54

Семье, университету, студентам,

школьникам, которым отдала годы

Стоящая за мной женщина, которая,

конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от

свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на

ухо (там все говорили шепотом):

— А это вы можете описать?

И я сказала:

— Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что

некогда было ее лицом.

«Реквием» А.Ахматовой

-А были ли фейерверки?

-Да фейерверки тут вообще не причем.

Им нужна была ты, ты на растерзание…

Из разговоров и настроений в семье,

которой посвящаю.

А были ли фейерверки? Историография фейерверочных зрелищ как явления культуры 1700-1760-х годов.

К серии публикаций в журналах «Одиссей», «История Петербурга».

А были ли фейерверки? Историография фейерверочных зрелищ как явления культуры 1700-1760-х годов.

Нахождение самого профессионального, эффективного научного решения основывается на полемике, дискуссии. Ученые выдвигают различные подходы к изучению культуры первой половины XVIII века. Самая большая проблема — генезис официальной культуры России. Как известно, А.М. Панченко считал, что культура фейерверочных представлений берет начало от истории двора Алексея Михайловича¹. Однако, если проанализировать его концептуальные изыскания по этой проблеме, то станет ясно, что речь идет о отдельных опытах, которые нуждались в систематизации. «Пришел Петр и все переменилось», как писал гениальный и нравственный историк-консерватор Н.М. Карамзин. С первой четверти XVIII века в России была внедрена «новая культура», существование которой установлено Б.А. Краснобаевым².

В широкой фундаментальной науке приняты жесткие прения с использованием возможных средств для исторического анализа и амбициозной борьбы между школами ученых. В известной полемике историк И.Я. Фроянов писал против своего оппонента М.Б. Свердлова: «Допустим на минуту, что М.Б. Свердлов тут прав. Тогда возникает другой вопрос почему революционер А.Н. Радищев, просветитель Н.И. Новиков и декабристы не увидели революционное содержание в идеях о «феодальном правлении» и об «отождествлении фьефа и поместья», а представитель «консервативно-дворянского направления» в историографии Н М Карамзин увидел Неужели у Н.М. Карамзина было более прозорливости и классового чутья, чем у А Н Радищева, Н.И. Новикова и декабристов, которых, как следует из рассуждений М.Б. Свердлова, консервативные историки в лице Н М Карамзина ввели в заблуждение относительно истинного смысла упомянутых идеи Искусственность и тенденциозность этих построении М. Б. Свердлова с особой наглядностью демонстрируют дальнейшие его заявления Отметив, что А.Н. Радищев, Н И Новиков и декабристы не усматривали связи самодержавно-крепостнического строя с «феодальными отношениями как социально-экономической системой», он говорит «Однако тогдашняя действительность России и практика буржуазных революций в Европе конца XVIII — первой четверти XIX в указывала на эту связь Поэтому в программе намеченных им реформ М.М. Сперанский характеризовал самодержавие как феодальную систему » Свердлову, очевидно, надо напомнить, что А.Н. Радищев умер в 1802 г, и потому карамзинская «История государства Российского», опубликованная почти на полтора десятилетия позже, не могла сыграть с ним такую шутку» ³. В своем отзыве на статью М.Б. Свердлова «Современные проблемы изучения генезиса феодализма в Древней Руси» (Вопросы истории. 1985. № 11. С. 69–94.) историк намеренно оставляет за рамками исследования возможную программную погрешность. Также резко отвечал ему и М.Б. Свердлов. Не такой широкий охват имеют дискуссии вокруг фейерверков, но такие же резкие тона.

Прения между нами, Д.Д. Зеловым и другими учеными далеко отстают от концептуальной, обоснованной полемики И.Я. Фроянова и М.Б. Свердлова о генезисе феодализма на Руси. Далеки они от дискуссии, посвященной природе самодержавия и абсолютизма, развернувшейся в исторических журналах 1960–1970-х годов. Можно было бы ее включить в разницу взглядов на Петра Великого Н.И. Павленко, Е.В. Анисимова, П.А. Кротова. Однако масштаб обсуждения символики эмблем фейерверков как источников по исторической памяти далеко не такой широкий. Если эти спорам суждено быть увековечанными в историографии, то речь пойдет о профессионализме и качестве узкоспециальных, поисковых исследований.

