Выступление Платона против поэтов

Вот короткая притча: Жил певец с красивым и сильным голосом, и его песни были так приятны, что со всей округи собирались люди, чтобы послушать его пение. Певец был заботливый и сострадательный человек, и его сердце болело, когда он видел бедность людей, слушавших его. После долгих размышлений он решил, что люди должны восстать и изменить свое положение. Однако он понимал, что его песни так очаровательны, что отвлекают людей, заставляя их на время забыть о настоящих причинах своих несчастий. Певец решил рассказать людям об этом, но, увы! – люди слушали только его пение. Поэтому он написал песню о несчастьях людей и обманчивости прекрасных песен. Но посколь­ку он был великий певец, его песня была такой красивой, что люди, слушая ее, успокаивались и забывали о своих бедах, и он ничего не мог с этим поделать.

Платон был таким же певцом философских песен, и нет ничего более удивительного или парадоксального, чем его отношение к своим собственным великим произведениям искусства. Сократ всегда выступал главным действующим лицом «Диалогов» Платона, (его «философских песен»). Но не следует путать Платона, который был человеком искусства, с его драматическим героем, который иногда говорит за него, высказывает его точку зрения в его диалогах, так же как нельзя считать реальное историческое лицо – Сократа, героем произведений Платона. Сократ ничего не писал о себе, и поэтому мы знаем о нем из описаний Платона; но Платон много писал, и поэтому он должен был спросить себя, как и всякий занимающийся искусством, является ли искусство благом или злом, стоит ли жить ради того, чтобы создавать произведения искусства, каковы функции искусства в жизни человека и общества и есть ли место искусству в идеальном обществе.

Поскольку Диалоги Платона, по крайней мере, в нашем сегодняшнем понимании, считаются не столько произведениями искусства, сколько философскими работами, следует сказать несколько слов о том, что отличает их от других философских работ, которые никому бы в голову не приходило назвать «произведениями искусства». Писать философские диалоги достаточно легко, если вся ваша задача состоит в том, чтобы перенести на бумагу доказательства. Просто вложите свои собственные теории в уста одного из героев – можно назвать его мистер Мудрец, а все возражения, которые приходят вам на ум, – в уста другого героя – «Глупца», и затем пишите так, как если бы писали пьесу. Результат не будет великолепным, но, поскольку в произведениях фигурируют два персонажа, вы можете назвать его диалогом. Некоторые великие и не очень великие философы действительно написали некоторые свои философские работы в форме диалога, включая немецкого метафизика XVII в. Бенедикта Спинозу, который вообще не был писателем, и ирландского клерикала Джорджа Беркли, тоже не относившегося к их числу.

Но Диалоги Платона были совершенно другими. Их блестящая артистичность явилась результатом одаренности Платона сразу в трех областях. Во-первых, его диалоги не есть «бой с тенью» или инсценировка. Платон приводил аргументы, с помощью которых противники Сократа выигрывали споры, являющиеся развертыванием их философских размышлений, и которые были действительно убедительными. Во-вторых, герои диалогов – не картонные двухмерные фигурки, внезапно выскакивающие с приклеенными к ним именами-ярлычками. Это самые настоящие люди, с чувствами, страстями и характерным способом ведения беседы. Некоторые из них говорят длинные речи, другие упрямы, завистливы и не могут ни возразить, ни оказать сопротивление даже наиболее очевидным интерпретациям их собственных заявлений. Некоторые из них – благородные старцы, убеленные сединами, имеющие незапятнанную репутацию и знающие, что жизнь их близится к концу; другие – нетерпеливые, амбициозные молодые люди, стремящиеся одержать быструю победу над Сократом и тем самым создать себе хорошую репутацию. Очевидно, что большинство героев диалогов были реальными людьми, и первые читатели, вероятно, могли судить о том, насколько точно Платон описал их характеры. Но для тех, кто читает эти диалоги два тысячелетия спустя, это означает лишь то, что они являются весьма успешными творениями писателя.

