Презумпция невиновности Сборник

Бюллетень МАСП 2011 ¹ 1 (5)

сформулированы общеправовые и конститу- ционно-правовые предпосылки.

Поэтому сама идея работы, направленная на воплощение в законодательстве и практике его применения правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, заслуживает безусловной поддержки. Суть этих позиций состоит в том, что при обеспечении процессуальных гарантий лицам, чьи права и законные интересы затрагиваются в ходе уголовного судопроизводства, необходимо исходить не только из формального наделения их соответствующим процессуальным статусом, но и прежде всего из сущностных признаков, характеризующих их фактическое положение. Учи- тывая, что данные правовые позиции не полу- чили не только прямого закрепления в УПК Российской Федерации и полноценной реализации в правоприменении, но и, на наш взгляд, все еще являются недостаточно осмысленными в юридической теории, следует признать действительно большое практическое и теорети- ческое значение представленного диссертационного исследования. Такой подход обеспечи- вает также комплексный характер исследования проблемы и позволяет создать новый уровень теоретических обобщений для ее разрешения в законотворческой и правоприменительной практике. Автор выявляет все возможные проявления фактической обвинительной деятельности и соответственно все возможные «фактические» статусы лиц, нуждающихся в процессуальных гарантиях.

Подавляющее большинство положений и выводов соискателя заслуживают одобрения и поддержки, в частности, освещение тенденции возрастания неофициального (теневого) уголовного преследования, осуществляемого до возбуждения уголовного дела (с. 10, 21 автореферата), понятие обвинительной деятельности (с. 8), использование модернизированного института уведомления о подозрении в преодолении разрыва между фактическим и процессуальным положением, попытка выделения базовых (единых и универсальных) прав лиц, подвергаемых уголовному преследованию (с. 15–16, 21, 22), предложения о регламента-

ции возбуждения дела частного обвинения (с. 23) и др.

Работа представляет собой завершенное, логически структурированное произведение. Автор последовательно формулирует задачи исследования и, судя по автореферату, достаточно успешно их достигает. Выводы исследования опираются на значительную эмпири- ческую базу, что подтверждает их достоверность. Работа изложена прекрасным академическим языком, четко и по существу показывающим сущность ее положений и высокий уровень квалификации автора.

Основные положения работы полно отражены в 12 публикациях автора.

Содержание работы полностью вписывается в заявленную научную специальность.

Вместе с тем одно положение работы вызывает принципиальные возражения. На с. 9

è19 автореферата автор правильно указывает, что расширению способов приобретения фактически преследуемым лицом процессуальных прав подозреваемого препятствуют санкции, применяемые к сотрудникам правоохранительных органов за якобы необоснованную постановку лиц в положение подозреваемых, т. е. за необоснованное уголовное преследование. Это одна из причин стремления должностных лиц вывести из процессуальной сферы фактическую обвинительную деятельность, что ведет к упразднению правовых гарантий, мер процессуального контроля

èв целом к нарушению режима законности. В этой связи автор выявляет противоречие между действующим институтом реабилитации (который впоследствии и влечет применение указанных санкций к должностным лицам) и потребностями формализации фактического уголовного преследования. Однако при этом, на наш взгляд, допускается ошибка, связанная с подменой тезиса. Автор концентрирует свое внимание уже не на санкциях, применяемых к сотрудникам органов уголовного преследования, в связи с реабилитацией, а на самом институте реабилитации. На с. 9 автореферата прямо указывается, что «действующий институт реабилитации… не согласу-

ется с заявленной охранительной целью уголовного судопроизводства и сдерживает объективизацию подозрения в ущерб законным интересам фактически преследуемого лица». В результате данной ошибки автор предлагает свое решение проблемы — ограничение оснований и объема реабилитации. По его мнению, «право на реабилитацию не должно возникать у подозреваемых, не подвергнутых мерам уголовно-процессуального принуждения». Такой подход, на мой взгляд, недостаточно обоснован и не согласуется с теми конституцион- но-правовыми предпосылками, на реализацию которых направлена вся диссертация.

По логике соискателя, если лицо подвергли личному обыску или предъявили для опознания как предполагаемого преступника, то, поскольку данные действия формально не относятся к мерам принуждения, данное лицо не должно иметь право на реабилитацию, т. е. права на возмещение морального и материального вреда. Между тем, как указывал Конституционный Суд Российской Федерации, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность может подтверждаться проведением в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.) и иных мер, предпринимаемых в целях его изобличения или свидетельствующих о наличии подозрений против него (Постановление от 27.06.2000 ¹ 11-П) и поэтому данное лицо, как фактически нуждающееся в правовых гарантиях, не должно их лишаться.

Право на реабилитацию (возмещение вреда, причиненного незаконными действиями должностных лиц) гарантировано самой Конституцией Российской Федерации так же, как и право на защиту от обвинения. Право на реабилитацию, одна из правовых гарантий, вместе с другими подобными гарантиями должно предоставляться лицам, нуждающимся в нем, т. е. исходя из их фактического, а не формального правового положения. Кроме того, формализация фактической обвинительной деятельности (что предлагает автор диссертации, в частности путем расширения института уведомления о подозрении), обеспечивая права

заподозренных лиц на защиту, сама по себе не только не исключает правовосстановительные возможности, но даже предполагает повышение эффективности данных восстановительных механизмов.

Представляется, что разрешение указанного автором противоречия не должно осуществляться за счет ограничения одного конституционного права граждан (право на возмещение вреда) в пользу другого права (право на защиту от обвинения).

Второе замечание связано с недостаточ- ной разработанностью понятия базовых прав лиц, подвергаемых уголовному преследованию (о таких правах автор говорит на с. 11, 15, 21 автореферата). Сама по себе идея выделения подобных прав является перспективной: если есть некий единый статус подвергаемого преследованию лица (как имеющего формальное процессуальное положение, так и не имеющего его), то логично предположить наличие у этого единого статуса общих, базовых, универсальных прав, которые должны предоставляться каждому лицу, в отношении которого осуществляется любая обвинительная деятельность. Однако автор не показывает, по каким критериям он относит те или иные права к базовым, в чем состоит основание классификации прав на базовые и не базовые. В частности, право на реабилитацию также вполне может претендовать на его отнесение к числу базовых как закрепленных непосредственно Конституцией Российской Федерации.

Указанные замечания сами по себе являются предметом дискуссии, имеют рекомендательный характер и не уменьшают положительной оценки работы.

Вывод: диссертационное исследование Б. Б. Булатова является научно-квалификаци- онной работой, в которой содержится решение задачи, имеющей существенное значение для уголовно-процессуальной науки. Работа написана единолично, содержит совокупность новых научных результатов и положений, выдвигаемых автором для публичной защиты, имеет внутреннее единство и свидетельствует о личном вкладе автора в науку. Необходимо