Прения, разнузнанная неоганизованность в обсуждениях проекта (деятели науки и любые образованные люди должны оберегать себя от подобного рода агрессивной возни), которые развернулись вокруг защиты работы «Символика фейерверков в 1700–1760-х годов» не имеют ничего общего с широкими дискуссиями по научным проблемам. Это околонаучные споры, от которых идет колоссальный свет в окружающее городское, народное пространство, так как идеи, предложения, инициативы, которые появились в результате данных обсуждений основываются не на самых лучших научных приципах: эффективности, объективности, абстрагированности, необходимости системно анализировать проблемы.

Принцип насильственного, иногда с вопиющей халатностью, переконструирования под давлением дискуссий текста без мыслей о потенциальной модели привел к потери основной линии работы: «сначала строим «театрум» фейерверков, а потом смотрим эмблемы, которые там изображались». В данном случае в результате жестких нападений на работу кандидатов исторических наук Т.А. Базаровой и Д.Д. Зелова⁴, была закрыта от глаз благожелательных экспертов и оппонентов работа, которая была проведена в области лингвистики, исторических, культурологических исследований. Риторические, филологические инверсии, понимание эмблематического фейерверка как иллюминированного «действа» были не замечены критиками. Именно эти приемы привели к построению уникальной историко-культурной модели показа в эмблематическом театруме, исследованию фейерверков в системе официальных торжеств с использованием метода историзма.

Поскольку мы сомневаемся, стоит ли погружать читателя в пучину, где происходили большие и малые прения, скандалы, дискуссии, выявим основную нашу цель: ученый должен продуктивно анлизировать фактически материал отрицательных отзывов, который дают оппоненты, надо уметь сказать: что все их замечанияв данный момент или в перспективе выполнены. Но уметь доказывать свою абсолютную научную состоятельность. Чтобы на риторический вопрос: «А был ли скандал с Вашим участием? А был ли против Вас отрицательный отзыв?» С достоинством ответить: «Нет, мои уважаемые оппоненты приняли мои ответы и согласились со мной». По сути, отрицательный отзыв, это проблема, система поставленных вопросов.

У Т.А. Базаровой, которую можно было бы квалифицировать, как наиболее узкоспециализированного историка, занимающегося Санкт-Петербургом в XVIII веке (к слову исследования Е.А. Кошелевой в этой стезе выглядят намного более убедительными даже на уровне кандидата наук) было существу два проблемных вопроса к автору статьи: во-первых, можно ли считать, что в России первой четверти XVIII века действовала новая формация — абсолютизм, а не расцвет самодержавия; и насколько использована новейшая литература по истории Петра Великого. технические замечания были сразу приняты, но это не сделало нападки оппонента более интеллигентными. На кон была поставлена слишком высокая ставка — концепция и огромный труд Е.В. Анисимова. В период, когда жесткие требования к исследовательской культуре размыты, гнет государственной идеологии ослаблен, в ход вступают так называемые научные сети, группы — очень убедительная теория в совеременной социологии науки. Ученые, нуждающиеся в идентификации, не обладающие должной самодостаточностью, активно показывают свою преданность определенному клану. Поэтому, Т.А. Базарова, отколовшись от специалистов по XVIII веку СПбГУ, показывала свою концептуальную приверженность идеям д.и.н., профессора Е.В. Анисимова — кумира миллионов детей –поклонников XVIII столетия и автора данной статьи в том числе, ведущего мирового оппонента столпа советсткого «петроведения» Н.И. Павленко. Историк, взявший Т.А. Базарову к себе на службу в рабочую группу Петербургского филиала Института Истории РАН, показал, что импульс, который дал российской действительности Петр Великий, достаточно слаб, чтобы его наследники быстро к 1730-м годам вернулись к идеалам самодержавия наслаждаться покоем в «прохладце», а фейерверки наводили на горожан «ужасную тоску». При этом, он не отрицал существование новой системы символов фейерверков, некоторые из которых описал⁵ и теорию «новой культуры» Б.А. Краснобаева, а также необходимость форсированной модернизации российской жизни, которую доказал П.А. Кротов. Таким образом, мы можем поставить под сомнение стройность несомненно яркой и обоснованной концепции Е.В. Анисимова о небольшой необходимости «новой культуры» Петра Великого россиянам.

