54. Поэзия Катулла.

а) Историко-биографические сведения.

Замечательный римский поэт Гай Валерий Катулл (87 (84?) - 54 гг. до н.э.) был родом из Вероны. Его довольно зажиточная семья принадлежала к местной муниципальной знати, связанной с виднейшими фамилиями Рима, и молодой человек, подобно многим своим соотечественникам и сверстникам, приехал искать счастье в столицу, где скоро оказался в центре политики и культуры.

Среди его знакомых были многие общественные деятели и люди, занимающие в Риме крупные государственные посты, в том числе Гай Юлий Цезарь, тесть Цезаря консул Луций Кальпурний Пизон Цезонин и зять Гней Помпеи, а также покровитель поэта Лукреция Кара претор Гай Меммий Гемелл и знаменитые ораторы-соперники Марк Туллий Цицерон и Квинт Гортенсий Гортал. Но особую роль в жизни Катулла сыграл круг молодых муниципалов, общественных деятелей, ораторов, поэтов и писателей, с которыми Катулл оказался связан тесными дружескими узами и мировоззрение которых решительно повлияло на становление его собственного поэтического видения мира. В этот дружеский круг входили поэтики-неотерики Валерий Катон, Лициний Кальв, Гельвий Цинна, Корнифиций, блестящий оратор и общественный деятель Марк Целий Руф, историк Корнелий Непот.

Политическую позицию этой молодежи определяло требование 'муниципальной аристократии: расширение прав гражданства и участие в управлении государством. Ее политическим идеалом была древняя республика эпохи расцвета города-государства (IV-II вв. до н.э.); в политической же борьбе современности, борьбе между коррумпированным сенатом, все еще олицетворявшим собой традиции древней республики, и грядущей диктатурой Юлия Цезаря, молодые друзья Катулла занимали как бы промежуточное положение, до конца не примкнув ни к одной -из борющихся сторон.

Метания муниципалов между двумя политическими группировками страны, исторически предопредленные и оправданные, вера в идеал и утопичность идеала явились основой миросознания поэта, обусловившей в дальнейшем и его жизненный путь, и его поэтическое кредо.

В 57 г. до н.э., желая поправить свои материальные дела, Катулл уезжает в свите знатнейшего и влиятельнейшего нобеля Рима, пропретора Меммия, в Вифинию, но через год возвращается в Рим, посетив по пути знаменитые города Малой Азии и остановившись в Троаде поклониться могиле брата. Поездка в свите Меммия не оправдала надежд Катулла, и поэт зло и жестоко высмеял в стихах (X, XXVIII, XLVII) своих "знатных покровителей", "друзей-нобилей".

Примерно на тот же хронологический период приходится цикл политических эпиграмм Катулла, направленных против Юлия Цезаря (XXIX, LIV, XCIII), Гнея Помпея (XXIX, CXIII) и видных цезарианцев, в том числе начальника саперной части войск Цезаря Мамурры (XII, XLIII, LVII, XCIV, CV, CXIV, CXV). Сила воздействия этих эпиграмм была столь велика, что Цезарь, по словам Светония ("Жизнь двенадцати Цезарей", I, 73), признавал себя навеки опозоренным катулловыми стихами о Мамурре.

Еще до своей поездки в Вифинию (возможно, в 61 г. до н.э.) Катулл сблизился с патрицианкой, женой сенатора, умной и красивой, не чуждой политики и любовных интриг, Клодией, сестрой знаменитого народного трибуна Клодия Пульхра, которую он и воспел в своих стихах под именем Лесбии. Вся история этой любви - счастье встреч, полнота разделенного чувства, измены, духовное опустошение и разрыв - в стихах поэта.

