Тема 3. Личность преступника

Две великие загадки не дают мне покоя: звезд­ное небо над головой и нравственное чувство внутри меня.

И. Кант

На скамье подсудимых тенью преступника всегда незримо присутствует общество.

Г. Тард

1. Гитин в., Хигир б. Личность преступника

Гитин В., Хигир Б.

Личность преступника28

Миллионы людей живут в одной и той же социальной среде, в одной и той же климатической зоне, имеют один и тот же род занятий, однако лишь сравнительно неболь­шой процент этих людей обладает теми особыми качест­вами, которые реализуются в преступном поведении.

Если подходить к оценке такого человека с позиций норм человеческой цивилизации, выработанных в течение веков и тысячелетий, то можно сказать, что он ненор­мален, что это первобытный дикарь, по какому-то стран­ному капризу судьбы вдруг оказавшийся среди современ­ных людей.

Как писал классик детективной литературы Гилберт Кит Честертон, «воры и грабители — это всего-навсего старые, как мир, самоуспокоенные космические ретро­грады, счастливо наслаждающиеся древней респектабель­ностью обезьян и волков».

Действительно, человек в ходе своего развития давно преодолел и оставил далеко позади звериную агрессию как необходимое условие выживания в юном мире, живущем только лишь по законам грубой силы.

Но агрессия зверя имеет своим мотивом удовлетворе­ние элементарного чувства голода, либо отвоевывание самки у соперника.

Агрессия же человека имеет неизмеримо более широ­кий спектр различных мотивов. Как очень точно подметил известный польский сатирик Станислав Ежи Ленц, «Если тигр убивает сознательно, значит у него проявляется человеческий инстинкт».

В каждом человеке можно обнаружить потенциальную агрессию, но далеко не каждый способен к ее реализации, тем более на уровне, который классифицируется как пре­ступление.

Цивилизованный человек с нормальной психикой обладает прочными внутренними барьерами, надежно сдержи­вающими агрессию. Эти барьеры обусловлены этическими нормами, выработанными многими поколениями развиваю­щейся человеческой общности. Эти барьеры представляют собой не только нравственные и даже не только эмоциональ­ные установки личности; они характеризуются еще и органи­ческим неприятием агрессивно-преступных проявлений.

Исследования показывают, например, что к некото­рым видам пищи, на которые в свое время был наложен коллективный запрет (табу), у человека развивается на­столько сильное эмоциональное отвращение, что оно переходит в сферу физиологии. В этих случаях случайно проглоченная пища, на которую наложено табу, вызывает боль в желудке и рвоту. Подобные же последствия, как рассказывают ветераны Великой Отечественной войны, вызывали у них поражение первого противника во время рукопашного боя.

Табу на убийство себе подобного живет в каждом нормальном человеке, и способность преодолеть этот барьер характерна лишь для душевно больных и для лиц, зараженных ядом преступности.

Некоторые исследователи как прошлого, так и нынеш­него времени утверждали, что преступность есть болезнь, которую необходимо своевременно выявлять и излечи­вать зараженного ею человека.

Можно, конечно, рассматривать проблему и в этом аспекте, считая негативные моральные ориентировки и установки личности некоей заразной болезнью, но тогда нужно было бы признать, что ею может быть инфицирован любой человек, а это далеко не так.

Именно особые свойства, присущие лишь определен­ной группе людей, предопределяют их преступное поведе­ние. Человек, не обладающий этими свойствами, ни при каких обстоятельствах не сможет преодолеть табутивный запрет на, скажем, убийство.

Нормальный человек может убить агрессора, защищая свою жизнь или жизнь близких ему людей, но, во-первых, это может произойти лишь в состоянии крайнего ду­шевного волнения, стресса, который автоматически вклю­чает аварийные системы организма, а, во-вторых, мо­тивом его действий будет отнюдь не убийство человека, а блокирование надвигающейся смертельной угрозы все­ми доступными средствами. Убийство агрессора в этом или так называемого «болевого эффекта».