Непонятно, почему, из объективно и честно представленной дискуссии о природе самодержавия, абсолютизма в журналах 1960 – 1970-х годов⁶ Т.А. Базарова сделала вывод, что лично нам ближе концепция «долгого самодержавия» в России и ничтожного элемента европейского просвещения, европеизации Отчизны в первой четверти XVIII века. Мы используем традиционный метод историзма, поэтому принципиальным и профессиональным являлось показать опыт историографии в решении пути абсолютизма и самодержавия для России. Петр I, как абсолютный монарх, «Россию вздернул на дыбы», поломал устои общества, проводил реформы нерациональными методами. Но это была модернизация, столь необходимая для интеграции в европейское сообщество и достойной жизни российских граждан. Поэтому ни о какой нашей приверженности резкой критике петровских реформ Е.В. Анисимовым и речи не может идти. Петр Великий ввел в России новую традицию систематических показов (с соответствующими росписями и журналами) фейерверков в честь наиболее торжественных мероприятий. Они стали самыми яркими феноменами его культурного наследия и подготовка к ним раскрыла таланты. Способности сотен россиян. Как Т.А. Базарова не могла выявить эту главную идею наших статей и диссертации — до сих пор вопрос к научному сообществу, которое она представляет.

Замечания по поводу неиспользования статей «Петровского времени в лицах» спорны. С системой этой конференции мы знакомы и очень ее уважаем. Ее труды включены в наши статьи и диссертацию, в том числе и статья О.Г. Агеевой о фейерверкере Витвере. Неэтично, жестко настаивать на недопуске диссертации к защите только из-за отсутствия статей. Исследование было самодостаточно. Здесь есть совесть ученого, которой могла только взывать Т.А. Базарова.

Основная идея спора — необходимо ли анализировать символы фейерверков, если ставится под сомнение сам факт их соответствия их описания в «Изъяснениях» и «Описаниях» и действительному проведению.

Отрицательная рецензия на работу Т.А. Базаровой, имела место быть в 2009 году, на которую нам вышеизложенной неразберихи организационной не дали ответить в научном сообществе. В 2010 году во время защиты кандидатской диссертации в диссертационном совете СПбГУ был получен абсолютно «черный отзыв» Д.Д. Зелова. Интересный московский молодой ученый в 2002 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Официальные светские праздники как явление русской культуры конца XVII – первой половины XVIII века: История триумфов и фейерверков от Петра Великого до его дочери Елизаветы». На основании ее вышла в печать очень популярная дважды издававшаяся одноименная монография. Одной из самых значимых заслуг молодого ученого является то, что он популяризировал фейерверки на больших научных конференциях и на провинциальных научных форумах. Мы начали с ним общаться по Интернету с 2008 года, и он никогда не показывал себя как неблагожелательный оппонент. Мало того, ученый, обещал помочь, однако статьи, которые в Санкт-Петербурге не имеются в библиотеках, не присылал. Большой специалист по опубликовыванию воспоминаний иностранцев Ю.Н. Беспятых, научный соратник П.А. Кротова, рекомендовал нам обратиться к Д.Д. Зелову за отзывом. Будучи, за редким исключением, приверженцем научной и общеколлегиальной этики, автор настоящей статьи не мог представить, что ученый, не взяв самоотвод, напишет фактически доносительский, очерняющий отзыв, который не предполагает опровержения? Что под критикой будет завуалировано огульное опровержение тезисов исследователя как цель? Так нам не посчастливилось попасть в своеобразный «бермудский треугольник» из организаторов и главных авторов конференции по XVIII веку «Меншиковские чтения»: П.А.Кротова, Ю.Н. Беспятых и Д.Д. Зелова. Также, как в случае с Т.А. Базаровой, предмет прений Д.Д. Зелова с автором настоящей статьи делится на два направления: во-первых не использование малоизвестных статей Зелова (это рвение в обвинениях в наших недоработках ставит вообще под вопрос какую-либо научную скромность и интеллигентность историка фейерверков), во-вторых, правильные ли нами источники использовались для анализа фейерверков и действительно ли приведенные в диссертации символы показов играли большую роль. То есть, по сути, Д.Д. Зелов задал нам вопрос, который положен в основу этой статьи: «А были ли фейерверки, идеи символики которых влияли на общественное сознание?».

