1khorkkhaymer_maks_stanovlenie_frankfurtskoy_shkoly_sotsial_n-1

Примерно то же самое пытаются проделать относительно Просвещения Адорно и Хоркхаймер. Итак, Просвещение верит что оно – просвещение. Но его необходимо «просветить» относительно самого себя. В случае Просвещенияидеаламиили стандартами, по которым его можно оценивать, являются: ориентация на разум, познание, свободу, мир. Первое традиционное определение Просвещения покажет также, что это мировоззрение противопоставляет себя любого рода иллюзиям, заблуждениям и мифологии и нацелено на их преодоление65. Программа Просвещения – лишение мира чар, разрушение мифов, достижение знания ради его самого.

§ 14. Актуальность «Просвещения»

Возникает, конечно, вполне оправданный вопрос: почему Адорно и Хоркхаймер обращаются именно к концепции просвещения? Очевидно, поскольку считают, что идеалы, сформулированные в этот исторический период, в наибольшей степени имеют отношение в современности. С этим связана и отчетливо заметная двойственность подхода авторов. С одной стороны, им приходится отталкиваться от реально существовавшей эпохи и сформулированных в ней программ. С другой – неизбежным образом трансформировать предмет рассмотрения, – хотя бы уже допуская некоторую универсальность сформулированных в XVIII в. идеалов. Когда Хоркхаймер и Адорно говорят о просвещении, они – вольно или невольно, сознательно или бессознательно – используют также и ту двойственность, которая тесно связана с эпохой Просвещения. С одной стороны, постоянно подразумевается универсальность Просвещения как культурной

71

эпохи, так и в качестве совокупности мировоззренческих идеалов, всеобщая применимость его идей. С другой стороны, «Просвещение» как эпоха воплощалась в множественности национальных традиций, безусловно взаимно влиявших друг друга66, но вместе с тем и развивавшихся по своим особым закономерностям. Поскольку в проблематике Просвещения затронуты также и национальные особенности этого культурного проекта, Хоркхаймер и Адорно отмечают, что именно этот период становится одной из эпох пышного цветения национализма и, в частности, антисемитизма.

Отметим еще одну важную (но уязвимую) сторону рассуждений Адорно и Хоркхаймера. Если некоторую идею судят по тем ориентирам, ценностям, которые должны быть заложены в ней самой, то, разумеется, рассматриваемая идея может вполне «соответствовать» самой себе только в том случае, если способна к достижению этих идеалов или целей. Несложно показать, что эта методика может вообще отказать Просвещению называться «Просвещением» (не важно, с большой или малой буквы) и даже усомниться в его существовании. В этом не было бы ничего опасного, если бы только подобное несуществующее нечто не было бы уже втянуто в исто- рико-философско-культурныеразмышления(какусамих Адорно и Хоркхаймера).

Миф. Столь же осторожным следует быть и с понятием «миф» в трактовке Хоркхаймера и Адорно. Используемое ими понятие «мифа» не следует смешивать с понятием какого-либо не-западного, «примитивного» общества. «Миф» понимается и не как литературный жанр. Понятие мифа основывается на интерпретации некоторых аспектов культуры античного и современного обществ. Миф связан с определенным типом при-

72

обретения знания. Авторы называют ее «анимизмом» и характеризуют как «ложную» систему приобретения знания, включающую в себя элементы невежества и обмана. (Когдажеавторыприписываютмифуещеи«обман»,они, по-видимому, сближают миф с религией.)

Идея в том, что элементы мифологического сознания присутствуютвсовременности,несмотрянапрогресснаукиитехнологий,безусловнонеявляетсяновой.Примерами «заблуждений» современного общества называются и в «Диалектике Просвещения»: оккультизм, астрология67.

Миф и просвещение. Характерно, что миф авторы «Диалектики Просвещения» помещают «внутрь» самого просвещения. Обычно под «мифом» мы понимаем то, что таковым считает просвещение. Однако реальные взаимоотношения между двумя этими неизвестными величинами намного более сложны.