Когда человек воспринимает сообщение о множествен­ных зверских преступлениях какого-то убийцы-маньяка, то его естественной реакцией будет пожелание как можно более надежной изоляции от общества этого чудовища. Ввиду того, что наше законодательство не предусматривает пожизненного заключения, а, кроме того, убийцу могут признать душевнобольным или адвокаты смогут добиться признания судом некоторых смягчающих обстоятельств, что в итоге не устранит угрозы рецидива его кровавых преступле­ний, в глазах людей единственно надежным средством изоляции изувера будет его физическое уничтожение.

Кроме защитной реакции, это соответствует и чувству справедливости.

Конфуция как-то спросили: «Правильно ли отвечать добром на зло?» Великий философ ответил: «Как можно отвечать добром? На зло отвечают справедливостью, а добром отвечают лишь на добро».

Именно стремлением к наиболее полному удовле­творению чувства справедливо вызвана развязка трагедии У. Шекспира «Макбет», когда главный герой, совер­шивший множество вероломных и кровавых преступ­лений, бьется на мечах с Макдуфом, который пришел, чтобы восстановить попранную справедливость, и они, продолжая сражаться, уходят за кулисы. На смену этому эпизоду приходит другой, замедленный и лишенный ка­кой-либо прямой связи с предыдущим, но когда в конце его выходит Макдуф, в руке которого — отрубленная голова Макбета, зрители с облегчением вздыхают. Спра­ведливость восторжествовала, причем, не на деклари­рованном уровне, а совершенно зримо и определенно. Добро победило зло.

Те же чувства у нормальных людей вызывает и «боле­вой эффект», возникающий вследствие нравственной оцен­ки полученной информации.

Наиболее яркой иллюстрацией «болевого эффекта» может служить один из диалогов главы «Бунт» в романе Ф. Достоевского «Братья Карамазовы». Иван Карамазов рассказывает Алеше, которого можно

«— Мучаю я тебя, Алеша, ты как будто бы не в себе. Я перестану, если хочешь.

— Ничего, я тоже хочу мучиться, — пробормотал Алеша».

И тогда Иван рассказывает о генерале, который на глазах у матери затравил ребенка борзыми собаками, а затем спрашивает:

«— Ну... что же его? Расстрелять? Для удовлетворения нравственного чувства расстрелять? Говори, Алеша!

— Расстрелять! — тихо проговорил Алеша, с блед­ною, перекосившеюся какою-то улыбкой, подняв взор на брата».

Но подобное движение души вовсе не означает, что Алеша Карамазов или кто-либо из зрителей «Мак­бета» непосредственно смогли бы реализовать свои душевные порывы.

Анализируя агрессию и контрагрессию, необходимо брать во внимание не только способность преодоления запретных барьеров, но и такой важный фактор, как мотивация поведения.

Мотив играет огромную роль в оценке тех или иных действий человека. Он формируется на основе потребностей, которые являются исходным пунктом де­ятельности.

Чтобы удовлетворить свои потребности в пище, одеж­де, жилище и т. п., человек предпринимает определенные действия, и это вполне естественно. Но характер этих действий может быть различным в зависимости от мо­ральных качеств того или иного человека.

Если мотивы позволяют понять, почему человек в определенной ситуации поступает определенным об­разом, то потребности раскрывают источники побужде­ний к тем или иным поступкам.

Например, изнасилование и самое куртуазное ухажива­ние могут исходить из одной и той же потребности к сексуальному удовлетворению, однако действия по ре­ализации этой потребности в этих двух случаях совершен­но различны.

Так же потребность в материальном благополучии может реализовываться либо посредством упорного тру­да, либо насильственно-корыстных действий.

Еще одним фактором, определяющим поведение человека, является интерес.

Предмет потребности и предмет интереса далеко не всегда совпадают.