б) Поэтическое наследие Катулла невелико, всего лишь небольшая книжечка, содержащая сто шестнадцать стихотворных произведений. Книжечку предваряет посвятительное стихотворение, обращенное к Корнелию Непоту. Однако характер посвящения позволяет отнести его только к части сборника, небольшим произведениям ("безделкам"), и полагать, что весь сборник составлен не самим поэтом, но кем-то иным уже после его смерти и в основном по метрическому жанровому признаку. Первыми помещены мелкие стихотворения (I-LX), написанные различными лирическими размерами, апробация которых в латинском стихосложении является заслугой Катулла. Середину занимают объемные произведения (LXI-LXVIII): две эпиталамы, поэма "Аттис", эпиллий на мифологическую тему "Свадьба Пелея и Фетиды" (гекзаметр) и перевод-переложение греческой поэмы Каллимаха "Локон Береники". Последняя же часть книжечки состоит в основном из эпиграмм, написанных традиционным элегическим дистихом (LXIX-CXVI).

Вместе с тем, следуя тому же жанровому признаку, в творческом наследии Катулла можно несколько условно выделить произведения малых форм, лирику, непосредственно поданную от авторского "я", и более обширные произведения лиро-эпического цикла.

в) Произведения малых форм.

В произведениях малых форм: дружеских и любовных посланиях, стихах на случай, политических и личностных эпиграммах-инвективах - образный мир героя Катулла, лирическое авторское "я" выступает обнаруженно и отчетливо.

Мир этот строится в контрасте с художественным миром, принятым в общих своих чертах литературой эпохи расцвета римского полиса (III-II вв. до н.э., комедиографы Плавт, Теренций), вошедшим в иные современные Катуллу этико-эстетические системы (ср. Лукреций) и подтвержденным в философских трактатах Цицерона.

Основу этого чуждого Катуллу мира составлял идеал человека-гражданина, "добропорядочного мужа", у которого личное отделено от общественного, противопоставлено общественному и ему подчинено. Человек связан чувством "меры"; его добродетель - в постоянстве, верности долгу, людям, обетам, в чистоте жизни, справедливости, благородстве мыслей и поступков, свойственном свободпорожденному. Жизненный путь "добропорядочного мужа" последовательно слагается из установленных этапов: "доблесть", проявленная в "подвигах", на службе отечеству, в боях и совете, влечет за собой всеобщую "хвалу" прочих добропорядочных мужей, воздающих гражданину "честь", приносит ему награду и славу в веках.

Республиканский идеал человека создается циклом политических эпиграмм-инвектив, рассчитанных на широкий общественный резонанс. Катулл рисует своих врагов отошедшими от принятого идеала и тем добивается их дискредитации и общественного звучания личной темы. Именно так построены стихотворные выпады против Цезаря и его приверженца Мамурры.

Вместе с тем в поэзии Катулла заключено собственное, далекое от общепринятого, представление поэта о мире и человеке, и суть этого представления - в единении личных и общественных начал, в восприятии мира и во взглядах на мир. Утверждается особая ценность человеческой личности, и герой поэзии Катулла предстает и человеком и гражданином одновременно и в равной мере.

Утверждение нового идеала идет через отрицание ранее существующего. Лирический герой Катулла чужд обществу и миру, его окружающему. Республиканский Рим середины I в. до н.э. кажется герою дисгармоничным, несовершенным, далеким от того идеального состояния, в котором он некогда пребывал.

Ощущение неудовлетворенности от своей роли и роли своих друзей в обществе, сознание обойденности, мысль о несовершенстве самого общества вызывают у лирического героя горечь, негодование, скорбь (X, XIII, XXVI, XXVIII, XLVII, LII).

В разладе с обществом города-государства человек поэзии Катулла подвергает переоценке этико-эстетические представления, важные для этого общества.

Так, прежде всего сугубо отрицательно решается вопрос о долге гражданина перед обществом и государством. Никакого стремления согласовывать свои поступки с интересами общества, подчинять желания благу граждан полиса, жертвовать личным ради общественного и государственного у героя Катулла нет. Напротив, лирический герой всячески подчеркивает свою отрешенность от общественных, государственных дел, свою скандальную свободу от них, свой досуг (X, LI).