Согласно целям, в соответствии с которыми определяет себя просвещение, можно было бы ожидать, что противоположная просвещению культурная тенденция будет иметь совершенно иные цели. Однако миф, согласно авторам обсуждаемой книги, вообще не преследует никакой системы ценностей, что принципиально отличает его от просвещения. Характерные черты мифа можно определить по контрасту с исходной идеей просвещения. Присущая мифу система приобретения знания связана с другой системой приоритетов: «юность» (противопоставляемая стремлению просвещения к «зрелости»), «социальное господство» (в противоположность «свободе» просвещения), «страх» и «варварство» (в противоположность «миру» просвещения).

Однако центральная и наиболее знаменитая идея «Диалектики Просвещения» заключается в том, что просвещение и миф не отделены друг от друга непроходимой

73

пропастью. Просвещение не только обращается в миф, но, с другой стороны, сам миф «уже есть просвещение». Миф и просвещение одновременно внутренне связаны и находятся в оппозиции друг к другу. Это, в свою очередь, означает, что ни то, ни другое невозможно в «чистом виде». Если просвещение оказывается несостоятельным, оно предстает именно в форме мифа (кстати, нацизм был, по Хоркхаймеру и Адорно, именно «мифом»).

Критикапросвещения.Концептуализируяидеюпросвещения, Адорно и Хоркхаймер верили, что предлагают вариант «имманентной критики», т. е. критикуют просвещение в соответствии с его собственными стандартами и идеалами68. Общая интрига заключается затем в демонстрации того, как – по мнению авторов – просвещение обманывается относительно этой своей собственной природы,превращаясь,такимобразом,вмиф.Болеетого,просвещение по своей природе обречено на подобный регресс в свою противоположность (миф). Также и в этом смысле просвещение и миф «диалектически связаны».

Уже здесь видно, в чем авторы «Диалектики Просвещения» расходятся с традиционным марксизмом, полагавшим, что капиталистическое общество, несмотря на свое стремление к прогрессу, в действительности было обществом социального угнетения, источник которого – преимущественно в экономических факторах. Франкфуртцы приходят к убеждению, что источник социального гнёта лежит, скорее, в неадекватных формах разума.

Одно из направлений критики просвещения вращается вокруг концепции субъективности. Субъект просвещения есть такой субъект, который стремится к системе целей: он стремится к приобретению знания, безопасности, мира. Субъект просвещения есть таковой лишь в

74

той мере, в какой он способен достигать те (просвещенческие) цели. В противном случае он субъект – «мифологический».

Для объяснения того, почему же просвещение должно с необходимостью оборачиваться в миф и для анализа субъективности просвещения Адорно с Хоркхаймером как раз и обращаются к идеям З.Фрейда. Выбор объясняется не только согласием с центральными идеями этого мыслителя. Авторы полагали, что именно Фрейду – поскольку он использует присущий просвещению концептуальный аппарат69 – в наибольшей степени удалось запечатлеть особенности просвещенческой субъективности.

§ 15. Природа и человек

Одна из главных тем «Диалектики Просвещения» – отношения природы и человека, наиболее любимый сюжет для интерпретаций в современной критической литературе. Идеалы и принципы рациональности, по мнению авторов, приводят сперва к усеченному пониманию природы, а затем и к последовательному восприятию ее лишь как объекта подчинения. Подчиняя себе природу внешнюю, человек, в конечном счете, с той же неумолимостью трансформирует и свою собственную, «внутреннюю» природу. По отношению к обоим аспектам «природы» применимо марксистское понятие эксплуатации. Мы вполне могли бы считать, что подоплека подобной проблематизации отношения человека и мира всецело определяется традицией марксизма, если одно из наиболее ранних обращений к этой теме в духе, характерном для Хоркхаймера и Адорно, не было предпринято еще раньше, в немецкой традиции романтизма70.