Например, интерес, побуждающий человека совершать акт изнасилования, может принципиально отличаться от сути потребности в сексуальном удовлетворении. Его могут формировать и комплекс неполноценности того или иного субъекта этого вида преступного поведения, и за­висть к более удачливому сопернику, обладающему дан­ной женщиной, и чувство мести, и инстинкт разрушения, и азарт преодоления сопротивления жертвы.

Как отмечают исследователи, в частности Д. Кикнадзе, «потребность только тогда порождает интерес, когда ее удовлетворение встречает затруднения в силу каких-либо субъективных или объективных факторов. Беспрепятствен­ное удовлетворение потребности не порождает интереса».

Совокупность различных факторов, воздействующих на поведение человека, преломляется в его сознании и при­обретает функцию мотива в зависимости от тех или иных особенностей личности.

К примеру, классовая ненависть сельских люмпенов побуждала их насиловать жен помещиков при разграбле­нии их усадеб как во времена Французской, так и Октябрь­ской революции в России.

Как видим, мотивы преступлений гораздо разнообразнее стандартного набора стимулирующих их потребностей.

Спектр мотивов убийств ещё более широк, чем спектр мотивов изнасилований, что подтверждается анализом наиболее сенсационных убийств, нашедших свое отраже­ние в истории криминалистики.

Первым из зафиксированных насильственных преступ­лений является убийство Авеля Каином.

Мотивом этого убийства была зависть.

Согласно Библии, Господь благосклонно принял дар пастуха Авеля и «не призрел» дар земледельца Каина. И тогда Каин завлек своего брата в поле и убил его.

«И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю, разве я сторож брату моему?»

Как видим, здесь не наблюдается даже элементарного раскаяния. И поныне всех, совершивших умышленное убийство, называют Каинами, а особые свойства личности подобных людей называют «каиновой печатью».

Представляет особый интерес и второе библейское убийство, совершенное праправнуком Каина — Ламехом.

«И сказал Ламех женам своим: «Ада и Цилла! Послу­шайте голоса моего, жена Ламеховы! Внимайте словам моим: я убил мужа язву мне и отрока в рану мне».

Здесь уже есть признание в совершенном злодеянии, и даже с оттенком самодовольства. Множество исследова­телей в разные времена ожесточенно спорили по поводу этой жизнерадостной нотки в признании Ламеха, но к еди­ному мнению так и не пришли. Британская энциклопедия, например, полагает, что это — «ликование по поводу кровной мести». Но это лишь предположение.

Что же касается мотивов этого убийства, то здесь едва ли можно предположить корысть, зависть или мужскую ревность.

Многочисленные убийства, совершенные в 1674— 1679 гг. парижской отравительницей мадам де Хайе Войсин, являются убедительным примером заказных преступ­лений. Мадам Войсин, нанимаемая своими знатными заказчицами, устраняла с их пути престарелых или слиш­ком несговорчивых мужей, как правило, располагающих значительными средствами, которые затем доставлялись их женам по наследству…

В 1849 году профессор Гарвардского университета Джон Уэбстер убил своего коллегу доктора Паркмана на том основании, что не желал возвращать ему деньги, взятые в долг под расписку.

Мисс Маделейн Смит, дочь архитектора из Глазго, в 1857 году отравила мышьяком своего возлюбленного, клерка торгового дома Пьера Л'Анжелера, чтобы избе­жать огласки их не слишком платонических отношений перед ее вступлением в брак с преуспевающим торговцем.

Сенсационное убийство двух сестер, Карен и Анет Кристенсен, совершенное в 1873 году неким Луи Вагнером на острове Сматти-Ноус близ побережья Новой Англии, имело своими мотивами как примитивную корысть, так и сложный букет разрушительных стремлений бродя­ги-неудачника уничтожить добропорядочный и устояв Потрясшие весь цивилизованный мир многочисленные убийства, совершенные в 1873 году близ Индененденса (США) Кейтом Вендором и его семьей, были продик­тованы сугубо корыстными мотивами: они убивали оста­новившихся в их доме одиноких путников с целью присво­ения их денег.

