2.3. Нравственный долг и личное счастье

Проблема гармоничного сопряжения личного интереса и общего блага волновала Л.Н. Толстого на протяжении всей жизни – об этом можно говорить на основании анализа дневников, записных книжек, писем, публицистики Толстого, но, более всего, его художественных произведений. Именно в них мы видим примеры эгоизма, индивидуализма и способности отдельных героев жить не только своими интересами, но бедами и радостями окружающего их большого мира. Однако при восприятии художественных произведений писателя существует другая сложность, напрямую связанная с творческим разворачиванием их внутренней целостности и заключающаяся в правильном понимании автора, его концепции, верном уяснении позиций персонажей.

Роман «Анна Каренина» имеет эпическую сущность, приближение героя к общему благу в нем совершается через приятие мыслей семейной и христианской. Но только утверждение личного интереса, забота о своей душе выводят Лёвина к миру народному. «Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе?» [Лк. 9:25]. Важно подчеркнуть, что в главном герое на протяжении всего романа идет борьба с дьявольскими искушениями, скрытое, протекающее внутри человека, личное сражение со злом и ненавистью. В нем герою помогают одержать победу силы, которые он черпает в общении с народом, крестьянами. С такой точки зрения планы Константина Лёвина на будущее, выраженные в последнем абзаце романа, имеют огромное значение. Вспомним, что в финале произведения герой говорит о «каждой минуте» своей будущей жизни, имеющей «несомненный смысл добра», который Лёвин «властен вложить в нее». Не случайно речь идет о каждой минуте – читатель осознает, как автор подводит нас к утверждению необходимости ежеминутной борьбы с недремлющими силами, к мысли о постоянном противлении, но не злом: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою…» [1 Пет. 5:8–9]. Важна, по нашему мнению, в размышлениях Лёвина словоформа «властен», она является не просто синонимом к глаголам «могу, способен». С помощью нее Толстой подчеркивает силу личности, воздействующей на окружающий ее мир добром и сопричастной в этом Божественной воле.

Тема Анны, если справедливо подобное определение, начинается формально с указания на то, что ее ждут у брата с тем, чтобы она уладила их семейные дела. Однако это поверхностная и формальная нить повествования. Подлинная и реальная линия судьбы Анны начинается с ее приезда и трагического случая, который сопутствовал этому приезду. Можно сказать, что именно этот случай становится фактом, определяющим судьбу героини в тексте повествования. Важно, что в дальнейшем этот мужичок, попавший под колеса вагона, будет являться Анне в ее снах, т.е. образ этого человека, как и представление о происшедшем, не будет покидать ее.

Сам случай производит на нее сильное впечатление, но важна ее реакция. Когда брат спрашивает, что с ней, она отвечает, что это дурное предзнаменование. Иными словами, на нее нападает страх, который не покидает ее до конца, уже до ее идентичного трагического конца.

Таким образом, ее трагическая смерть является развязкой того состояния, в которое ее приводит в начале повествования смерть вокзального служащего. На вопрос брата она отвечает неожиданно с точки зрения логики развития событий. Поэтому брат и понимает ее неверно: «Что с тобой, Анна? – спросил он, когда они отъехали несколько сот сажен. – Дурное предзнаменование, – сказала она. – Какие пустяки! – сказал Степан Аркадьич. – Ты приехала, это главное. Ты не можешь представить себе, как я надеюсь на тебя».

Анна приехала, чтобы уладить семейную ссору брата с женой. Поэтому реплику о дурном предзнаменовании он совершенно естественно интерпретирует в соответствии с логикой ее приезда. В соответствии с этим предзнаменование должно касаться решения его семейных дел. Вот почему он говорит, что, напротив, все будет хорошо, поскольку она приехала. Не только брат, но и сама Анна не знает, к чему может относиться это предзнаменование. Тем не менее, у нее появляется страх, и плачет она не по мужичку, а по себе. Тут бессознательным является основное чувство героини, и его нельзя смешивать с тем чувством жалости или ужаса, охватившего свидетелей трагического происшествия.

