Статья выполнена в рамках проекта «Конструирование социальных проблем: социальная история, визуальный анализ, этнография» , реализованного Центром социальной политики и гендерных исследований в 2009 г. при финансовой поддержке Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров (грант 08-90577-000-GSS).
Юлия Гусева, канд. психол. наук,
доцент кафедры психологии человека РГПУ им. А. И. Герцена.
Политизированный дискурс грудного вскармливания в сccр
Для России ХХ век – век существенных исторических перемен. Отчасти поэтому в настоящее время в отечественной науке появился интерес к проблеме социальных изменений. Общественно-исторические трансформации и изменения в направлении социальной политики приводят к модификации поведенческих практик, социальных представлений граждан. Идеологические ориентиры проявляются как в законодательных актах, речах политиков, так и в средствах массовой информации, постепенно становясь реалиями. Таким образом, анализ важных историко-социальных процессов оказывается невозможным вне контекста обыденных повседневных явлений. Социология повседневности в современной социологической науке занимает важное место. Многие феномены, которые ранее не считались достойным объектом для изучения, сейчас стали интересны для научного знания. В отличие от социологии и от зарубежной психологии, отечественная психологическая наука пока еще в меньшей степени ориентирована на анализ явлений повседневной жизни.
Приватные практики материнства как объект социальной политики и научного знания
Такие элементы приватной жизни как создание семьи, рождение и воспитание детей, взаимоотношения между людьми в некоторой степени отделены от государства и подвластны воле субъекта. Однако государственные институты, ориентируясь на государственную идеологию, контролируют и глубоко приватную сферу жизни человека. Всё, что связано с репродуктивной сферой оказывается в центре внимания государственной политики, так как контроль над воспроизводством является важным элементом политической деятельности.
Проблема воспроизводства населения актуальна для каждого общества. В настоящее время для многих европейских стран характерен отрицательный прирост населения, в связи с чем демографическая политика становится приоритетной сферой. Естественно, большинство стран ориентированы на исправление демографической ситуации путем повышения рождаемости, нежели через привлечение мигрантов. Так, пронаталистская семейная политики Франции имеет ярко выраженную демографическую детермининту и проявляется в существенной материальной поддержке семей, родивших трех и более детей. Для Скандинавских стран характерно рассмотрение семейной политики в контексте политики гендерного равенства: создание возможностей для женщин не только родить и воспитать детей, но и состояться как профессионал. Для СССР и России ХХ - начала ХХI столетия демографическая проблема также была и продолжает оставаться актуальной. Увеличение рождаемости – одна из задач современной российской социальной политики. С 1 января 2007 года была запущена программа по исправлению демографической ситуации, в рамках которой были увеличены и регулярно индексируются пособия, начисляемые матерям, введен «материнский капитал», 2008 год был объявлен годом семьи1.
Политика повышения рождаемости, конечно, в первую очередь затрагивает женщин и их репродуктивные права и возможности. В связи с тем, что на данный момент только женщина может выносить и родить ребенка, она становится особым объектом социальной политики государства. В контексте демографической политики материнство рассматривается не только как право женщины, но и порой как «почетная обязанность», «естественное предназначение каждой женщины» и т. д. Так как материнство включает в себя достаточно большое число разнообразных практик (планирование беременности, абортивная культура, процесс беременности и родов, уход за младенцем и его вскармливание, воспитание ребенка, взаимодействие с детскими учреждениями, получение страховых и социальных выплат и т. д.), то все эти элементы материнства оказываются политизированы и идеологизированы. В современной литературе достаточно подробно описаны практики материнства и явно обозначена роль государства в формировании этих практик в советский период [Градскова Ю, 2007; Черняева Н., 2004].