Но были исключительные случаи, когда жертвами этой семьи становились нищие бродяги. Здесь уже имело место садистское удовлетворение жажды убийства как такового. Видимо, семья Бендеров, отбросив за­претные барьеры, уже не могла остановиться на своем гибельном пути.

В 1882 году старая дева Элоди Менетре имела трагиче­скую неосторожность взять себе в компаньонки шестиде­сятилетнюю Ефразию Мерсиер и поселить ее в своем парижском особняке.

Через некоторое время мадемуазель Менетре была убита, а ее тело закопано в саду. Следствие выяснило, что убийство совершила Ефразия Мерсиер в целях завладения имуществом своей благодетельницы.

Мотивы многочисленных нераскрытых убийств, совер­шенных в 1888 году печально известным Джеком Потрошителем, так и остались следственными версиями, боль­шинство из которых сходилось на том, что эти чудовищ­ные злодеяния — дело рук какого-то сумасшедшего, который хотел отомстить проституткам (все убитые жен­щины были проститутками) за то, что заразился от них венерической болезнью.

Тридцатидвухлетняя Лиззи Борден, набожная и бла­гообразная, в 1893 году стала самой знаменитой жен­щиной Америки, будучи обвиненной в зверском убийстве своего отца и мачехи. Мотивом этого преступления был внезапно проснувшийся в Лиззи садистский инстинкт.

Мотивом нашумевшего в 1904 году убийства букмеке­ра Цезаря Янга его возлюбленной Нэнси Паттерсон было стремление воспрепятствовать его респектабельной жизни с законной женой.

Кстати, в первой четверти нашего столетия убийства, имеющие своим мотивом ревность, были самой рас­пространенной группой тяжких насильственных престу­плений.

Одной из основных причин подобных семейных траге­дий было нежелание мужа допускать того, чтобы его жена ушла от него и начала более счастливую семейную жизнь с другим мужчиной. Здесь срабатывал принцип «Если не мне, так никому». Этот же мотив в некоторых случаях руководил поступками и убийц-женщин.

Впрочем, в чистом виде такой мотив встречался (и встречается в настоящее время) не так часто, сплетаясь с корыстными мотивами. Ведь развал семьи, как правило, влечет за собой и раздел имущества, а этого та или другая сторона конфликта всячески старается избежать.

В начале века криминологи отмечали, что корыстные убийства занимали второе место после убийств из ревности. При анализе этой группы преступлений различались две основные категории: убийства, со­вершенные профессионалами и случайными в кри­минальном мире людьми.

Убийства, относящиеся к первой категории, также неоднородны по своим характеристикам.

Некоторые из них имеют как бы случайный характер. Вор-профессионал проникает в дом и сталкивается с хозя­ином или сторожем. Чтобы избежать разоблачения и до­биться конечной цели своей воровской экспедиции, пре­ступник совершает убийство, ранее им не планируемое. Как правило, у него нет с собой оружия, и он пользуется подручными средствами.

Нередки случаи убийства при дележе группой воров своей добычи. Это бывает либо спонтанно вспыхнувшая ссора, либо заранее запланированное устранение лишних претендентов на часть добытых ценностей.

Но основной целью корыстных убийств, совершенных профессионалами, является лишение человека жизни, что­бы овладеть его имуществом. В этом случае убийство уже носит случайный характер. Оно становится хорошо проду­манной составной частью общего плана преступления.

Субъектами второй категории убийств, совершенных непрофессионалами, зачастую выступали мелкие торгов­цы и ремесленники, ходившие от села к селу и останавлива­ющиеся на ночь в доме какого-нибудь зажиточного кре­стьянина. Ночью хозяина дома убивали и уходили, унося с собой его деньги и прочие ценности.

Иногда корыстные убийства совершали проигравшие­ся картежники, соседи по квартире и нищие.