По поводу первого обвинения: эти статьи, повторимся, не доступные в библиотеках Санкт-Петербурга не изменили бы хода и сути исследования, так как они посвящены провинциальным фейерверкам или по названиям дублируют другие публикации автора. Приводим для читателей этот список с гневной прелюдией ученого, в том виде, в каком его предоставил Д.Д. Зелов: «Кстати, что касается внимания Е.А. Наймарк к работам своих предшественников по данной тематике, то в ее исследовании также имеется на этот счет пробелы. Нигде в тексте диссертации не упомянуто о переиздании моей монографии в начале февраля 2010 года (с учетом того, что диссертация была окончательно одобрена в конце февраля 2010 года Диссертационным советом Исторического факультета СПбГУ и монография Д.Д. Зелова абсолютно стереотипна изданию 2002 года, видимо, это очередной плод болезненного воображения обвинителя нас в жанре «фэнтези»—Е.А.Н.), а также Наймарк не упоминает ни в общем списке историографии, ни в тексте своего исследования целый ряд моих научных работ, в которых анализируются роль и значение изучаемых автором фейерверков. Чем вызвана такая позиция автора: недостаточной проработкой историографического материала или иными причинами, остается только догадываться (с таким настроем, любому человеку, а не только ученому остается только догадываться, а не понимать-Е.А.Н.):

1. Зелов Д.Д. «Огненная пропаганда» русских побед: фейерверочное отражение военных событий в царствование Анны Иоанновны // Кровь. Порох. Лавры. Войны России в эпоху барокко (1700-1762). СПб, 2002;

2. Зелов Д.Д. Судьба Ингренманландии (Ижорской земли) в петровскую эпоху // Отечество-№ 1-2003;

3. Зелов Д.Д. Фейерверочные представления для Петра III // Императорская Гатчина. Материалы научной конференции. СПб., 2001.

4. Зелов Д.Д. Празднества семьи А.Д. Меншикова после смерти Петра I // Петровское время в лицах. СПб., 2001.

5. Зелов Д.Д. Вклад А.Д. Меншикова в создание официальной праздничной культуры петровского времени // Меншиковские чтения – 2003. СПб., 2004;

6. Зелов Д.Д. Дихотомия «свой-чужой»: на примере организации викториального праздника и воспоминания о нем шведами и русскими в Нарве XVIII столетия // Этнические представления и стереотипы — где границы? (русско-балтийские межкультурные контакты). Нарва. 2006-2007.

7. Зелов Д.Д. Калиш и Лесная: победы русского оружия в фейерверках и триумфах петровской эпохи // Северная война 1700-1721 гг. и исторические судьбы Европы. К 300-летию со дня битвы при д. Лесная. Могилев. 2008»⁷.

Далее идет тирада, что «по каким-то причинам» не были включены статьи из сносок в список общий литературы две важнейшие статьи Д.Д. Зелова. Причина: техническая не доработка, а не злой умысел, неблагодарность, коварная неэтичность, которая видится Д.Д. Зелову в каждой букве. Обоснованием крайней придирчивости, свойственной черным оппонентам» свидетельствует гневный пассаж историка: «Так, на странице 25 своей работы Е.А. Наймарк говорит о первом фейерверке в России в Великом Устюге в 1674 г. и дает сноску № 41, ссылаясь на стр. 54 моей монографии. Однако о вышеупомянутом фейерверке на стр. 54 в моей работе нет ни слова. Интересующих отсылаю к данной странице моей научной монографии». Мы понимаем, что Д.Д. Зелов считает, что его книга занимает лидирующие позиции в современной историографии фейерверков, однако не следует способствовать снижению уровня аналитичности среди читателей. Дело в том, что про первый фейерверк в Устюге речь идет на странице 53, то есть погрешность в несколько сотен слов, разделяющих местоположение в книге. Если Д.Д. Зелов так относится как оступившемуся коллеги, то есть ли гуманизм к создателям фейерверков.

Работа Д.Д. Зелова страдает обезличенностью, однако историк впервые упоминает о рядовых создателях фейерверочных зрелищ на страницах 77, 209, 210 издания 2002 года. Мы сочли возможным отметить определенную преемственность в этих достижениях, хотя проанализировали порядка 500 дел Архива Военно-исторического музея артиллерии и войск связи Министерства обороны Российской федерации (АВИАМАИВИ ВС МО РФ) и выявили порядка 50 простолюдинов обслуживающих строительство «театрума фейерверка», что при актуальности исследований стратегий жизни горожан имеет важные сведения о именах первых строителях. При особом интересе к условиям создания «самого умышленного города на земле» (автор —Ф.М. Достоевский, концепция А.Ю. Дворниченко) восстановленные коммуникации при строительстве самого крупного в Санкт-Петербурге «театрума» на Васильевском острове дополнили существующие «лакуны» в науке. Д.Д. Зелов в своем отзыве резко просил не ассоциировать его книгу с простолюдинами, строившими «театрумы» фейерверков.