Наконец, Платон совершает самый трудный для автора подвиг – он делает своих персонажей и речи героев действительно типичными, и тем самым приводит доказательство тех философских теорий, которые он пытается изложить. Его герои не только максимально приближены к действительности, жизненны; они именно те, кем должны быть они – последователи той философии, которую отстаивают, если верны теории самого Платона. Это соответствие героя его убеждениям используется Платоном в качестве иллюстрации центрального тезиса его философии: учения о том, что метафизический порядок есть отражение внутреннего психического устроения души. Платон основывает свою философию на различии между видимостью и действительностью, различии, которое все более усиливается от работы к работе. Например, прямой стержень, погруженный напо­ловину в воду, кажется изогнутым. Сахар может казаться больному диабетом хорошим, даже если в действительности он может стать причиной болезни. Ловко составленный аргумент может казаться верным, а в действительности быть ложным. Дьявол может казаться ангелом Господним, а в действительности быть посланцем Сатаны. Обман экзаменатора может показаться находчивым, хотя в действительности это не так. Популярное мнение может звучать мудро, но в действительности быть глупым.

Во всех этих случаях, а также в бесчисленном множестве других, есть внешний вид, уверенность, действие, чувство, которые кажутся правильными, благими, точными, но на самом деле являются неправильными или вредными. Способность объяснить различие между каждой из этих пар всегда является, согласно Платону, предметом некоторого знания, а сила, или часть души, которая может уловить эту разницу, есть разум. Разум говорит нам, что стержень на самом деле выглядит изогнутым. Разум говорит нам, что больной диабетом не должен есть даже кажущийся хорошим сахар. Разум находит ошибку в ловко составленном аргументе; и разум говорит нам, что легкий путь – обманчивый, он означает подчинение общепринятому мнению – и в результате приводит на путь вредный и разрушительный.

Как показывают эти примеры, знание реальности и способность отличать ее от обманчивой видимости не приобретаются одним изучением книг. Вы можете изучать в классе принципы оптики, но вам необходим некоторый здравый смысл и способность к наблюдению, чтобы применить формулы к реальному стержню в реальной воде. Больной диабетом может в точности записать инструкции врача «не есть сласти», но ему нужно совершенно другое знание, а еще больше сила воли, чтобы применить эти инструкции на практике, когда страсти побуждают его съесть вкусный десерт. Сократу, для того чтобы остаться в тюрьме и. принять наказание от афинян – выпить цикуту, нужно было нечто большее, чем просто «философское» понимание справедливости.

Согласно Платону, женщина, имеющая некоторое верное мнение, но на самом деле не понимающая, что делает его истинным, выглядит мудрой до тех пор, пока не попадет в трудную или сложную с нравственной точки зрения ситуацию, поэтому на самом деле она не мудра. Точно так же человек, изрекающий расхожие аргументы и в то же время не продумавший их, будет казаться весьма знающим до тех пор, пока мы не обезоружим его несколькими трудными вопросами. Тогда мы увидим, что его знание было лишь видимостью. Хуже всего, по Платону, поступает тот человек, который не пытается постоянно искать истинное благо, поскольку тот, кто не способен объяснить, что делает его счастливым, может, поэтому делать то, что выглядит полезным, но, в конечном счете, является вредным. Он может позволить себе предать убеждения, или отказываться от тяжелой работы, приносящей истинное удовлетворение, или испугаться воображаемого зла бесчестных или позорных дел.