Материнские практики - весьма обширный феномен. В данной работе мы обращаемся к одной из практик, наиболее близкой к природе – грудному вскармливанию младенцев. Обращение к проблеме грудного вскармливания в ретроспективе показывает, что проблема вскармливания детей до ХХ являлась преимущественно объектом медицинской науки как в России, так и за рубежом. До XVIII-XIX вв. «научная» информация о грудном вскармливании полностью отражала общее состояние медицинского знания. Так, Варфоломей Метлингер (умер в 1491 г.), в книге «Регламент малых детей. Как следует ухаживать за детьми - здоровыми и больными от рождения до семилетнего возраста» пишет, что «В течение первых 14 дней лучше, чтобы другая женщина кормила ребенка, поскольку материнское молоко в это время непригодно для питания; в это самое время молоко от материнской груди надо давать отсасывать волчонку» [цит по: Конюс Э. М., 1946. С. 324]. Советы матерям, появляющиеся в литературе XIX-начала ХХ века свидетельствует о том, что уже в начале ХХ века большинство информации, которая на данный момент трактуется как достижение современной научной медицины, была известна. Так, С. Г. Забелин (1736-1802) - первый русский профессор Московского университета, был пропагандистом грудного вскармливания. Еще в XVIII веке он обращал внимание на необходимость введения прикормов после 6 мес., так как твердая пища должна даваться ребенку только после того как у него появились зубы. Этот подход снова стал актуальным в России только в XXI веке. В целом же, до начала ХХ века интерес к младенцам проявлялся только в ракурсе высокой детской смертности. И. Р. Лихтенштедт в работе «О причинах большой смертности детей на первом году жизни и мерах к ее отвращению» (1840) одной из причин называет искусственное вскармливание. Штаб-лекарь М. Нечаев в работе «О способах отвращать смертность младенцев на первом году их жизни в быту крестьянском» (1837) приводит три причины смертности новорожденных: питание новорожденного коровьим или козьим молоком; использование тряпочных сосок с жеваным хлебом или кашей и преждевременное употребление различной твердой пищи. Он пишет: «Чернь обыкновенно твердит, что новорожденный должен тотчас укрепиться хлебом, отчего будет у него сила, возродится крепость, а особенно сон, не отвлекающий от работ родителей, отчего продлится сама жизнь» [цит по: Конюс Э. М., 1946. С. 238]. В целом, можно отметить, что уже в XIX веке в медицине сложились представления относительно вскармливания детей, близкие к современным. Высокая же детская смертность стала предпосылкой медикализации всей системы вскармливания детей.
Уже к середине ХХ века в зарубежной науке стал проявляться интерес к грудному вскармливанию как психологическому феномену. Процесс кормления ребенка грудью перестал рассматриваться исключительно как процесс поглощения пищи. Акцент делался на изучении формирования эмоциональной привязанности ребенка к матери в контексте грудного вскармливания, положительном или отрицательном опыте, который получает ребенок. В зарубежной психологической науке эта проблема активно разрабатывалась в первой половине ХХ века сторонниками психоаналитической теории. Мелани Кляйн [1997] исходила из положения классического психоанализа о детерминированности всей жизни опытом раннего детства. Она акцентировала внимание на фигуру матери, отмечая, что отношения ребенка с матерью или человеком, ее заменяющим, детерминируют всю дальнейшую жизнь. Первым объектом, с которым знакомится ребенок, становится материнская грудь, которая понимается ребенком не только как источник питания, но и как символ жизни. Мелани Кляйн ввела понятие «хорошая грудь» - это грудь, которая доступна, способна удовлетворить все желания и потребности ребенка, снимающая тревогу. Через кормление формируется единство с матерью. Мелани Кляйн полагает, что материнская грудь, будучи первым объектом образует ядро Эго, следовательно, кормление грудью оказывается весьма важным для ребенка с психологической точки зрения. Джон Боулби [2003], психоаналитик, создатель теории привязанности, обращался к работам этологов, в том числе Конрада Лоренца. Он рассматривал отношения «родитель-ребенок» в биологическом контексте и писал о важности группового образа жизни для выживания. Соответственно, Боулби отмечал, что прекращения контакта с родителем означает смерть для ребенка. Таким образом, прекращение грудного вскармливания для младенца может рассматриваться как риск гибели. Для человеческого детеныша «риск гибели» понимается как психологическое понятие. Отсутствие грудного вскармливания понимается младенцем как отсутствие матери. А так как ребенок еще не мыслит себя вне матери, то психологически это означает для такой стресс, который сродни смерти. В СССР эти исследования не получили распространения по идеологическим соображениям. Грудное вскармливание изучалось примущественно с медицинской точки зрения и понималось не более, чем процесс потребления пищи: «Держать детей, даже ослабленных, у груди более 30 минут не рекомендуется, так как это нарушает дальнейший режим их питания и приучает ребенка пользоваться грудью матери как соской» [Кабанов А. Н., 1969, С, 218]. Соответственно, эмоциональные контакты, общение матери и ребенка в процессе кормления не становились объектом внимания.