Последние изыскания историка вызывают недоумение, собирается ли он вообще возвращаться к своей основной первой специализации: истории праздников, фейерверков. Название работы 2010 года «Дуракаваляние при Петре Великом»⁸ ставит под скептический вопрос достижения в исследовании «потех» царского двора западноевропейских историков⁹ и вдохновляет на небрежно-иронический тон к историческим явлениям, который, возможно, слышится читателям названия этой статьи. Впрочем, Д.Д. Зелов, вероятно, абсолютно уверен в себе, и на любую критику в свой адрес готов отреагировать «черным отзывом».

Честность и аккуратность — признаки качества, по мнению Д.Д. Зелова. То же самое от нас требовали самые маститые и требовательные ученые: Ю.Н. Беспятых и П.А. Кротов. Нам остается лишь горько сожалеть о том, что их требовательность превратились в сухой формализм, равнодушие и полное непонимание сути проблемы защиты данной диссертации.

Одно из самых разрушающих обвинений Д.Д. Зелова являлся подлог. После этого любой диссертационный совет проводит нашу диссертацию через операцию «Антиплагиат» с непременными придирками и неуемными формализованными требованиями. Приведем несколько обвинений:

«Это был бы большой и существенный вклад исследователя в углубление и расширение исторических познаний, если бы не многочисленные несостыковки, натяжки и прямые подлоги, имеющиеся в течение работы». Ни один наш так называемый «подлог» и несостыковку Д.Д. Зелов не смог сколь-нибудь обоснованно доказать.

А далее в этой узкоспециальной и окололнаучной полемике все «черные шары» спора Д.Д. фактически выкинул на наше незащищенное поле: «При псевдонаучном подходе… Е.А. Наймарк…, считаю, что авторитетная экспертная научная комиссия должна также перепроверить на предмет достоверности опубликованные ранее к защите научные статьи Е.А. Наймарк. Представляется необходимым и важным ВСЕМ (выделено нами— Е.А.Н.) специалистам по русской истории XVIII века сделать соответствующие выводы об историческом и научном профессионализме Е.А. Наймарк». Сделали и не один и поставили высокую оценку. В частности, глубокий специалист по Великому Посольству и дипломатическим отношениям Д.Ю. Гузевич. А Д.Д. Зелову, волнующемуся о подлогах в науке следует волноваться, как самому не заработать репутацию провокатора и подстрекателя,так как труды, которые он разгромно обвиняет признаны наукой.

Отметим, что наши статьи нуждаются в обсуждении, однако надо учитывать, что в ходе их подготовки были проанализированы несколько многоплановых фейерверков, что свидетельствует о системном подходе к источникам. Ниже опубликованы выявленные нами гравюры, что свидетельствует о реальной работе в архиве и научных изысканиях. Очередной гневный пассаж Д.Д. Зелова о том, что слишком большое внимание к «Описаниям», «Изъяснениям» фейерверков свидетельствует о незнании реалий, в которых они показывались, неверно, так как символы публиковавшиеся в этих, по меткому определению Е.В. Анисимова, «программках», составляли культурное поле с эмблемами архитектуры, идеями литературы. В целом, же нами использовались редкие рисунки авторов фейерверков, которые являлись черновиками к проектам и свидетельствовали о действительном существовании символов «огненных зрелищ». В частности, в рукописных черновиках фонда-колекции № 17 РГАДА сохранились нарисованные пирамиды (в частности, к фейерверкам 1744 года) — традиционная символика фейерверков. О сходных триумфальных знаках П.А. Кротов писал в своей монографии¹⁰. Они составляли новое культурное пространство России. В описаниях схожие символы также присутствовали, что говорит о правомочности на данные описания ссылаться. Безусловно, многие данные в них подстраивались, они выпускались до фейерверков, что и дало право Е.В. Анисимову назвать их «программками». Однако Г.Ф. Юнкер, Я. Штелин, Х. Гольдбах являлись авторами проектов не только описаний, но и эскизов фейерверков, которые присылались в Главную Артиллерию и фортификацию. Не всегда все удавалось исполнить, — это историческая жизнь, которую Д.Д. Зелов должен знать. Однако зрители видели прекрасные, причудливые символы, которые остались в воспоминаниях иностранцев. К слову, Д.Д. Зелов основывает свое исследование фейерверков в основном только на опубликованных источниках , исследованиях В.Н. Васильева и Д.А. Ровинского. Это могла бы поставить под сомнение профессионализм его исследования, если бы не реализм исторических событий представленных в монографии. При этом, он неоправданно снижает ценность наших наблюдений.

