованием.

Итак, цензор запретил печатать фельетон о заведующем Здравотделом как «контрреволюционный», компрометирующий ответственного работника и предложил «уладить инцидент мирно». Затем вычеркнул заметку «пионерского работника» с критикой кинотеатра (он находился в ведении Зайцева, как заведующего Культпросветом. – О.П.) и предложением устраивать в нем детские сеансы. Запрет этой вполне безобидной заметки стал последней каплей, редакция вспомнила все свои обиды на цензоров Окрлита и ГПУ. Кольцову рассказали о достойном анекдота происшествии со статьей Калинина, на оттиске которой цензор Дягилев написал: «статью печатать нельзя как не соответствующую директивам ЦК РКП(б)». Дягилев не разобрал плохо пропечатанную сточку «речь т. Калинина».

Володарский ко всему перечисленному в фельетоне добавляет еще «картину»: «Газета сверстана, цензора дома нет. Рассыльный бегает по городу, цензор… в театре. Вызываем из театра. На розыски ушло два часа. Рабочие ждут. Машина работает вхолостую. На виду у публики тов. Зайцев рассматривает полосы и выбрасывает заметку. Новые два часа работы»¹⁵⁹. Картинка прямо со страниц «Москвы газетной», только В. Гиляровский рассказывал о дореволюционных временах.

Беспокоило Володарского то, что крестьяне перестают доверять редакции, так как «систематически выхолащивается содержание газеты. Газета превращается в какой-то официальный бюллетень». Удивительно, как точно почувствовал провинциальный редактор тенденцию формализации прессы. Позже, в 1936 году Кольцов назвал ее «болезнью номенклатурного мышления». И какой наивной кажется ирония тобольского фельетониста, который пишет: «Может быть, тов. Зайцев снизойдет к нашей политической неопытности и сообщит нам перечень тех вопросов, которые, по его мнению, можно обсуждать в советской прессе».

Второй участник конфликта – Семен Зайцев, ровесник Володарского, по основной профессии токарь, образование низшее. Из характеристики политотдела: «Имеет среднюю марксистскую подготовку, в работе имеет навык. На окружную работу был выдвинут в порядке выдвижения. Работу в окружном масштабе пока не охватил. Считать резервом к окружному масштабу»¹⁶⁰. Зайцев был направлен Уральским обкомом РКП(б) в Тобольск, где заведовал окружным политпросветом, был членом агитационно-пропагандистской коллегии, руководителем школы политграмоты, цензором. Предыдущего цензора и заведующего Политпросветом Гаврилу Дягилева 1902 года рождения характеризовали как работника, «знакомого с основами коммунистического учения, но нуждающегося в серьезной теоретической подготовке»¹⁶¹.

Революция взяла в оборот этих молодых людей, потребовала от них служения и часто в той области, где их знания равнялись нулю. Менялись «герои» быстро, год-полтора – и на другую должность, где их могли «использовать правильно», говоря языком характеристик политотдела. Интересно, что из всех героев этой истории на своем посту дольше всех оставался заведующий здравотделом Патлан.

После публикации фельетона началось разбирательство на уровне окружного и областного комитетов партии, в дело подшивались докладные и объяснительные записки «героев» фельетона. Оказалось, что конфликт длится уже год. Зайцев запрещал статьи и заметки, «исчезал» в дни, когда нужно было вычитывать газету, оттиски читал при посторонних. Володарский от имени редакции обращался в Обллит и Главлит и, не дождавшись ответа, написал в «Правду». Из всей этой переписки становится ясно, что цензор запрещал некоторые публикации, потому что не хотел «дискредитировать наш советский аппарат (управленческий) в глазах населения», а редакция считала своим долгом освещать недостатки в работе местных чиновников – «головотяпов», тем самым яростно защищая принципы советской демократии. Журналисты «Северянина» верили в свою правоту, верили, что все дела власти должны измеряться народным благом. Цензор Зайцев вылил немало грязи на Володарского и Кольцова, не выбирая выражений и искажая факты, отстаивал честь местной бюрократии. И заслужил поддержку окружного комитета партии. Уралобкому он был охарактеризован как «скромнейший и выдержанный партиец, добросовестно выполняющий свою работу, с которой, правда, не всегда справляется…»¹⁶². Володарский, напротив, представлен как руководитель нетерпимый к «коррективам» кого бы то ни было, нежелающий признавать свои ошибки. Окружной комитет партии разрешил конфликт: Володарский был снят с должности ответственного редактора газеты «Северянин». В Тобольск был направлен выпускник Урало-Сибирского коммунистического университета И.С. Панов.

Профессиональная пригодность журналистов послереволюционного времени измерялась уровнем политической грамотности. Редакторы, будучи, по первым характеристикам, идеологически выдержанными, при снятии с должности характеризовались как неспособные оценить политическую ситуацию, нетерпимые к «коррективам» сверху. По этим причинам были отстранены от должности редактор «Трудового набата» Петр Язов, два редактора газеты «Северянин». Редакторы в местных газетах начала 1920-х годов менялись часто. Партия осуществляла жесткий отбор кадров, обращая внимание на мировоззренческие и личностные качества. Отбирались люди, обладающие, в первую очередь, политическим чутьем, позволяющим безошибочно следовать проводимой в данный момент партийной линии. В ходе этой «селекции» в конце 1920-х годов тип редактора революционера-романтика уступил место прагматику-пропагандисту.