На рубеже ХХ-ХХI веков в зарубежной науке несколько меняются ориентиры изучения феномена грудного вскармливания. Точнее, происходит расширение сфер изучения грудного вскармливании. На протяжении ХХ века внимание обращалось в первую очередь на ребенка, его опыт и переживания. Постепенно фокус смещается: во-первых, еще одним объектом изучения становится мать, ее поведенческие практики, переживания, во-вторых, грудное вскармливание начинает изучаться в широком контексте значимых социальных проблем. Так, субъективный опыт кормления ребенка грудью стал предметом научных исследований [Stearns C., 1999; Miller T., 2007 и др.]. Исследовательницы-феминистки рассматривают грудное вскармливание не как частный феномен, а как явление, которое может становиться причиной дискриминации по признаку пола [Galtry J., 2000 и др.]. Многие зарубежные авторы обращаются к проблеме медикализации грудного вскармливания, акцентируя внимание на развитости индустрии детского питания и негативных последствиях медикализации [Apple R., 1987; Palmer G., 1988; Van Esterik P.]. Объектом исследования становятся и СМИ как источник формирования нормативных образцов кормления детей [Leah Frerichs, Julie L. Andsager, Shelly Campo, Mary Aquilino, Carolyn Stewart Dyer, 2006; Katherine Foss и Brian Southwell, 2006];
В российской науке грудное вскармливание как психологический и социальный феномен только становится объектом изучения, так как долгие годы изучение этого феномена не выходило за рамки медицины. На рубеже ХХ-ХХI веков в России получил распространение медико-психологический подход к грудному вскармливанию. Помимо полезности кормления ребенка грудью, стал обсуждаться вопрос психологических отношений «кормящая мать-ребенок». Медико-психологический подхода опирается на глобальную стратегию по кормлению детей грудного и раннего возраста ВОЗ: понимание грудного вскармливания не только как биологического, но и как психологического феномена («Матери и грудные дети представляют собой неделимую биологическую и социальную единицу» [Глобальная стратегия, 2003. С. 3]); ориентация на длительное (до 2-х лет и более) сохранение грудного вскармливания (включающая все соответствующие меры). Произошел всплеск интереса к психологическому аспекту процесса кормления младенцев. Однако на данный момент в России нет научных исследований, на которые можно опираться и доводы о психологическом значении грудного вскармливания оказываются голословными из-за недостатка научных данных. Например, в пособии для матерей, которое разработано сотрудниками кафедры педиатрии РМАПО «Азбука матери. Грудное вскармливание. Выпуск 9» (без издательства, года издания и нумерации страниц) говорится следующее: «Дети, которые длительное время находятся на естественном вскармливании, имеют более тесный контакт с матерью, влияющий на всю жизнь. Известно, что они вырастают более доброжелательными, контактными людьми, не бросают родителей в старости». Можно привести множество примеров высказываний, не опирающихся на научные исследования, однако это не является нашей задачей. Важнее отметить, что в России на данный момент имеется необходимость в исследованиях, отражающих психологическую составляющую процесса вскармливания ребенка.
Основная цель данной работы - осмысление опыта грудного вскармливания в контексте социальной истории советской и постсоветской России. При этом мы акцентируем внимание именно на советских практиках. В исследовании принимали участие 57 городских жительниц из различных регионов России в возрасте от 20 до 90 лет, имеющие детей.
Женщина: кормящая мать и трудовая единица
После Октябрьской революции существенное изменение идеологии повлекло за собой не менее существенное изменение и идеологизацию всех сфер жизнедеятельности. Сферы, на первый взгляд далекие от политики, стали пристальным объектом внимания партии. К одной из таких сфер относится здоровье граждан, так оно оказалось важным ресурсом достижения благополучия, ведь только относительно здоровый человек ценен как трудовая единица. Особое внимание уделялось женскому трудовому ресурсу. Женщины были нужны государству одновременно и как матери, и как работницы. Вовлечение женщин в производство происходило на двух уровнях: во-первых, на уровне законодательных решений, во-вторых, на уровне идеологической пропаганды.
Одним из способов не потерять женщину как трудовую единицу был достаточно короткий оплачиваемый отпуск по беременности и родам. Если в 1917 г. Постановлением Совнаркома «Об отпусках» женщинам предоставлялся 16 недельный отпуск по беременности и родам (8 недель до и 8 недель после родов) с выплатой пособия в размере полного заработка (в то время это был самый длительный отпуск по беременности и родам в мире), то уже в 1938 году отпуск был сокращен до 9 недель (35 дней до родов и 28 дней после). Только в 1956 г. отпуск снова был увеличен до 16 недель. В настоящее время отпуск по беременности и родам составляет 140 дней (10 недель до и 10 недель после родов). Отсутствие оплачиваемых отпусков по уходу за ребенком вынуждало женщин отдавать детей в ясли и выходить на работу: «А Саше было два месяца, когда я в колхоз работать стала ходить. Закон такой был». [Информантка 5, 72 года].