Преступления, основным мотивом которых является месть, тесно смыкаются с корыстными, потому что месть в значительном количестве случаев бывает вызвана дейст­виями жертвы по разделу имущества, изменению ранее написанного завещания и т. п.

причиненное убийце его жертвой (кража, поджог, изби­ение, убийство родственника).

Анализировался криминологами и такой мотив, как убийство из мести за отказ вступить в извращенные сексуальные отношения или за принуждение к ним.

Описывался случай, когда 55-летний отец, живя в од­ном доме со своей семнадцатилетней дочерью, принудил ее вступить с ним в сексуальные отношения под угрозой изгнания. Некоторое время дочь уступала его притя­заниям, а затем, познакомившись с молодым человеком, просит отца благословить их брак. Отец благословляет, но с условием, что она, выйдя замуж, будет поддерживать с ним прежние отношения. Дочь соглашается, но, выйдя замуж, отказывается от встреч с отцом, за что тот убивает ее.

А две молоденькие служащие одного учреждения убили старика-сторожа, который путем шантажа принуждал их вступать с ним в извращенную сексуальную связь.

Убийства в драке не имели (как не имеют и в настоящее время) определенных мотивов. Эти мотивы заменяют алкоголь, который является неизменным спутником всех убийств этой категории.

Сейчас, в конце XX века, основные мотивы тяжких насильственных преступлений, в принципе, не изменились по сравнению с главными мотивами подобных преступле­ний образца 10-х — 20-х годов. Это по-прежнему корысть, ревность и месть.

Наше время характеризуется волной заказных убийств, мотивы которых, впрочем, не оригинальны.

Растет число убийств, совершаемых в сфере семейно-бытовых отношений. Криминологи отмечают, что их характерные черты — жестокость и изобретатель­ность.

В июне 1993 года, например, в Харькове разыгралась кровавая драма, потрясшая даже видавших виды кримина­листов. В одной квартире, расположенной в центральном районе города, было обнаружено шесть трупов с многочи­сленными ножевыми и огнестрельными ранениями. Ими оказались: хозяйка квартиры, две её дочери, два малолет­них внука и зять. Расследование показало, что это зверское преступление совершил второй зять хозяйки квартиры. Мотив — ревность. После ссоры он, пользуясь охот­ничьим ножом и ружьем, убил вначале свою жену и сына, а Затем и остальных членов семьи.

Убийц характеризует не только повышенная агрессивность, но и какое-то высокомерное пренебрежение нор­мами жизни человеческого общества. Действительно, что­бы решиться на такой шаг, как убийство, нужно обладать достаточно сильной волей и осознанным чувством превос­ходства над общепризнанными нормами бытия. Это чув­ство, конечно, никакими соображениями не может быть оправдано, но, тем не менее, оно должно присутствовать при волевом решении такого масштаба.

Человек жалкий, безвольный, неуверенный в себе едва ли найдет в себе силы так дерзко бросить вызов основным завоеваниям цивилизации.

В этом отношении примечателен рассказ Джека Лон­дона «Убить человека», который заканчивается так:

«Воцарилось молчание, во время которого мужчина не сводил с женщины глаз. Он, казалось, изучал ее и прини­мал какое-то решение.

— Продолжайте, — настаивала она. — Скажите еще что-нибудь.

— Да, мэм, скажу. Обязательно скажу. Вы знаете, что я собираюсь сделать? Я поднимусь со стула и пойду к двери. Я отнял бы у вас револьвер, но вы можете сделать глупость и отпустить курок. Ладно, оставлю его вам! А жаль, револьвер хороший. Да, так я пойду прямо к двери. И вы не будете стрелять. Чтобы убить человека, необходимо мужество, а у вас его нет. Ну, теперь приго­товьтесь и посмотрим, можете ли вы выстрелить. Я не причиню вам никакого вреда и уйду через эту дверь. Я ухожу...

Не спуская с нее глаз, он оттолкнул стул и встал. Курок наполовину поднялся. Она смотрела на револьвер и он тоже.