Конечно, в соответствии с литературоведческим анализом можно было бы сказать, что Толстой специально вводит в текст романа эпизод с гибелью вокзального работника. У автора указанный эпизод предполагает психоаналитическую интерпретацию, а не эстетическую.

Страх Анны соответствует ее бессознательным порывам. Гибель же работника представляет собой жизненный факт, который отвечает ее состоянию. Поэтому она и расценивает его как предзнаменование, в то время как все свидетели в той или иной степени равнодушны.

В романе реализуется несколько структурных линий, связывающих Анну с другими людьми. Содержание образа или структура личности Анны раскрывается исключительно в этих отношениях, вне которых ее просто не существует. Анализ текста романа показывает, что все эти типы отношений строятся на зыбкой основе, поэтому все они тревожны. В противовес характеру отношений, связывающих Анну с другими людьми и составляющих основу ее страхов; сама она представляется окружающим здоровой и физически, и нравственно.

В ней присутствует какая-то внутренняя сила, которая благотворно действует и на других людей, заставляя их успокоиться и наслаждаться жизнью.

Здоровая внешность Анны не может быть обманчивой. Она действительно счастлива. Это счастье обусловлено ее физическим здоровьем. На бессознательном уровне же ее не покидает тревога, в соответствии с которой она живет в ожидании беды. Тревожность ее может объясняться только одним обстоятельством, ее замужеством. Дело даже не в том, что она живет со старым мужем. Каренин на эмоциональном уровне совершенно нейтрален, поэтому его невозможно судить по шкале плохой/хороший человек. Он никакой для Анны. Тревога Анны непосредственно обусловлена супружескими отношениями и носит бессознательный характер. На протяжении романного времени она все время выводится на поверхностный уровень и реализуется в ее страхах: что Вронский ее разлюбит, что Каренин лишит ее возможности встречаться с сыном, что сын забудет ее, и т.д. Поведение Анны, ее реакции на различные внешние раздражители, вспыльчивость, эмоциональные срывы – все обусловлено ее страхами. Ее страхи передаются и окружению, которое также начинает испытывать необъяснимую тревогу. Не случайно Вронский, оказавшись в полку среди друзей, испытывает огромное облегчение, поскольку он освобождается от тревожного состояния, не покидавшего его рядом с Анной.

Таким образом, бессознательный страх Анны, обусловленный глубокой неустроенностью ее жизни, в конечном счете, становится причиной ее гибели. В этом и проявляется гениальность Л.Толстого, сумевшего раскрыть все стороны социально-психологической драмы главной героини, через постепенное нагнетание экспрессии, через показ внутренних переживаний, когда желания и чувства, стремления и эмоции сталкиваются с обстоятельствами, преодолеть которые становится все труднее и труднее. Складывается тупиковая ситуация, через которую должна пролечь трагедия Анны.

Разрешение ее также является основой для формирования дальнейших неразрешимых жизненных ситуаций, в которых в какой-то степени и есть прелесть жизни: борьба за идеалы, их достижение через преодоление трудностей. Герои Толстого всегда проходят через сложные жизненные ситуации, в изображении которых весь гений великого писателя.

Анна Каренина, в отличие от Лёвина, по мере разворачивания художественного времени произведения все более оказывается во власти дьявольской силы. В тексте романа мы обнаруживаем неоднократные свидетельства подчинения Анны дьяволу. После встречи с Вронским она вынуждена противостоять страшной дьявольской силе, все возрастающей на протяжении развития ее отношений с Алексеем Кирилловичем.

Вот героиня начинает обманывать мужа и удивляется сама, как ловко это у нее выходит. «Она чувствовала себя одетою в непроницаемую броню лжи. Она чувствовала, что какая-то невидимая сила помогала ей и поддерживала ее», – пишет Л.Н. Толстой. А в эпизоде приезда Алексея Александровича на дачу к жене Анна уже не может бороться, скорее, не пытается: она, «чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу»; она говорит словами, которые подсказывает ей этот дух. Читатель, как и автор, жалеет героиню, но вынужден наблюдать, как Каренина приближается к утверждению своего бессилия и представлению о мире, лежащем во зле. Два заключительных предложения седьмой части романа даны с точки зрения Анны, как последние представления ее земного сознания, поэтому мы понимаем, что «исполненная тревог, обманов, горя и зла книга» – это мысль о жизни, это жизнь самой Анны, но отнюдь не автора (и не его автобиографического героя).

