11. Вероисповедные реформы Николая II (нач. XX в.)

В нач. XX в. в правительственных кругах в связи с резким ослабле­нием влияния Победоносцева на государственную политику при но­вом императоре Николае II возобладала точка зрения о необходимо­сти модификации государственно-вероисповедных отношений с уче­том изменявшегося социально-экономического и политического климата в стране. Особому совещанию Комитета министров во главе с его председателем С. Витте было предписано пересмотреть узако­нение о правах раскольников и неправославных исповеданий. Резуль­татом этой работы явился императорский указ от 17 апреля 1905 г. «Об укреплении начал веротерпимости», отменивший запрет на вы­ход из православия и иные гонения за веру. Всем лицам, причислен­ным к официальной Церкви, но реально исповедующим иную рели­гию, официально разрешалось (вместе с детьми до 14 лет) переходить в то вероисповедание, которого они придерживаются сами или кото­рому следовали их предки.

В 1905-1907 гг. в католичество перешли свыше 170 тыс. чело­век из числа бывших униатов, воссоединенных при Николае I с пра­вославной Церковью, 36 тыс. насильственно крещенных башкир и та­тар вернулись в ислам, около 10 тыс. человек перешли в протестант­ство. Участились переходы в старообрядчество и сектантство.

Религиозным объединениям при наличии руководителей пре­доставлялось право регистрации; верующим разрешалось объеди­няться в религиозные братства, строить молитвенные дома, издавать религиозную литературу. Инославное (христианских неправославных конфессий) духовенство освобождалось от воинской повинности. Свобода вероисповедания была подтверждена изданными 23 апреля 1906 г. «Основными законами Российской империи» (ст. 39).

Специальные пункты указа касались старообрядцев и сектантов, получивших право совершения общественных богослужений и строительства храмов по правилам, принятым для «иностранных ис­поведаний». Был признан статус старообрядческих духовных лиц, названных «настоятелями» и «наставниками», а «всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви Православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправ­ляют свое богослужение по старопечатным книгам», взамен «расколь­ников» присваивалось наименование «старообрядцев». В последующем был определен порядок уч­реждения старообрядческих общин. Они получили право юридичес­кого лица, благодаря которому последнее предреволюционное деся­тилетие стало временем расцвета культурно-религиозной и обще­ственной жизни русских старообрядцев.

Манифест не решал, однако, главной задачи реформирования синодальной модели государственно-вероисповедных отношений — освобождения православной Церкви от опеки и контроля со стороны государства и предоставления ей полной свободы в решении собствен­ных дел. Дискуссия по ключевому вопросу государственной веро­исповедной политики развернулась между Витте и Санкт-Цетербургским митрополитом Антонием, с одной стороны, и Победоносцевым — с другой. Реформаторы критиковали петровские преобразования за нарушение равновесия церковной и государственной жизнедеятель­ности, в результате которого Церковь «подпала под мертвящее вея­ние сухого бюрократизма». «Церкви необходим союз с государством,— писал Витте императору в записке «О современном положении православной Церкви» в фев­рале 1905 г., - но условия союза между тою и другою стороною долж­ны быть составлены так, чтобы не ослаблять самодеятельности ни цер­ковного, ни государственного организма». Подчеркивая что несвобода делает Церковь бездейственной, Витте предлагал об­ратиться к прежним каноническим формам церковного управления возвратив в церковную жизнь прежде всего принцип соборности. Вит­те также считал необходимым в первую очередь обновить приходскую жизнь, материально обеспечить духовенство, децентрализовать управ­ление и преобразовать духовные школы.

Не сумев предложить реальную консервативную альтернативу обновлению вероисповедной политики, 78-летний К. Победоносцев после выхода в 1905 г. знаменитого Манифеста 17 октября, провоз­гласившего гражданские свободы и создание Государственной Думы, ушел в отставку, что открыло путь дальнейшим преобразованиям. На его место был назначен князь А.Д.Оболенский, личный друг Витте и поклонник философии Вл.С.Соловьева, сосредоточившийся на подготовке Поместного Собора. В январе 1906 г. для этого было уч­реждено Особое (Предсоборное) присутствие под председательством упомянутого митрополита Антония, один из отделов которого зани­мался рассмотрением прерогатив государственной власти в церков­ном управлении. С 1912 г. работу продолжило Предсоборное совеща­ние, однако к 1917 г. подготовка к Собору так и не была завершена: сказались, с одной стороны, нерешительность власти в условиях на­растания революционного кризиса, а с другой — отсутствие общей концепции законодательства в вероисповедной области.

Попытку сформулировать такую концепцию предпринял премьер-министр П.Столыпин в связи с законодательной деятельностью Государственной Думы. В своем выступлении во Второй Думе в мар­те 1907 г. премьер выдвинул основные задачи развития вероисповедного законодательства, вытекавшие из положений указа о веротер­пимости от 17 апреля 1905 г. В частности, он отметил необходимость законодательного закрепления исторической связи Российского го­сударства и православной Церкви, так как государство «не может отойти от заветов истории, напоминающих нам, что и во все времена и во всех делах своих русский народ одушевлялся именем Правосла­вия», хотя преимущества православной Церкви «не должны нарушать прав других исповеданий и вероучений».

Эти положения были конкретизированы в речи Столыпина о вероисповедных законопроектах в мае 1909 г. в Третьей Думе. По его словам, государство, не вмешиваясь в канонические и догматические вопросы, «оставляет за собою и право, и обязанность определять по­литические, имущественные, гражданские и общеуголовные нормы, вытекающие из вероисповедного состояния граждан», а также «согла­совывать интересы вероисповедной свободы и общегосударственные интересы с интересами господствующей первенствующей Церкви и с этой целью должно входить с нею по этим вопросам в предваритель­ные соглашения». Государство, на взгляд Столыпина, не может вводить каратель­ные нормы за отпадение от господствующей Церкви, ибо это не соот­ветствовало бы «духу начал вероисповедной свободы». Вместе с тем в России невозможно официальное признание вневероисповедного состояния, ибо тогда «отпадет один из главнейших при­знаков государства христианского», а потому «задача состоит не в том, чтобы приспособить православие к отвлеченной теории свободы совести, а в том, чтобы зажечь светоч вероисповедной свободы совести в пре­делах нашего русского православного государства».

Таким образом, Столыпин предлагал законодательно закрепить и защитить правовыми механизмами гармоничное сочетание сохра­нения православных основ российской цивилизации с эволюцион­ным расширением границ религиозной свободы. Однако эта концеп­ция не нашла поддержки у думских депутатов и была подвергнута ожесточенным нападкам как справа, так и слева. В 1912 г., уже по­сле гибели реформатора, пакет из семи вероисповедных законов был отозван правительством из Государственной Думы, в результате чего возможность оптимального решения проблемы вероисповедного за­конодательства была упущена.<…>

Источник: Логинов А.В. Власть и вера: государство и религиозные институты в истории и современности. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2005. – с.408-412.