Расслоение крестьянства

Все же, несмотря на то, что во времена Петра I крепо­стной стал рабом, «вещью» (как выразится позднее Алек­сандр I), в этом унизительном положении крестьян оста­вались кое-какие лазейки.

По мнению историка Ле Плэ, уровень жизни русско­го крестьянина, был все-таки сопоставим с уровнем жиз­ни многих крестьян Запада. Естественно, это касалось не всей массы русских крепостных, потому что даже в пре­делах одного имения встречались люди, можно сказать, за­житочные, и бедняки.

Русский крепостной иногда получал разрешение зани­маться личным ремесленным промыслом и самому продавать продукты своего труда. Причем иногда крепостному даро­валось право заниматься ремеслом «с отрывом» от основного, сельскохозяйственного производства.

Фернан БроделЬ также подчеркивает, что нередко кре- ( м.яппп получал от хозяина паспорт для занятии отхожим промыслом или торговлей вдали от своего дома.

По, оставаясь при всем при этом крепостным, кресть­ян и и, даже сколотив состояние, не прекращал уплачивать иошшность, правда, уже пропорционально своим сбере­жениям.

В какие только предприятия не пускались русские кре­стьяне!.. Они были разносчиками, странствующими торгов­цами, лавочниками или извозчиками. Миллионы кресть­ян каждую зиму отправлялись в города, чтобы с выгодой продать излишки продуктов.

Если же снега бывало недостаточно для того, чтобы кре­стьянские сани смогли преодолеть расстояние, отделяющее деревлю от «рынка сбыта», в городах наступал голод.

Летом реки бороздили бесчисленные лодочники. Нату­ралист и антрополог Петр Симон Паллас во время своих исследований, которые он вел по всей России, остановился в Вышнем Волочке, неподалеку от Твери, «большом селе, | каковое] похоже на городок. Своим ростом, — отмечает Паллас, — он обязан каналу, связывающему Тверцу со Метой. Сия связь Волги с Ладожским озером есть причина того, что почти все землепашцы сей округи предались ком­мерции; в такой мере, что земледелие там словно бы забро­шено», а село сделалось городом, «центром названного по нему уезда».

Начиная с XVI века прослойка деревенских кустарей могла позволить себе забрасывать работу в поле. Кустарное деревенское производство даже превосходило по своим объ­емам надомное производство, организованное впоследствии владельцами мануфактур.

Крепостные сумели внести свой вклад в быстрое и ши­рокое развитие петровских мануфактур: если в 1725 году их в России насчитывалось 233, то в конце XVIII века — уже 3360! Правда, здесь учитываются и самые крохотные производства, что, впрочем, не сильно портит картину общего подъема.

Главная часть этого промышленного наступления сосре­дотачивалась вокруг Москвы. Именно таким образом кре­стьяне принадлежавшего Шереметьевым села Иваново, ко­торые издавна славились, как хорошие ткачи, в конечном счете откроют настоящие мануфактуры, выпускающие на­бивные, льняные и хлопчатые ткани.

Прибыли постепенно приобретут фантастические раз­меры и Иваново превратится в русский текстильный центр.

Отличительная особенность русского рынка начала XVIII века (как и более позднего времени) заключалась в том, что крупная торговля насчитывала сравнительно мало го­рожан. Крестьяне отчаянно стремились сделать торговую карьеру и добиться процветания, порой даже противоза­конными способами.

Однако без покровительства своих господ они, есте­ственно, ничего не могли добиться. В середине века граф Миних, говоря от имени русского правительства, конста­тировал, что на протяжении столетия крестьяне «вопреки любым запретам постоянно занимались торговлей, вложили в нее весьма значительные суммы», так что рост и «ны­нешнее процветание» крупной торговли «обязаны своим существованием умению, труду и капиталовложениям этих крестьян».

Парадоксально, что подобные нувориши фактически про­должали оставаться крепостными. До той поры, естественно, пока они не выкупали у хозяина вольную.

В интересах хозяина было получать и в дальнейшем зна­чительную ренту от доходов своего подневольного, одна­ко он мог и запросить огромную выкупную цену за кре­стьянина. Потому зажиточный крепостной всеми силами старался скрыть истинный размер своих доходов.

Разумеется, сколько-нибудь значительные состояния уда­валось нажить очень немногим. Но все-таки класс крепо­стных не был изолирован от экономики страны, он искал и находил возможности заниматься предпринимательской деятельностью. К тому же с течением времени росла до­ля государственных крестьян в общей массе крепостных. Государственные крестьяне были более свободными, над ними тяготела зачастую лишь теоретическая власть.

Постепенно развивался рынок наемного труда — не толь­ко в городах, на транспорте, но и в деревне, во время «го­рячей поры» — на сенокосе или на жатве. Этот рынок по­полняли разорившиеся крестьяне или обанкротившиеся ремесленники, которые продолжали работать в предместье, но уже на своего более удачливого в делах соседа.