— Нажимайте сильнее, — посоветовал он, курок еще и до половины не дошел. Ну-ка, попробуйте убить челове­ка! Убейте человека, сделайте в нем дыру величиною с кулак, чтобы его мозг брызнул на ваш пол. Вот что значит убить человека.

Курок поднимался толчками, но медленно. Человек повернулся спиной и не спеша пошел к двери. Она подняла револьвер, целясь Люку в спину. Дважды курок поднимал­ся, но нерешительно опускался вниз.

У двери Люк еще раз повернулся, прежде чем уйти. Презрительно усмехаясь, он тихо, с расстановкой, произ­нес отвратительное ругательство, вложив в него всю ненависть к этой женщине».

Да, для совершения подобного деяния мало злобы, ненависти, агрессивности, нужна еще и какая-то особая решимость, способная преодолеть, смести все внутренние и внешние преграды на пути к ужасной цели — убийству человека.

Что может способствовать возникновению такой решимости?

Прежде всего, неприятие социальных норм, отстраненно-нигилистическое отношение к ним и явно завышенная самооценка.

Преступник сознательно ставит себя вне общества. Вся его деятельность направлена на борьбу с этим обществом, члены которого так или иначе включены в процесс созида­ния, даже подчас не осознавая этого.

Преступник же вполне осознанно направляет свою деятельность не на созидание, а на разрушение. Он нахо­дится в состоянии постоянной войны с обществом, войны, в которой перевес сил явно не на его стороне. Преступник поддерживает и укрепляет свой боевой дух презрением к противнику, постоянным самоутверждением, культиви­рованием в себе дерзкой агрессивности.

Но эти стрелы, посылаемые в противника, рикошетом возвращаются к нему, сея в душе неуверенность и тревож­ность, которые делают его импульсивным и ранимым. Это закономерный и неизбежный процесс.

Это стимулирует развитие комплекса неполноценно­сти и одновременно стремление любыми способами его преодолеть. Это стремление, как правило, реализуется в насильственно-преступных действиях.

Тревожное состояние формирует в душе ситуацию, подобную той, когда пассажиры тонущего корабля, стремясь поскорее занять места в спасательных шлюпках, давят, сминают друг друга, охваченные безумием паники. Им уже нипочем нравственные нормы, запреты, их толкает вперед животный страх, возвышающий инстинкты над разумом.

Стремление преступника любой ценой занять желаемое место в жизни, утвердиться в ней, в своем мировосприятии, дает ему ту степень решимости, когда он разрушает и свои внутренние табу, и законы окружающего мира.

Презирая продуктивный труд, преступник одновремен­но ощущает и свою неспособность к нему, свою ущерб­ность в сравнении с другими нормальными людьми, и он компенсирует эту ущербность ненавистью к ним, пренеб­режением к их интересам и самой жизни.

Не будем спорить о том, что такое преступление — болезнь или иное отклонение от нормы.

Одно можно сказать с полной уверенностью: если можно под влиянием какого-то стечения обстоятельств украсть, скажем, буханку хлеба, то нет таких обстоя­тельств, которые могут заставить нормального человека пойти на умышленное убийство. Это не просто то или иное действие, а свойство души, и люди, обладающие этим свойством, подобны лишь раковым клеткам.

Королева детектива леди Агата Кристи писала о них так: «Можно бы воздержаться от выражения своего отношения к убийцам, но, по-моему, они — проклятие для общества: они приносят исключительно ненависть и извле­кают из нее максимум возможного. Готова поверить, что убийцы ступили на свой путь из-за врожденной бездар­ности и поэтому, вероятно, заслуживают сострадания; но если даже из-за бездарности, то, мне кажется, пощады они не заслуживают — убийцу стоит щадить не больше, чем мужчину, который неверной походкой направляется из средневековой зачумленной деревни в соседнюю и путает­ся там с невинными здоровыми детьми. Невиновные должны быть защищены, им обязаны дать возможность жить в мире и любви с соседями»…