Платон строит свою философскую теорию о видимости и реальности одновременно, исследуя психологию человеческого характера, чтобы создать в своих диалогах галерею достоверных и весьма правдивых портретов. Чтобы пояснить это, вот один пример. В диалоге «Горгий», было трое персонажей, споривших с Сократом. Первый, играющий основную роль – странствующий оратор и учитель Горгий, второй – молодой ученик по имени Полус и третий – горячая голова, блестящий Калликл. Платон видит Горгия как одного из тех порядочных людей, который никогда не совершит ничего бесчестного или безнравственного, но который на самом деле не имеет рационального знания о правильных моральных принципах. Фактически, несмотря на то, что в своей собственной жизни он выступает как человек правильный, его философия является абсолютно ложной. Платон считает Горгия опасным, потому что его ученики стремятся следовать его словам, а не его делам. Вместо того чтобы подражать честной и порядочной жизни Горгия, его ученики слушают его нравственные относительные доказательства и следуют им в судах и в публичной жизни Афин. Платон рисует Горгия человеком, преисполненным самомнения, которого легко поймать на логических противоречиях, но который сам приходит в ужас от мысли, что кто-нибудь использует его философию, чтобы оправдать бесчестное поведение. В диалоге Платон прощает его, поскольку он относится к Горгию как к человеку порядочному и в то же время осуждает его за путаность мыслей. Когда Полус занимает в споре место Горгия, тон разговора немедленно изменяется. Полус – один из тех впечатлительных молодых людей, вставших на ложный путь благодаря утверждениям Горгия, но на которых поведение Горгия в реальной жизни не произвело достаточного впечатления. Полус спорит лучше Горгия, поскольку он, в отличие от Горгия, не ограничен хорошо развитым чувством того, что можно и что следует делать в благопристойном споре. Горгий не может заставить себя сказать что-нибудь ложное только для того, чтобы поставить окончательную точку в споре, но Полус не столь щепетилен. И, тем не менее, после того как он просто повторил те вещи, которые слушал в предыдущем споре, не обладая, однако, глубоким мышлением, был легко побежден Сократом. Но Платон на этот раз позволяет Сократу посмеяться над Полусом, демонстрируя тем самым нравственную оценку, данную соперником, отличающуюся от оценки Горгия. Когда в спор, сменив Полуса, вступает Калликл, между ним и Сократом возникает настоящее противостояние. Калликл, как он говорит, действительно верит в свою правоту, считая, что не существует рациональных универсальных принципов, связывающих слабое и сильное, обычное и необычное в единый образец поведения. Это общее заблуждение (как понимает его Платон) отразилось в беспорядке душевного склада Калликла. Он говорит высокопарными фразами, кричит, наносит оскорбления, теряет всякое достоинство. Короче говоря, его личность – порождение дефекта истинного разума, который содер­жит и его философия. Диалог одновременно становится спором между двумя видами философствования и противостоянием двух личностей. Об истинности позиции Сократа говорит как его спокойствие, ироничное отношение к самому себе, гармония внутреннего мира, так и его сильная аргументация.

Может показаться странным и парадоксальным, что Платон, основываясь на своем философском различении реальности и видимости, считает произведения искусства видимостью, поскольку они уводят от знания и от истинной внутренней гармонии души. Как и певец в притче, Платон выражает свое убеждение в ряде художественных произведений, настолько совершенных, что вни­мание аудитории скорее отвлекается от основной идеи, чем при­ковывается к ней!

Возражения Платона против искусства сфокусировались в двух различных, но связанных проблемах: Во-первых, дает ли нам искусство знание, или оно уводит нас от сущности реальности? и, во-вторых, помогает ли нам искусство в достижении душевного должного гармонического внутреннего порядка, или оно обнажает наши эмоции и мешает человеку руководствоваться разумом? Платон осуждает искусство в обоих случаях. Искусство не столько ведет нас к реальности, сколько уводит от нее, заявляет он, и оно разрушает нашу душевную гармонию вместо того, чтобы способствовать ее становлению. Эти два вопроса об истинности искусства и психологическом воздействии искусства на аудиторию стояли перед всеми философами, занимающимися искусством.

Платон опасался, что искусство уведет нас от реальности вместо того, чтобы вести к ней. Принимая во внимание известность Платона, то, как широко читаются и изучаются его работы и на Востоке, и на Западе, возникает соблазн отвергнуть его опасения как ошибочные. Но остается фактом то, что странным образом собственный успех Платона является доказательством его правоты. Великая сила искусства Платона сделала Сократа бессмертной фигурой западной мысли. Когда мы читаем сегодня «Диалоги», каждый воспринимает Сократа как героя, а его оппонентов – как участвующих в драме злодеев. Это заставляет нас принимать учение Сократа (и Платона) без какой-либо критики и оценки. Другими словами, мы воспринимаем Сократа точно так же, как древние афиняне воспринимали Горгия и других популярных ораторов. Мы попадаем под влияние не аргументов Платона, а его искусства. В общем, мы оказываемся обмануты красотой песни Платона и не можем спокойно и разумно обдумывать его слова. Это и есть та самая опасность, которую Платон видел и о которой предупреждал, когда изгонял деятелей искусства из своей идеальной Республики.³