Внеобщественные устремления героя Катулла, его неприятие окружающего мира связаны с религиозным свободомыслием поэта. Разрыв с обществом, неопределенность положения, страх перед грядущим ведут героя Катулла от римской гражданской "ортодоксальной" религии к суеверию. В свою очередь видимый интерес героя к экзотике восточных культов Сераписа, Астарты, Кибелы, ставших к тому времени известными в Риме, продиктован его желанием утвердить и продемонстрировать свою внутреннюю свободу от общества, выйти за рамки представлений и верований, свойственных римскому полису. Обращение же к римскому культу обусловлено не религиозным настроением, а в известной мере традицией.

Герой поэзии Катулла противопоставлен официальному обществу Рима; однако само противопоставление героя обществу, достигнутое в миропонимании Катулла, возможно лишь при условии признания за человеческой личностью особой ценности и права на обособление. Именно этот смысл имеет, видимо, тема "соизмеримости" человека и божества, звучащая в ряде стихотворений Катулла (LI, LXX, LXXII).

В LI стихотворении, вольном, как мы сказали бы теперь, переводе оды Сафо, читаем (1-8)¹⁰:

Верю, счастьем тот божеству подобен,  Тот, грешно ль сказать, божества счастливей,  Кто с тобой сидит и в глаза глядится,  Слушая сладкий  Смех из милых уст. Он меня, беднягу,  Свел совсем с ума. Лишь тебя завижу,  Лесбия, владеть я бессилен сердцем,  Рта не раскрою.

Поэт усилил мысль Сафо: собеседник Лесбии не только равен "богу", как это было у Сафо, но и "превосходит богов" - лишнее доказательство тому, сколь близок художественный образ поэту-переводчику и важен для раскрытия умонастроения его лирического героя. Отход от общества города-государства, осознание исключительной ценности своего "я" должны были как будто неминуемо привести нового героя, человека поэзии Катулла, к крайнему и последовательному индивидуализму. Этого не случилось. В силу многовековой традиции римское республиканское представление о человеке и мире лишь трансформировалось, но не распалось вовсе. И юноша Катулла, отрицая официальный Город, ищет опору и поддержку у духовно близких ему людей, таких же "неприемлющих", как и он сам. Друзья лирического героя образуют некий искусственно созданный мир - подобие общества, где господствует свой этико-эстетический кодекс, свое миропонимание. В этом обществе герой Катулла находит приложение своим творческим силам, полноту личной и общественной жизни, и круг его деятельности личной и общественной определяется словами "дружба", "поэзия", "любовь", "красота".

г) Мир лирического героя поэзии Катулла.

Дружба.

В этико-эстетической теории Цицерона и практике предшествующих художественным системам римской литературы представление об истинной дружбе связывалось с идеалом "добропорядочного мужа". Момент личной приязни не был исключен вовсе, но подавлялся чувством ответственности перед обществом и государством. В дружеских посланиях Катулла утверждается несколько иной принцип дружеского общения: усилен и как бы утрирован момент личной дружеской приязни, перенесенной в быт, в мелочи житейских отношений (XIV, IX, L). Вместе с тем суть античного института дружбы в миросознании героя сохранена; в трудный час от своих друзей лирический герой поэзии Катулла ждет того же, что и мыслитель трактатов Цицерона: взаимопомощи и поддержки. Различие состоит лишь в том, что свое общественное служение друзья Катулла осуществляет не среди граждан полиса, а среди "граждан" своего мира и общества, иллюзорного идеального мира друзей, любовников, поэтов. В этом мире герой Катулла, обладающий всеми свойствами "добропорядочного мужа", неукоснительно следует по установленным жизненным ступеням идеала: совершает "подвиги" дружбы, добивается похвалы сотоварищей, обретает славу в веках (XXX, СП, L, LXXVII, LXXIII, LV, LXVIII).