Проблема соединения личности и народа становится в «Анне Карениной» особенно важной, поскольку получает новое, религиозное освещение. Константин Лёвин у Толстого параллельно движется как к осознанию веры, так и к единению с народным миром. Вспомним терзания Лёвина на копне в звездную ночь. Для него в это время понятие семьи очень далеко от идеала народной жизни; герой хочет влиться в тучу, в народ, но не может оставить прежние мечты о семейном счастье. Для Левина размышления о будущем пока еще предстают, преимущественно, как размышления о форме жизни (одному, с женой-крестьянкой, с Кити, среди крестьян). Но уже в этих размышлениях видно его стремление соединить личное и народное, даже национальное, ибо национальное для Левина обусловлено не характером разговоров в светских гостиных, а отношением русского человека к себе самому, стране, дому, земле, совокупностью духовных ценностей русского народа. «Для Лёвина главный интерес – это его земля, его дом, «мысль семейная», которую он считает себя обязанным реализовать во всей полноте понятия, по его мнению, обладающего не просто житейским, а своего рода философским значением» [Зверев 2007:314].

В романе мы видим движение героя к большому миру – grand monde, поэтому важно отметить связь антитезы «личное – общее» с линией развития героя, его изменениями. Фазы Константина Лёвина рассматривались в литературоведении преимущественно как внешние этапы. Но эти стадии Лёвина, соотносимые с эпохами развития (детство – отрочество – юность – зрелость) и представляющие их духовную вариацию, показывают нам все большее приближение героя к самоотдаче (вспомним, что Толстой не раз подчеркивал эгоизм и индивидуализм, имеющие законную основу только в детском возрасте).

«Главный интерес Толстого – в человеке… Литература, с его точки зрения, занята познанием человека, отысканием для него наиболее правильных путей жизни, а потому, изображая свою нацию, она в известном смысле изображает и все человечество», – писал Б.И. Бурсов [Бурсов 2003]. Нравственные герои Л.Н. Толстого могут оступиться, ошибиться, впасть в состояние отчаяния, но они не могут отказаться от совести. Н.А. Бердяев, рассматривая убеждения писателя, считает, что «во имя счастливой животной жизни всех отверг он личность и отверг всякую сверхличную ценность». А ведь признание совести и постоянное ее ощущение – это первый признак личности и личного интереса в деле. Как мы уже отметили, открытие Лёвиным закона добра – это не конец его пути, но показатель действенности принятого на себя труда: «Учение о том, что личные усилия не нужны для достижения человеком духовного совершенства, а что есть для этого другие средства, является причиной ослабления стремления к доброй жизни…».

Рассматривая сюжетные линии романа, важно помнить, что одиночество героя, его изоляция от мира – это одна из самых больших трагедий у Толстого. Его герой, Константин Лёвин, оставаясь индивидуальностью, постоянно мыслит себя как звено, как часть более объемного целого. Но в этом не нужно видеть один из главных недостатков русского человека, выделенный Н.А. Бердяевым: «Болезнь русского нравственного сознания я вижу прежде всего в отрицании личной нравственной ответственности и личной нравственной дисциплины, в слабом развитии чувства долга и чувства чести, в отсутствии сознания нравственной ценности подбора личных качеств». Толстовские герои, напротив, мучительно ищут свое место в мире, при этом даже слишком ощущая себя как независимую единицу. Они не жалеют сил на борьбу за поставленные цели.

В преддверии женитьбы Левин смотрит на мир другими глазами, и все без исключения люди представляются ему добрыми, славными и милыми, все они для него теперь видны насквозь по маленьким, прежде незаметным признакам, он может узнавать душу каждого и ясно видеть, что все они добрые. Подобно Оленину из «Казаков», которого чувство личной любви позволило почувствовать себя «неразделимой частью всего счастливого божьего мира», любовь Левина к жене дает ему ощущение доброты «…уравняло для Левина всех их…».