Готовится к публикации «Описание иллюминации 6 сентября 1749 года» из Петербургского филиала Архива Российской академии наук (ПФА РАН. Ф. Штелин Я.Я. Ед.хр. 79). Опубликован анализ новогоднего фейерверка 1755 года в «Вопросах культурологии» (Вопросы культурологии - №2012.- № 4 - С. 29–32). Как и в вопросах атрибуции, анализа источника нам иногда доводится ставить при некоторых выводах и заключениях слово «вероятно». В данной статье в приложениях приводятся источники, которые по большей части атрибутируются в литературе впервые. Они являются основой для готовящейся монографии по историографии фейерверков 1700-1760-х годов (См.: Приложения). Профессионализм здесь проявляетсяв максимальной корректности. Как написал Д.Ю. Гузевич, «надо подчекнуть (… Е.А. Наймарк) при цитировании других авторов. Так, например, гипотеза М.А. Алексеевой о том, что А. Шхонебек побывал в Московии в 1696 – 1697 году диссертантом подается именно как гипотеза, хотя многие маститые авторы уже успели перевести её в ранг выявленного факта»¹¹. Уже на основании этих потенциальных заслуг можно было бы уважительно относится к диссертации, но Д.Д. Зелов отказался от этого. То, что фейерверки с эмблемами являлись средством выражения идей граждан, является предметом не одного нашего труда. Учитывать или не учитывать это — повторимся, дело совести ученого. А у настоящего ученого она должна быть большая.

По сути, автор статьи оказался в «огненном пространстве» давних конфликтов учреждений, ученых и т.д. Мы приносим благодарность научному руководителю стажировки по культурологии «Интерпретация символики фейерверков в культуре России 1700–1760-х гг.» проф., д.ф.н. В.П. Большакову за то, что помог нам высветить природу околонаучных прений, закрывающих историографию фейерверков в октябре 2012 года на аспирантском семинаре СПбГУКИ, где проходила стажировка. Потому, что если бы не давние трения между СПбГУ и РГПУ им. А.И. Герцена, РГПУ и ЕУ СПБ, и не заниженная оценка наших научных и образовательных заслуг, то выступления И.Я. Фроянова, П.А. Кротова, М.Б. Свердлова, Т.Г. Фруменковой на обсуждениях по данной диссертации не носили бы разрушительный характер.

По проблемным областям диссертации созданы десятки работ. Однако фейерверки в культуре 1700–1760 гг. нуждаются в комплексном исследовании. Культурологическую и философскую основу исследования составили монографии, которые делятся на четыре группы, описанные ниже. Историко-культурные, культурологические работы о структурном генезисе и организации городских праздников классифицируют и устанвливают хронологические рамки праздничных мероприятий (О.Л. Орлов¹², М.М. Бахтин¹³, И.М. Снегирев¹⁴, В.Я. Пропп¹⁵). После дуалистического анализа праздничных мероприятий, который провел М.М. Бахтин, установлено, что фейерверки не являются ни официальной праздничной, ни народной праздничной культурой. Ю.М. Лотман¹⁶, Б.А. Успенский¹⁷, М.С. Каган¹⁸, В.М. Живов¹⁹ проанализировали русскую культуру XVIII века и ее символы, которые также показывались в картинах фейерверков. Е.А. Погосян²⁰, Т.А. Чебанюк²¹, К. Гирц²² , С.Т. Махлина²³, Е.А. Келлер²⁴, Л.А. Черная²⁵ рассмотрели воздействие знаков, цветов искусства на субъектов. исследовала в статье «Да не молчаливы будем» возможности зрителей придворных зрелищ как трансляторов новых идей культуры просвещения²⁶.