Дружба придает силы герою Катулла, и измена друга воспринимается им как величайшее бедствие, зло мира (LXXIII):

Нет, не надейся приязнь заслужить и признательность друга, Благочестивой любви лучше в награду не жди!

Неблагодарность царит, и добро не приносит сторицы, Только докуку оно с горькой обидой родит.

Так и со мною. Врагом моим злейшим и самым жестоким Тот оказался, кому другом и братом я был.

Поэзия.

Согласно традиционным воззрениям, господствующим в современном Катуллу Риме, занятие поэзией не является формой общественно полезной гражданской деятельности. Обособляя своего героя от мира города-государства, Катулл рисует его поэтом, проводящим жизнь в досуге, заполненном дружеским общением, шуткой, вином, игрою в поэзию (L).

Это - внешняя сторона жизни героя, как будто утверждающая и оправдывающая ортодоксальные представления римлян. Однако в иной, своей, внутренней жизни, скрытой от посторонних глаз, в обществе близких ему по духу людей лирический герой Катулла воспринимает поэтическое творчество как величайший труд, как подвиг (I, XIV, XXII), за которым следуют хвала, признание сограждан его идеального мира, слава в веках (XXXV, I, XCV, XXXVI, XLIV). Поэзия - жизнь лирического героя, путь его гражданского самопроявления, в котором личное слито с общественным и неотделимо от него.

Цикл дружеских посланий Катулла о поэзии и поэтическом творчестве содержит также элементы литературной полемики вне всякого соблюдения чувства меры.

Любовь

- один из основных мотивов поэзии Катулла. В предшествующей римской литературе чувство любви рассматривалось как страсть, противостоящая гражданским добродетелям и вредная обществу, или как долг, привычка супружества. Для героев Катулла любовь означает слияние гражданских устремлений с велением сердца, жизнь для другого человека и в другом. Радость чувственной любви присутствует во всей лирике Катулла, однако любовь, к которой стремится его лирический герой,- это идеальная любовь, совмещающая чувственные радости и близость духовного общения, верность, нежность и долг. Свою любовь герой осознает как подвиг (LXXVI), который ему, "добропорядочному мужу", идеальному гражданину своего общества, надлежит совершить на жизненном пути, получая в награду "милость" (LXXVI) любимой и хвалу друзей. Верная, постоянная любовь для героев Катулла - залог прочности бытия, и потому счастье взаимной любви воспринимается как вершина мыслимого блаженства (CVII, 7-8):

Кто из людей счастливей меня?  Чего еще мог бы Я пожелать на земле? Сердце полно до краев!

а утрата ее означает жизненный крах. Разрыв с любимой, изменившей и изменившейся, прощание с ней рождают в сердце поэта слова, изумительные в сплетении отчаяния, резкой грубости, боли, нежности, щемящей грусти (XI, 1-4, 13-24):

Фурий ласковый и Аврелий верный!  Вы - друзья Катуллу, хотя бы к Инду  Я ушел, где море бросает волны  На берег гулкий.  Все, что рок пошлет, пережить со мною  Вы готовы. Что же, передайте милой  На прощанье слов от меня немного,  Злых и последних.  ...........  Только о моей пусть любви забудет!  По ее вине иссушилось сердце,  Как степной цветок, проходящим плугом  Тронутый насмерть.

Теряя свою Лесбию, поэт переживает состояние, которое назвал "душой на распутье" или "раздвоением души" (mens diducta) и наиболее полно выразил в знаменитом двустишии (LXXXV):

Да! Ненавижу и все же люблю. Как возможно, ты спросишь?

Не объясню я, но так чувствую, смертно томясь.

"Раздвоение души" - это горечь утраты идеала и тоска от сознания того, что жить без утраченного невозможно, и бессилие, неумение вернуть потерянное. "Раздвоение души" в поэзии Катул-ла - состояние человека, лишившегося большой любви и вместе с ней смысла жизни.

