1. Люди используют как цифровой, так и аналоговый способ коммуникации

Слова, их написание, называние вещей, явлений и пр.— это цифровая коммуникация. Она не имеет сходства с обозначаемым. Почему к-о-р-о-в-а — это корова? Никакого сходство с реальным животным. В цифровом коде даже петухи разных стран кричат по-разному, хотя понятно, что звук-то они издают один и тот же, а язык «оцифровывает» этот звук по-своему. Коммуникации с по­мощью слов в истории человечества придается огромное значение. «В начале было слово». Способность пользоваться цифровой ком­муникацией отличает человека от животных. И.П. Павлов называл это второй сигнальной системой. Первая сигнальная система — это и есть аналоговая коммуникация. Ею пользуются все теплокров­ные. Это невербальная коммуникация во всех ее формах. Она очень надежная, универсальная. Например, и собака, и кошка, и даже птица, я уж не говорю о младенце, умеют прижиматься к объекту, дающему ощущение безопасности, и этим выражать любовь и привязанность. Эти знаки все понимают безошибочно. Удачный пример по психологии межличностных коммуникаций — когда мы смотрим фильм на незнакомом языке, то не понимаем ни слова, но содержание примерно ясно из зрительного ряда, из контекста с помощью аналогового языка. Вообще аналоговая коммуникация — потрясающе интересный процесс. Один пример: в ней нет отрицания в том виде, в котором оно присутствует в язы­ке. И в то же время оно есть. Животные играют, по виду это как бы драка, но это игра, хотя все телодвижения очень похожи. В своем исследовании этологи показали, что игра от драки отличается незавершенностью действий. Как бы кусают, но не прогрызают. А как они узнают, как договариваются, что это будет игра?

В разных областях человеческой деятельности преобладают разные языки. Академическое общение, жанр доклада, диплома­тические переговоры — это царство слов. Извиваться, размахи­вать руками, кричать считается дурным тоном. Флирт, ухажи­вание, любовь, драка, сражение, общение с младенцем, с тяжело больным человеком, с человеком в страдании, в горе — это сфера аналогового языка. Все, что сконструировано человеком и для человека, вся социальная реальность основана на цифровом языке, на словах. Чем сложнее социальные конструкты, тем более условный цифровой язык используется.

В тех случаях, когда общение имеет прямое отношение к эмоциональному взаимодействию, оно становится более ана­логовым. В общении оба языка сочетаются и дополняют друг друга. Лет 30 назад большой популярностью пользовалась юмо­реска. В стране был тотальный дефицит продуктов. Хороший выбор был в так называемых распределителях, куда имели до­ступ немногие «избранные». Одному человеку, не «избранному» очень повезло, он попадает в такой закрытый распределитель и по списку выбирает себе продукты. Служитель распредели­теля задает ему только один вопрос «Сколько?» А простаку не верится, что можно сколько угодно и всего.

• Осетрины можно?

• Сколько?

• А сколько можно?

• Сколько?

Понятно, что среди посвященных диалог был бы другим — обозначение товара и количества, и все. Служитель в цифровом поле, а,счастливец в эмоциональном. Они плохо понимают друг друга.:'В аналоговых «высказываниях» нет точности, многие сигналы нуждаются в пояснениях. Слезы горя или радости? Сжатые кулаки от сдерживаемой агрессии или от смущения? Прояснить ситуацию может цифровой текст. Словесные выска­зывания отражают эмоциональные состояния очень приблизи­тельно. Они тонко передают смысл, но довольно грубо — оттенки взаимоотношений.!В прекрасном фильме «Развод по-италь­янски» влюбленная жена постоянно спрашивает мужа: «Ты меня любишь?», он устало отвечает: «Да, дорогая». Понятно, ей этого недостаточно, потому что высказывание не подкреп­лено аналоговым текстом. Тогда жена спрашивает: «А как ты меня любишь?» Трудности перевода с одного языка на другой возникают постоянно. У людей серьезный роман, и они хоте­ли бы провести жизнь вместе. Жениться или нет? Ухаживание, любовные отношения — аналоговое поле. Оформление брака, брачный контракт — цифровое поле. Трудность этой ситуации определил Джей Хэйли: люди не могут понять: они вместе, по­тому что так они хотят или потому что они должны. Аналоговое высказывание отражает внутреннее состояние говорящего и мо­жет противоречить цифровому тексту. В такой противоречивой ситуации мы бываем очень часто.

Пример патогенного противоречивого сообщения описала группа Грегори Бейтсона (2000).

Они наблюдали семьи детей, которые страдали шизофре­нией, и обнаружили некий стереотип взаимодействия, который они назвали double bind («двойная связь», у нас принят термин «двойная ловушка»)./Это постоянно поступающее к ребенку неконгруэнтное сообщение в ситуации, когда он не может выйти из общения.

Г. Бейтсон (2000) приводит другой пример: в больнице на­ходится мальчик, страдающий шизофренией, к нему приходит мама. Она сидит в холле. Он выходит к ней и садится рядом, близко. Она отодвигается. Он замыкается и молчит. Она гово­рит: «Ты что же, не рад меня видеть, что ли? — и добавляет.—Ты не должен стесняться своих чувств, дорогой». Вот что происхо­дит: на одном коммуникативном уровне она ему показывает, что хотела бы увеличить дистанцию, при этом на вербальном уровне она ничего подобного не делает. А когда он реагирует на невер­бальный уровень, он получает осуждение, негативную реакцию. И выйти из общения, т.е. покинуть родителей, ни один ребенок не может. Чем меньше ребенок, тем труднее ему вообще помыс­лить о выходе из этого поля, потому что он жизненно зависит от родителей. Кроме того, он к ним просто всегда привязан. Что бы ни делали родители, ребенок до определенного возраста к ним полностью привязан эмоционально. Получается двойная ловушка.

На вербальном канале — одно сообщение, на невербаль­ном — другое, и всегда — отрицательная реакция на ответ. В принципе таких двойных ловушек в нормальных семьях очень много, и в обычном общении ни к каким патологическим последствиям они не приводят.

Понятно, что когда сообщение неконгруэнтно, то вы не можете в принципе выбрать, на какой канал реагировать. Это ситуация, когда выбор никогда не является правильным.

Раньше считалось, что когда ребенка постоянно погружают в ситуацию двойных ловушек, т.е. он не может выйти из этой ситуации, он не может быть адекватен, потому что сообщения постоянно противоречат друг другу, и единственное, что он может,— это аутизироваться, и в дальнейшем наступает психоз. В те годы вообще было очень много идей о том, что шизофрения порождается воспитанием. Сейчас ситуация представляется более сложной, учитывается гораздо больше факторов, нельзя однозначно сказать, что патология может быть чем-то порож­дена. Возникают определенные реакции. В принципе в течение своего взросления ребенок, как правило, выдает весь спектр реагирования. Если это ребенок здоровый, то у него арсенал поведенческих средств огромный, но остаются только те, кото­рые подкрепляются. И если какие-то его реакции вплетаются н семейную жизнь, они стабилизируются и в дальнейшем со­храняются.