Исторические исследования по развитию культуры, в общем, и эволюции фейерверков официальных культурных мероприятий, в частности обогащают аналитическую и фактологическую основу работы (Й. Хейзинга²⁷, Н. Элиас²⁸, В.И. Жмакин²⁹, Д.А. Ровинский³⁰, В.Н. Васильев³¹, Е.А. Сариева³², П.С. Цытович³³, М.А. Алексеева³⁴, О.Г. Агеева³⁵, Е.А. Тюхменева³⁶, Д.Д. Зелов³⁷, Н.А. Огаркова³⁸).

Философские работы по истории общественных взглядов деятелей культуры первой половины XVIII века послужили основой для анализа общественной и идеологической значимости фейерверков (Т.В. Артемьева³⁹, А.В. Чернышева⁴⁰). Достижения в искусствоведении поспособствовали многоплановому анализу фейерверков как памятников искусства(М. Дворжак⁴¹, О.С. Евангулова⁴², Е.Б. Мозговая⁴³).

В.Н. Васильев впервые исследовал фейерверки первой четверти XVIII века как явление искусства⁴⁴. Его научно-популярное исследование ценно, так как в нем рассмотрены основные технические достижения при подготовке фейерверков, важнейшие изображения и определенные символы в эмблематике фейерверков, а также впервые опубликованы гравированные декорации к основным пиротехническим представлениям. М.А. Алексеева установила, что создание фейерверков в 1730 – е годы связывалось с работой академической Гравировальной палаты, в которой многие живописцы получали заказы сочинять инвенции и чертежи иллюминаций. В 1970 – е годы М.А. Алексеева впервые опубликовала источники по подготовке фейерверков. Недавно вышел труд М.А. Алексеевой по истории Гравировальной палаты. Историк ввела в научный оборот документацию, связанную с изготовлением «огненных зрелищ». Д.Д. Зелов обобщил опыт предыдущих авторов, исследовав фейерверки как праздничную, политическую культуру, исследовал исторические условия, в которых создавались фейерверочные представления. Он установил даты десятков новых «показов», интерпретировал некоторые символы, имеющие значение в международных отношениях. Как обозначалось, в настоящем исследовании основной культурологической новизной работы является раскрытие значений символики, имеющее важное внутригосударственное просвещенческое и идеологическое значение, интеграция фейерверков в более широкое, чем у Д.Д. Зелова, «поле культуры», культурное пространство.

Одним из достоинств трудов автора настоящей статьи является уважительное отношение к молодым авторам-своим коллегам. Одними из самых успешных специалистов по истории XVIII века являются А. Бекасова и А.В. Адриайнен⁴⁵ — ученики Е.В. Анисимова. Наиболее перспективными трудами по культурологи и искусствоведения нам показались работы Е.Б. Дедовой и В.Н. Деминой⁴⁶. За рамками этой статьи остались западноевропейские и восточные статьи по истории фейерверочного дела, однако нельзя объять необъятное.

Как отмечалось выше, проанализированы исследования историков культуры. О.Г. Агеева исследовала эволюцию фейерверков в России, включив их в историю развития придворных царских церемониальных торжеств. Она анализировала фейерверки как часть семейных торжеств. И.Н. Уханова в своем рукописной рецензии на диссертацию писала, что лучше говорить о достоинстве государстве перед гражданами, нежели о всемерной европеизации. Мы уже писали о сомнениях по поводу концепции «долгого самодержавия». Однако О.Г. Агеева в лучших традициях академической школы исследовала внутренние особенности петербургского императорского двора и процесс его европейского оформления⁴⁷.

Одним из отличий наших исследований по истории фейерверков является междисциплинарный комплексный подход. Фейерверки 1700-1760-х годов являлись первыми европейскими средствами самовыражения талантливых россиян. Они заменили россиянами новости об идеологии в прессе, народное искусство. Если показ были самым ярким явлением в социальной памяти, то современные прения вокруг них, описанные выше, стали маленькими звездочками в галактике постепенно превратившиеся в пыль. Более значимые явления в историографии проанализированы с использованием системного подхода А.Л. Шапиро⁴⁸. Идея данной статьи — зарок молодым ученым профессионалам и специалистам соблюдать принципы этики, аналитичности и объективности как в науке, так и межнаучных коммуникациях.