75

Изложению выводов Хоркхаймера и Адорно относительно отношения природы и человека, предшествует специальная нарративная субстанция – специальное задание рамок для такого отношения, подготовка читателя к восприятию основных выводов. При всей фрагментарности «Диалектики Просвещения» как совокупности философских фрагментов связности рассказа о мифологическом герое должна принадлежать особая роль – она должна стать элементом литературности, привлекательным для читателя, заинтересовывающим его столь же мощно – но все же иначе, – чем критикуемая далее культур-индустрия.

В этом сюжете авторам необходимо решить сразу несколько задач: продолжить развитие исходной идеи об оборачивании Просвещения в свою противоположность; ввести (и обосновать это введение) новую тему природы.

Критика просвещения разворачивается в обращении к античной мифологии, запечатленной Гомером. Авторы «Диалектики Просвещения» полагают, что Одиссея можно воспринимать как образец, «прототип» субъективности просвещения. Его поведение ориентировано на цели, и он – далеко не «спонтанный» герой. Одиссей не просто «бросается» в мир, но преследует определенную систему целей. Как мореплаватель, он стремится к «безопасности» своего корабля и команды – позиция, которую Адорно и Хоркхаймер считают типичной для Просвещения (наличие системы целей, что отличает его от «мифа»). Из нее же они выводят, далее, потребность в «установлении контроля» – над кораблем, командой, самим собой и т. д. Это, в свою очередь, позволяет авторам затронуть тему «инструментального», «функционально-прагматического» подхода Одиссея к миру как к миру объектов.

76

Потребность в самоконтроле означает, что Одиссей постоянно «сдерживает себя». Цена, которую приходится платить за такой тип контроля, необычайно велика. ХоркхаймериАдорноиллюстрируютеенапримереистории встречи Одиссея с сиренами71. Интерпретация этого мифологического сюжета – важное связующее звено в размышлениях критических теоретиков. Одиссей, прототип просвещенческого субъекта, достигает небывалой степени контроля за счет наслаждения. Он, далее, не просто отказывается от наслаждения, но – теряет эту возможность в отношении реальности. Реальность – а под «реальностью» изначально понимается, конечно же, ре- альностьвнешняя,–постепенноперестаетбытьобъектом удовлетворения.Когдажесвязьсреальностьюослабляется или теряется, «теряется» и объект. Он приобретает иллюзорный, мифический характер, и авторы «Диалектики Просвещения» считают возможным говорить о нарциссизме. Иллюзия становится новым источником наслаждения и, соответственно, значения. Иными словами, присущее просвещению стремление к «сильному Я» («Эго») предполагает не менее ярко выраженную тенденцию к «объекту» («Оно», «Ид») – что, в конечном счете, ослабляет само Я. Сильное Эго невозможно реализовать, исключая объект.

Для критики Просвещения авторам необходимо «соединить» Гомера с Фрейдом, т. е. интерпретировать античные мифы с позиции совершено другой культурной установки, «имманентность» которой самой античности доказать не очень просто. Однако именно подобное «соединение» поддерживает впечатление, что в обращении к Просвещению Адорно и Хоркхаймеру удается «имманентная» критика этой культурной эпохи. Только благодаря такому сочленению удается подкрепить тезис о том,

77

что Просвещение «не может соответствовать» своим собственнымидеаламсубъективности.Одновременновэтом обращении к античности, никоим образом не случайном для западноевропейской традиции, авторы надеются открыть какие-либо собственные мифы, которые были бы подобные запоминающимся образцами, найденным Фрейдом у Софокла72.