В прессе и художественной литературе создавался героический образ самоотверженной женщины, которая легко совмещает беременность и материнство с трудом. Например, в известном и очень популярном в советский период романе Веры Кетлинской «Мужество» одна из героинь Тоня работает практически до самых родов: «Она гордилась собою и тем, что ей суждено дать Новому городу первого гражданина. Она педантично выполняла все предписания врача, но работала до самых последних дней, и никто не мог убедить ее, что работать не надо» [Кетлинская В. К., 1973. С. 528]. Соответственно, такая женщина, едва оправившись от родов, выходила на работу. Работающие женщины, чей репродуктивный возраст пришелся на 40-е-50-е годы ХХ века, часто кормили своих детей один-два месяца или даже полностью отказывались от грудного вскармливания младенцев: «После родов я сразу перетянула грудь и кормила сына коровьим молоком. Так делали все мои знакомые» [Информантка 1, 89 лет]. Этот вывод подтверждается и результатами корреляционного анализа. Выявлена отрицательная взаимосвязь между возрастом респонденток и длительность грудного вскармливания (r= - 0,47). То есть, женщины более старшего возраста кормили своих детей значительно меньше, чем молодые женщины и женщины среднего возраста.
Так как государственная политика была направлена преимущественно на максимальное использование человеческого ресурса, то и меры социальной политики, и пропаганда способствовали всеобщей занятости населения, независимо от половой принадлежности. Особенно подчеркивалась величина заботы государства о матери и ребенке:
«Велика забота о здоровье ребенка у нас в Советском Союзе. Мать и ребенок находится под постоянным наблюдением специальных лечебно-профилактических учреждений. Советское законодательство охраняет труд женщины. Отпуск во время беременности и после родов укрепляет организм женщины, позволяет ей уделить необходимое внимание новорожденному. Кормящей матери предоставляется перерыв в рабочее время для кормления ребенка. Наши законы запрещают привлекать кормящих грудью к ночным и сверхурочным работам. Таких законов не знает ни одна капиталистическая страна в мире» [Островская И. М., 1951. С. 3].
То есть, на законодательном уровне «двойная нагрузка» женщины рассматривалась как нормативный образец. К сожалению, многие работающие женщины не знали того, что им полагается перерыв на кормление ребенка, поэтому они завершали грудное вскармливание к моменту выхода на работу: «Я кормила ребенка до двух месяцев, потом нужно было выходить на работу» [Информантка 2, 73 года]. Или же женщины работали на таком расстоянии от дома или яслей, что не имели возможности даже один раз в день приходить и кормить ребенка. В целом уровень информированности женщин был очень низкий, поэтому они не могли воспользоваться своими правами.
Г. Н. Сперанский советует продолжать кормить ребенка при выходе матери на работу:
«Если мать работает в поле далеко от дома, можно приносить ей ребенка для кормления. Если ребенок находится в яслях вблизи места работы матери, она может приходить в ясли и здесь кормить ребенка. Если мать почему-то не сможет кормить ребенка во время работы, надо так же перераспределить часы кормления, чтобы большее их число приходилось на то время, когда мать дома. А для остальных кормлений лучше всего оставлять сцеженное молоко» [Сперанский Г. Н., 1952. С. 7-8].
Подход совмещения трудовой деятельности и грудного вскармливания отражен и в живописи. Так, на картине К. С. Петрова-Водкина (рис. 1) изображена крестьянка, которая кормит ребенка в поле. Не смотря на то, что работа была написана в 1913 году она оказалась весьма популярна и часто перепечатывалась газетами и журналами. Красный платок и юбка крестьянки как символ революции говорили о том, что перед нами колхозница.
Рис. 1. К. С. Петров-Водкин, «Мать» (1913)
Однако идея совмещения грудного вскармливания и производственной деятельности оказывалась хороша лишь в теории. Ни одна информантка старшего возраста не сообщила о том, что она продолжала кормить ребенка грудью, посещающего ясли или детский сад. Во-первых, это было не принято, во-вторых, это было очень сложно организовать. Однако такое поведение встречается среди молодых информанток, чей опыт материнства пришелся уже на постсоветские годы: «Я кормила сына грудью до трех лет. Мне пришлось отдать его в ясли, когда ему было чуть больше года. Но это не мешало мне кормить его. Он приходил из яслей и уже после ужина просил грудь. Многие стыдили меня, но мне кажется, что я правильно поступила, что так долго кормила» [Информантка 4, 34 года].