Сверхмерность чувства героя присутствует в большинстве стихотворений любовного цикла, рождая ощущение внутреннего надрыва, иллюзорности, непрочности мира и бытия (CIV):

Как, неужели ты веришь, чтоб мог я позорящим словом  Ту оскорбить, что милей жизни и глаз для меня?  Нет, не могу! Если б мог, не любил так проклято и страшно...

Красота,

и прежде всего красота женская,- особая тема произведений Катулла. Целостное видение мира, преодолевшее видение по взаимоисключающим и противостоящим частям, дает поэту возможность воспринимать красоту в деталях, объединенных, скрепленных единым стержнем и тем обретающих монолитность. Именно так следует воспринимать LXXXVI стихотворение Катулла:¹¹

"Квинтия для многих - красива, для меня - бела, высока, стройна. Признаю: по частям она такова, [но] я против того, что красива в целом. Ведь нисколько привлекательности, ни крошки соли в этом огромном теле. Красива Лесбия, которая так прекрасна в целом, что одна похитила у всех все прелести".

За "целым" стоят конкретные компоненты, формирующие идеал красоты: бела, стройна, высока. Но красота не красота, когда она распадается на отдельные части и неощутима в единстве. Звеньями, скрепляющими идеал красоты, в этико-эстетических представлениях лирического героя, впервые в римской литературе становятся понятия "привлекательность", "утонченность", "изящество", "соль".

Судьями женской красоты в поэзии Катулла выступают "добропорядочные мужи" Катулла, лирический герой и его друзья. Идеал красоты XLIII и LXXXVI стихотворений - это их идеал, и они, а не общество отвергнутого ими Города - единственные его ценители.

д) Крупные произведения лиро-эпического цикла.

Специфика мировосприятия Катулла определяет художественную направленность и его крупных лиро-эпических произведений, хотя скованность жанровых традиций играет в их образном воплощении значительную роль. В эпиталамах (LXI, LXII), особенно в первой из них, в пожелания уважительной супружеской любви вплетается мотив откровенных чувственных радостей. В стихотворном обращении к Манлию (LXVIII) слиты в традиционной для поэта трактовке мотивы дружбы, любви, поэзии. В двух эпиллиях - "Свадьба Пелея и Фетиды" и "Локон Береники" - мифологическое содержание, но и там встречаются все те же борения чувств, любовь, ненависть, предательство и верность.

Эпиллий "Свадьба Пелея и Фетиды" построен с некоторой композиционной усложненностью, как рассказ в рассказе. Действие совершается в те далекие времена, когда справедливость не покидала мир и боги разделяли радости смертных. На свадьбе героя Пелея, отца Ахилла, и нимфы Фетиды гости видят покрывало с изображенной на нем сценой разлуки Ариадны, дочери критского царя Миноса, и героя Тесея, победителя Минотавра. Любовь Ариадны помогла Тесею в борьбе с Минотавром, ее нить вывела его из лабиринта. Доверившись любовным клятвам, Ариадна бежала с Тесеем из родного дома. На пустынном морском острове Тесей, повинуясь богу Дионису, возжелавшему брака с Ариадной, покинул Ариадну спящей. Пробудившись, Ариадна видит кругом безбрежную гладь моря, а вдали - парус уходящего корабля Тесея.

Горе Ариадны, как изваяние вакханки, застывшей на морском берегу, под стать страданиям юного поэта от измены его Лесбии: волны "великих сомнений бороздят" душу Ариадны, душа ее на "распутье", ни забыть прошлое, ни преодолеть настоящее она не может. Неверность любовным клятвам, даже свершенная по наущению божества, в понимании Катулла - величайшее преступление, и вероломный Тесей платит за горе Ариадны не меньшим горем: забыв сменить темный парус на светлый, знак благополучного возвращения и победы, он становится невольной причиной смерти отца.

Рассказ об Ариадне, мечущейся на острове в смертельной тоске,- это тонкий и искусный анализ чувств героини, переход из одного душевного состояния в другое, столкновение и борения страстей.

