2. Войны и мир с соседними странами.

18 октября 1748 г. Ахенским миром закончилась война за Австрийское наследство (1740-1748). Вмешательство России в этот конфликт в самом конце войны на стороне Австрии и Англии обозначило антифранцузскую позицию Петербурга, и показало, что Россия определилась со своей внешнеполитической позицией в Европе. Только что закончившаяся война не удовлетворила европейские державы, и они готовились к новой войне, которая и началась в 1756 г. и вошла в историю как Семилетняя война (1756-1763).

Для того чтобы ослабить своих противников на континенте, Франции и её союзнице, Пруссии, было необходимо исключить Петербург из числа активных игроков на европейской арене. Лучшим средством для этого было провоцирование его соседей – Швеции, Польши и Турции на антироссийские действия. Борьба за влияние на политику этих стран стала главной линией противостояния российской и франко-прусской дипломатии.

Обращает на себя внимание тот факт, что ни с Польшей, ни со Швецией, ни с Турцией в то время Россия не имела не только юридически зафиксированных, но, на достаточно протяжённых участках, даже и фактических границ. С Польшей так и не была к началу Семилетней войны демаркирована граница, хотя Россия пыталась это предложить, но паралич государственных органов шляхетского государства не позволил это сделать – парламент-сейм распускался шляхтичами, не успевая что-либо рассмотреть. Между тем ситуация на русско-польской границе была очень сложной – русские подданные целыми сёлами убегали на территорию Речи Посполитой, откуда польские паны не собирались их возвращать. Более того, беглые поощрялись на грабежи на русской территории. Указы польского короля Августа III с призывами вернуть беглых просто игнорировались. В 1754 г. Петербург решил в одностороннем порядке укрепить границу, перерезать засеками второстепенные дороги и увеличить количество приграничных форпостов, придвинув их к самой границе, что могло обеспечить и спокойствие польских жителей от набегов приходивших из России гайдамаков. Однако местные жители, жившие контрабандой, самовольно уничтожали засеки и уходили обратно в Польшу. Кроме того, выяснилось, что никто не знал, где именно проходит граница, установленная Вечным миром 1686 г. Польские шляхтичи заявляли, что форпосты русские строят на их земле, и, не боясь никого, совершали дерзкие нападения. Шляхтич К. Вишчинский со своими людьми, избив русского сержанта и драгуна, угрожал повесить на границе русских пограничных комиссаровⁱ. А в июле 1755 г. поляки под предводительством некоего Щенявского, старосты трактемировского, на одном из русских форпостов захватили в плен «как бы в военное время» и увезли с собой в Ржищев унтер-офицера и 12 драгун и держали их там семь дней (попутно выяснилось, что по условиям Вечного мира, в оставшихся у Польши Ржищеве и Трактемирове вообще не должно было быть жителей, а тем более польских старост)ⁱⁱ. Эти случаи носили массовый характер, но Россия ничего не могла с этим сделать.

В предшествующее Семилетней войне время нет никаких свидетельств об агрессивных планах России в отношении польских земель, как нет и планов раздела Польши. Единственным шагом к разделу Польши при Елизавете кажется решение Конференции при высочайшем дворе о целях России в войне с Пруссией в 1756 г.: Петербург намеревался захватить Прусское королевство (т.е. Восточную Пруссию) и обменять его Польше на Курляндию и на «округление границ» на Украине и в Белоруссии для пресечения пограничных жалобⁱⁱⁱ. Но мысли о разделе Польши здесь нет. Россия стремилась установить твердую границу, которая обеспечила бы её государственные интересы, компенсировав Польше территориальные потери. Поляк Казимир Валишевский в начале XX века с восторгом писал об этих планах России, называя их осуществлением «самой прекрасной мечты, какую только мог лелеять в то время польский патриот... Да ведь это было спасение Польши, защита ее политического будущего от слишком очевидных опасностей, обеспечение ее экономического процветания, широкий открытый горизонт для её неисчислимых успехов!»^iv. Конференция ничего не говорит о том, где должна была бы проходить новая граница, но в 1763 г., при Екатерине II, вице-президент Военной коллегии граф З.Г. Чернышев предложил провести русско-польскую границу по естественным преградам - Днепру и Западной Двине^v. Этим был бы положен конец всем пограничным проблемам, полноводные реки были бы реальной преградой для контрабандистов и беглых, и, конечно, исключили бы пограничные территориальные споры.

Со Швецией продолжалось затянувшееся разграничение территорий в Финляндии, явившееся следствием территориальных изменений после Русско-шведской войны 1741-1743 гг. На рубеже 1740-х - 1750-х гг. главной заботой руководителя российской внешней политики канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина становится защита парламентского режима в Швеции от попыток абсолютистской реакции со стороны соратников наследника шведского престола Адольфа-Фридриха, женатого на сестре прусского короля Фридриха II Луизе-Ульрике. Россия могла в этом случае только угрожать Швеции войной, но в действительности воевать не собиралась, о чем канцлер и писал в секретном письме к посланнику в Швеции Н.И. Панину, надеясь, что военные расходы Стокгольма вызовут волнения в Швеции^vi. Бестужев знал, что Франция, только что закончившая разорительную войну, не готова к новой, как и Пруссия, которая опасалась воевать на севере против России, имея в тылу желавшую реванша Австрию. Сама шведская армия, как сообщал Н.И. Панин, была недееспособна^vii.

Адольф-Фридрих отступил, и, заняв в 1751 г. королевский престол, сохранил парламентский режим. Фридрих II, отказавший Швеции в помощи во время кризиса, ослабил своё влияние в Стокгольме, а попытка его сестры, королевы шведской, провести в 1756 г. монархический переворот и вовсе привела Швецию в лагерь противников Пруссии в Семилетней войне.

Турция, ещё хорошо помнившая успехи русских в Русско-турецкой войне 1735-1739 гг., отказывалась от антироссийских действий. Однако в 1754-1755 гг. русско-турецкие отношения серьёзно осложнились из-за строительства русской Крепости Св. Елизаветы на р. Ингул. Стокгольм расценил это как нарушение Белградского мира 1739 г. В ход снова пошли карты, на которых по-разному была проведена граница. В конечном итоге, обе стороны удовлетворило решение России временно заморозить строительство. Кроме этого факта неопределённости границ, Турцию и Россию отделяли и огромные степные пространства, и буферные между ними Крымское ханство и Запорожская Сечь.

Такая ситуация не могла пролиться долго – тот, кто сильнее, должен был неминуемо установить границу по-своему, обеспечив и собственную безопасность от соседа, и заняв пустующие территории. Во второй половине XVIII века сильнее оказалась Россия, но Екатерине II пришлось действовать с совершенно иных позиций, чем Елизавете (компенсировать территории Польше было уже нечем), что вызвало войны с Турцией, а затем и попытку Швеции взять реванш за поражения при Петре I и Елизавете.

В середине XVIII века лейтмотивом российской политики в отношении соседних с ней стран являлось стремление сохранить существовавшее на тот момент положение, не допустить втягивания этих стран в антироссийские блоки, и обеспечение в этих странах внутреннего спокойствия. Мнение о постоянно агрессивной политике Петербурга в отношении Польши, Швеции и Турции действительности не соответствует. Главной задачей Петербурга в середине XVIII века было закрепление в европейской системе международных отношений, налаживание равноправных контактов с державами, определявшими лицо Европы, и, в этой ситуации, Россия не могла позволить себе активно проводить территориальную экспансию в сторону своих соседей. Нет фактов того, что тогда в России действительно серьёзно рассматривали возможность увеличения своей территории на западе.

i

ii

iii