Итак, не смотря на то, что на законодательном уровне обозначалась, что женщины имеют возможность совмещать производственный труд и кормление грудью, в реальности такие практики оказывались не действенными из-за объективных сложностей, встающих на пути женщин.
Снять бремя материнства…
Так как повышение рождаемости являлось приоритетной сферой социальной политики, то и рождение ребенка было в СССР важной задачей государственного масштаба: «Вырастить здорового, хорошо развитого ребенка - ответственная и почетная задача каждой матери. В выполнении этой задачи наши советские женщины не одиноки. Они окружены повседневно Сталинской заботой и любовью. Партией и правительством созданы все необходимые условия для воспитания здоровых, жизнерадостных детей» [Вскармливание детей, 1941. C. 2]. Воспитание ребенка становилось общим делом матери и государства, отец оказывался исключенным из сферы ухода за ребенком, так как символическую роль отца выполняло государство в лице отца всех народов. И. Николаева [2008] приводит пример, иллюстрирующий силу этого тезиса. В послевоенное время по радио регулярно звучала клишированная фраза «Товарищ Сталин — отец всех народов». Ребенок, воспринимавший все буквально, был несколько озадачен тем кто же все-таки его отец и спросил: «Папа, а кто мой отец, ты или товарищ Сталин?». Забота, защита и контроль над женщиной и ребенком отражены на картине К. Редько (рис. 2). Мать кормит ребенка, за ее спиной, на окошке стоит красноармеец. Он наблюдает за ней, готов защитить и, конечно же, символизирует собой государственный режим контроля, отсутствия приватности.
Рис. 2. К. Редько, «Материнство» (1937).
Не смотря на постоянную пропаганду значимости материнства, в СССР акцент делался на общественном воспитании и роль матери по сравнению с обществом оказывалась менее значительной. В идеале, все дети с раннего возраста должны быть включены в сеть социальных институтов. То есть, подразумевалось, что общество сможет вырастить ребенка полноценным гражданином и сделает это лучше, нежели мать. То есть, символическим отцом обозначался И. В. Сталин, а символической матерью – Родина.
Одной из идеологических практик становится формирование на уровне государства особого отношения к материнству и отцовству у граждан. Отношение к родительству (в том числе к материнству) – сложный социальный конструкт, формирующийся у женщин и мужчин под влиянием различных факторов, в том числе и государственной идеологии. Для советской практики характерно понимание материнства как бремени и во многих книгах для матерей начала ХХ века мы видим, что беременность, роды и материнство понимаются как тягота: «Тяжела женская доля. Много сил тратит женщина во время беременности, в слезах и мучениях рожает детей» [Конюс Э., 1926. С. 3]. Такая позиция была обозначена уже на первом Всероссийском съезде работниц в 1918 году, когда В. П. Лебедева (заведующая отделом охраны материнства и младенчества) обозначила основные цели отдела: «1) воспитать в матери гражданку; 2) снять с плеч труженицы-матери бремя забот о ребенке» [цит. по: Конюс Э. М., 1954. С. 115]. Художественная литература с поразительной точностью воспроизводит идеологические ориентиры. В уже упомянутом романе «Мужество» описывается, что «в муках рождался первый гражданин Нового города, в муках физических и духовных» [Кетлинская В. К., 1973. С. 529]. И далее в романе описываются сложности, связанные с уходом за ребенок. Муж героини говорит: «Ничего, Тонечка. Скоро кончится кормление будет легче…» [Там же, С. 567]. То есть, кормление ребенка грудью также понимается как тягота для женщины, от которой нужно как можно быстрее избавиться.
Основным способом снятия бремени с матери стало обобществление всех сфер жизни, характерное для СССР первой половины ХХ века. Попытки обобществления быта (создание сетей столовых, прачечных и домов быта) были не очень успешными, так как большинство людей продолжали питаться и выполнять хозяйственно-бытовые дела дома. Зато система государственной заботы о детях воспитания детей была относительно развита (ясли, детские сады, школы-интернаты) и позволяла родителям перекладывать часть обязанностей на государство. Как правило, женщины не имели возможности находиться с детьми дома, поэтому они были вынуждены принимать государственную заботу исключительно в том варианте, в котором ее предлагало государство, то есть отдавать детей в ясли в раннем возрасте. Именно поэтому не смотря на заявления врачей о полезности кормления грудью, этот процесс оказывался недолгим.