В поэме "Локон Береники" царица приносит обет обрезать прядь волос, если царь, ее супруг, вернется с войны невредимым. Обет выполнен, и боги вознесли локон на небо и поместили его среди созвездий. Береника, отважная царица, доставившая трон своему супругу, в рассказе, вложенном в уста самого Локона,- слабая женщина, упоенная любовью, страшащаяся войны и разлук.

Среди крупных произведений Катулла особенно интересен "Аттис", поэтический рассказ о юноше, покинувшем во внутренней неудовлетворенности устоявшуюся жизнь в родном краю и приехавшем за море, чтобы сделаться жрецом богини Кибелы. В священном неистовстве он оскопляет себя, а потом горько сожалеет о совершенном. Однако богиня насылает на него своего льва, который гонит Аттиса в лесную чащу, и там несчастный навек остается служителем Кибелы.

Образ Аттиса, жреца Кибелы, толковали по-разному. В Аттисе видели прообраз самого поэта, томящегося в любовных сетях Лесбии и не имеющего силы эти сети разорвать, указывали на увлеченность Катулла темной мистикой восточного культа и даже находили в поэме отзвуки революционного движения масс, призванного всколыхнуть Рим.

При частичной допустимости каждого из этих толкований следует заметить, что в Аттисе Катулла заложены все те же основные принципы художественного строения образа, характерные и для малых его произведений, и для произведений лиро-эпического цикла. Герой не приемлет общества, уходит от него, чтобы обрести или создать новый для себя мир. Но мир этот рушится, к прошлому возврата нет, новое не радует. Поэма завершается словами надежды, поданными как заклятие:

О богиня! О Кивева, диндименских гор госпожа!  Пусть пребуду в отдалении от твоих чудовищных тайн!  Пусть другой пленит твой ужас! твой соблазн безумит других!

е) Художественные открытия поэзии Гая Валерия Катулла.

В пределах художественного мироосмысления Гая Валерия Катулла совершаются по крайней мере три величайших для римской литературы события: появление качественно нового героя, сочетающего в себе человека и гражданина; познание и исследование частной, личной жизни индивида, его быта, его необщественных отношений; открытие сложного мира человеческих чувств в их противоречии, единении и борьбе.

Тематическое, композиционное и стилевое воплощение эти открытия обретают в поэтике александринизма, традициях римской любовной поэзии и фольклора, в тональности и метрике первых греческих лириков.

Тонкая ирония сплетается в поэзии Катулла с подлинной страстью (II-III), и изысканность образа лишь выигрывает на фоне нарочитой грубости и фольклорного заклятия (XLII).

Считая с любимой поцелуи, юноша Катулла не забывает александрийской "учености" мифологических и географических намеков, сообщающих его чувству исключительность, удаленность от повседневности (VII), а боль поруганной любви входит в стих Катулла изощренностью стилистических фигур, кольцом эпанафоры, гиперболой, параллелизмом (LVIII, LX).

Отказ от умеренности, возведенной в эстетический принцип, порождает в лексике поэта пристрастие к превосходным степеням прилагательных и наречий, к увеличительной и уменьшительной суффиксации, находящей опору в народной латыни, к подбору эпитетов с крайними оттенками значений (IX, XIV).

С поэзией Катулла, многообразием чувств героев в римскую литературу упорядоченно вошли все метры греческой лирики, и некоторые из них [чистый ямбический триметр, большой аскле-пиадов стих (I_|l^^|l||_l^^|l||l^|^) назван по имени эллинистического поэта Асклепиада Самосского, галлиямб С^^-1^ _^,--П^.^-^ ^^^^) (им написан Аттис)] были в латинском стихе, по-видимому, применены впервые. Поэты последующих поколений античности видели в Катулле своего предшественника, величайшего ямбографа и элегика. Катулла читала вся античность; в средние века он был известен на родине, в Вероне, где и сохранился список его стихов; позднее им интересовался Петрарка. Из стихов Катулла во многом вышла французская Плеяда. В России влияние Катулла испытал Батюшков; стихи Катулла читал и переводил Пушкин, интерпретировал Блок.