Таким образом, заблуждение затрагивает сферу собственно Просвещения (просвещения «внешнего»: как государственной политики). Оно переходит из области наслаждения – в область знания. Если это происходит, просвещение начинает перерождаться в миф целиком. «Частичный» миф еще характеризуется способностью производить «объекты желания», «иллюзии». Однако эта способность может быть утрачена. Подавление влечений приводит к атрофии воображения. Однако влечение к «Оно» – хотя и ослаблено – никуда не исчезает. На какой же объект оно теперь обратится в поисках удовлетворения? Удобным вариантом оказывается массивный комплекс «знания», накапливаемый человечеством на протяжении веков. Теперь этот мир знания (в том числе инструментального), науки, технических наработок становится объектом, получать наслаждение от которого субъект постепенно научается73 (а потому для мира знания, для теоретического, могут быть характерны тенденции, обсуждаемые в § 27).

Иными словами: большая скорость (высокая производительность, большая эффективность и т. п.) – перестали быть только параметрами индустриальными. Они превращаются теперь также и в объекты (чувственного) наслаждения. Индустрия стала новым источником наслаждения, что приводит к утрате способности к проведению различий: инструментальное оказывается

78

единственным видом внутреннего или внешнего опыта. Инструментальное, методологическое связывают отношения «кровного родства», а потому просвещение превращается в философию, отождествляющую истину

и средства систематизации [истинностного] знания.

Философия становится гносеологически ориентированной (в чем также усматривается нарциссизм).

В ходе всех этих трансформаций страдает и свобода. Нарциссизм Эго означает, что субъект устанавливает отношения к миру лишь путем контроля и управления миром. В конечном счете всё многообразие связей с миром вырождается в отношения доминирования. Поскольку же «доминирование», «управление» могут рассматриваться в качестве «противоположности» свободе, просвещение, по мнению Хоркхаймера и Адорно, предает свою собственную природу.

Хоркхаймер и Адорно описывают процесс, в котором самость постепенно проходит путь отвлечения – поначалу от внешнего мира как источника наслаждения и смысла. Сосредоточиваясь в результате этого на фантазии, она вскоре ограничивается своим собственным Я. Самость все более становится занята сама собой. Когда доступ к реальности ограничивается, почти всегда проходя через проблемы субъективности и ее продукты, самость начинает относиться к миру почти исключительно в терминах выживания. Но в этом случае все встречающееся в мире оценивается только как потенциальная польза или вред для выживания. Страх за свое собственное существование, за выживание, становится одним из основных чувств74. В своей основе он является страхом инаковости, боязнью отличного от «собственного» Я. Он неизбежно ведет, потому, к агрессии и варварству в отношении этого

79

инакового, Другого75. Оказывается преданным еще один из идеалов (ценностей) Просвещения – мир, безопасность и защищенность человека.

Отказ просвещения от знания, зрелости, свободы, безопасностиимирапредставляетотказотдвижениявперед, прогресса, который, собственно, и является одной из главных целей просвещения. Заблуждение, незрелость, доминирование, страх и варварство составляют особенность мифа, а именно регресса. Просвещение деградировало до мифа.

* * *

Мы уже видели, что связное рассмотрение просвещения и мифа, равно как и внимание франкфуртцев к языку, на обходится без влияния Кассирера. В частности, франкфуртцы разделяют в своей критике религии более общее убеждение, что религия по своей природе родственна мифу (эта идея высказывалась ранее Кассирером и В.Виндельбандом)76.

Впрочем, с течением времени, по мере того как развивается концепция инструментального разума,

Хоркхаймер предлагает еще одну версию инструменталь- ногоразума–наэтотразбезмифаидиалектики.Этопро- исходит лекциях, прочитанных десять лет спустя выхода «Диалектики Просвещения». Вряд ли франкфуртское видениеэтогоисторическогофеноменауспелосущественно измениться за это время. Новый вариант следует, скорее, рассматривать как собственную версию Хоркхаймера, возможно, уже не вполне удовлетворенного пафосной стилистикой «Диалектики Просвещения», избранной под влиянием Т.Адорно, а также и с учетом предпола-

80