И Анне и Левину принадлежат многие страдания и размышления Л.Н. Толстого о жизни. В истории души человеческой судьба Анны Карениной значила не меньше, чем судьба Левина. Анна хочет «построить» свое личное счастье, а Левин одушевлен желанием найти смысл «общего блага». Разные цели, разные характеры, разные пути. Л. Н. Толстой подчеркивает преображающую сущность нравственной, одухотворенной любви к «другому», в данном случае личной любви к женщине, любви способной стать отправной точкой для дальнейшего совершенствования.

Толстой лишает любовь Левина романтического ореола, но вместо этого он погружает чувство своего героя в глубину обыденных и традиционно-жизненных сфер, что и должно, по замыслу Толстого, воссоздать этический романтизм Левина: в общежитейском ухватить главную нить жизни. Любовь Левина уже в самом своем истоке ждет этих «общежитейских» «нравственно-романтических» подкреплений [Мелешко 2007:49]. Для Левина любовь к женщине немыслима без брака, который является «главный делом жизни», в отличие от «большинства его знакомых, для которых женитьба была одним из многих общежитейских дел» [Толстой, т. 18, 98], а возможность увлечения другой женщиной в то время, когда он любит жену, совершенно исключена: это все равно, «что теперь наевшись, тут же пройти мимо булочной и украсть бы калач». Очень важно для понимания образа Левина то, что для него и любовь к женщине – это отнюдь не только свое наслаждение, а одна из основ единения людей.

В любви Левина и Кити чувственная любовь-эрос сливается с линией нравственной любви-агапе: «зарождению любви соответствует потребность в самосовершенствовании; женитьбе – открытие во всех без исключения людях доброты и пробуждение любви к ним; и, наконец, отцовству – вера в Бога и творение добра» [Мелешко 2007:54].

В «Анне Карениной» Толстой дошел до обоготворения чувственной любви, сведя ощущение отцовства к вере в бога. Именно в этом смысле роман представляется единственным в своем роде в мировой литературе «Евангелием» чувственной любви [Мелешко 2007:12]. В романе Левин достигает той высшей точки духовного сознания, когда любовь к рожающей жене настолько переполняет и потрясает его, что он видит окружающую действительность в преображающем свете и удивляется ей больше, чем если бы «Кити умерла, и он умер с нею вместе, и что у них дети ангелы и что Бог тут пред ними».

На протяжении романа Толстой неоднократно возвращается к мысли, что цель и предназначение женщины в рождении и воспитании детей. Так, Анна пытается спастись из «безвыходного положения, в котором она находилась» мыслями о сыне: «Она вспомнила ту, отчасти искреннюю, хотя и много преувеличенную, роль матери, живущей для сына, которую она взяла на себя в последние годы, и с радостью почувствовала, что в том состоянии, в котором она находилась, у ней есть держава, независимая от положения, в которое она станет к мужу и к Вронскому. Эта держава – был сын. В какое бы положение она ни стала, она не может покинуть сына. <…> У ней есть цель жизни». Когда имеется высшая цель жизни вне личного чувства любви, человек примиряется с утратой последнего. Толстой специально с этой мыслью вводит в роман пример Долли, находящей после потери чувства Стивы душевное удовлетворение и внутреннюю гармонию в самоотверженной любви к детям. Анна же эти цели утрачивает в связи со своей всепоглощающей страстью, не только отрезав от себя Сережу, но и не находя в своей душе сил для любви к своей дочери. Не случайно в этом смысле сопоставление Долли («добрая, несчастная в любви, но счастливая в семейных заботах и детях»), прощающей виноватого перед ней Стива, Каренина, прощающего Анну, и самой Анны в начале романа, чувствующей, что, если любишь, надо простить, побуждающей Долли к прощению, и в конце романа – не только ничего не прощающей Вронскому, но даже мстящей ему своей смертью.

Анна в романе является воплощением «плотского» в человеке с его горячим требованием личного счастья, с его нетерпением, страстями, раздражением и упорством. Она лишь уступила тем требованиям жизни, которые как бы заложены в самой природе человеческого существования: «..я живая, что я не виновата, что бог меня сделал такою, что мне нужно любить и жить, понимая любовь как исключительно романтическую, плотскую любовь мужчины и женщины.