_

Гай Валерий Катулл (80-54 гг. до н.э.) - представитель лирической поэзии Древнего Рима. Небольшие стихотворения, напоминающие лирические произведения нового времени, - жанр, который в Риме впервые разрабатывается в творчестве Катулла. Однако деятельность этого замечательного поэта была подготовлена предшествующим развитием литературы.

Плохая сохранность литературных памятников чрезвычайно затрудняет построение истории римской литературы. Отдельные связующие звенья подчас совершенно недоступны нашему наблюдению, многое сохранилось во фрагментах и отрывках, в том числе произведения предшественников Катулла и современных ему лирических поэтов.

Старые литературные жанры полисного Рима - эпос и драма - постепенно утратили свое значение. С разложением полиса и утратой интереса к государственной деятельности, с распадом старого мировоззрения и нравственных норм у отдельных представителей литературы развивается интерес к малым литературным жанрам. Эти жанры - небольшая эпическая поэма (эпиллий), эпиграмма, идиллия - были широко представлены в александрийской поэзии. Малые жанры давали простор для изображения внутреннего мира человека и его интимной жизни.

В середине I в. до н.э. развертывается деятельность так называемых неотериков ("новых" или "новомодных" поэтов). К числу неотериков принадлежал и Катулл. Этих поэтов объединяла дружба и общность литературных воззрений. Все они увлекались александрийской поэзией, многие происходили из одной провинции - Галлии, часто посвящали друг другу свои произведения. К сожалению, судить об их поэзии можно только по цитатам римских грамматиков и косвенным данным.

Катулл прожил недолгую жизнь. Биография его известна нам плохо. Родившись в Вероне, он благодаря связям отца получил доступ в знатное римское общество. В числе спутников претора Меммия он посетил Вифинию, незадолго до этого ставшую римской провинцией. Он побывал в городах Малой Азии и Трое, где был похоронен его брат. В Вифинии он мог наблюдать жизнь восточного эллинистического города, познакомиться с восточными культами и искусством. Интерес к Востоку нашел отражение в ряде произведений Катулла, в частности в его эпиллиях.

Дошедший до нас сборник произведений построен таким образом: сначала идут лирические стихотворения, в центре сборника расположены крупные произведения - поэма "Аттис", свадебные стихотворения, эпиллий, посвященный свадьбе Пелея н Фетиды, перевод стихотворения Каллимаха "Локон Береники". Замыкается сборник эпиграммами (небольшими стихотворениями, написанными элегическим дистихом).

Стихотворения Катулла посвящены различным темам. Здесь и обращения к друзьям, и насмешливые стихотворения, и любовная лирика. Его произведения всегда имеют адресатов и связаны с конкретными событиями личной жизни поэта.

Своеобразна насмешливая лирика Катулла, В его стихотворениях нет типических обобщений пороков, характерных для жанра сатиры. Он клеймит гневными стихами своих личных обидчиков. Так, например, 12-е стихотворение обращено к Азинию Марруцину, крадущему у зазевавшихся собеседников носовые платки. Похитил он платок и у Катулла. Платок дорог поэту как память о друзьях. Поэт требует, чтобы похищенное было возвращено, и грозит в противном случае ославить вора.

В другом стихогворении он обращается к своим стихам, как к одушевленным существам, и призывает их окружить девушку, похитившую таблички с его произведениями. Сначала похитительницу ругают:

Кто она, если спросите, отвечу:

Та, что нагло идет, кривляясь дерзко,

И смеется своей собачьей мордой.

Окружите ее и заклеймите:

"Дрянь продажная, отдавай таблички.

Отдавай, продажная дрянь, таблички!"

Когда ругательства не оказывают должного действия, то поэт иронически просит:

Дева чистая, мне отдай таблички!

Насмешливая лирика Катулла связана с традицией италийской фольклорной инвективы. Простонародные выражения, которые он употребляет, самый характер личной издевки напоминают знаменитые carmina famosa - "песни-поношения", широко распространенные в италийской фольклорной поэзии. Несколько меняется характер насмешливой поэзии Катулла в эпиграммах. Здесь издевки над врагами приобретают более обобщенный характер. Жанр эпиграммы требует от поэта краткости и лаконичности выражения, заостренности мысли и словесной формы:

Я не стремлюсь ведь, о Цезарь, тебе понравиться, также

Мне безразлично, поверь, бел ты иль черен душой.

(Ст. 94)

Грубость насмешки в поэзии Катулла контрастирует с тонкостью и глубокой нежностью его посланий, обращенных к друзьям и возлюбленной. В стихотворениях поэт изливает свои чувства по поводу конкретных событий личной жизни: приглашая друга Фабулла на обед, обещает ему вместо богатого угощения любовь и ласку (13), радуется возвращению в Рим Beрания (8), упрекает в забывчивости Алфена (30), просит приехать в Верону любимого друга Цецилия (35):

К другу милому, нежному поэту

Отправляйтесь скорее эти строки.

Пусть в Верону идет покинув стены

Кома нового и Ларийский берег.

Жалуется на болезнь, которая измучила его (38):

Плохо мне, Корнификий, видят боги,

Плохо мне, твоему Катуллу, тяжко.

С каждым днем тяжелей и с каждым часом.

Ты же мне в утешение не хочешь

Ни одной сочинить отрадной строчки.

В одном из своих стихотворений поэт радуется предстоящему возвращению из Вифинии в Рим (44):

О как сердце пьянит желанье странствий!

Как торопятся в путь веселый ноги!

Единственное застольное стихотворение перевел А. С. Пушкин:

Пьяной горечью Фалерна

Чашу мне наполни, мальчик,

Так Постумия велела,

Повелительница оргий.

Вы же, воды, прочь теките

И струей, вину враждебной,

Строгих постников поите.

Чистый нам любезен Бахус.

Пушкин оставил без перевода одну строчку стихотворения, в котором Постумия сравнивалась с пьяной виноградной ягодой. Это сравнение показалось, по-видимому, поэту труднопереводимым.

Любовные стихотворения Катулла обращены к женщине, которая носит псевдоним "Лесбия" (лесбиянка). По античным свидетельствам, героиней его романа была римлянка Клодия, сестра трибуна Клодия. Признания в любви перемежаются у Катулла с проклятиями по адресу неверной возлюбленной, с мольбами к богам и жалобами на горечь чувства, напоминающего болезнь. В любовных стихотворениях Катулл использует иногда привычные мотивы древнегреческой любовной лирики, представленной поэзией Сапфо и Мимнерма и эллинистической эпиграммой. Он переводит одно из стихотворений Сапфо ("Мнится мне, как боги блажен и волен...").

Однако и эти произведения, связанные с литературной традицией, окрашены глубоким личным чувством, по-новому освещающим привычные мотивы античной любовной лирики. Так, например, перевод Сапфо неожиданно заканчивается обращением поэта к себе самому

От безделья ты, о Катулл, страдаешь,

От безделья ты необуздан слишком.

От безделья царств и царей счастливых

Много погибло.

(Пер Л. А. Ошанина)

Прося у своей возлюбленной неисчислимое количество поцелуев (ст. 5 и 7), Катулл хочет поэтически изобразить беспредельность своего чувства:

Ты спросила меня о поцелуях,

Сколько, Лесбия, мне довольно б было,

Сколь великое множество песчинок

Покрывает Ливийскую пустыню

Меж оракулом знойного Аммона

И священною Баттовой гробницей,

Или сколько несчетных звезд на небе

Смотрят вниз на любви немые тайны.

Столько раз целовать тебя хотел бы,

Чтоб безумную я насытил жажду.

Глубокое чувство Катулла не укладывается в привычные для античного человека рамки любовных отношений с гетерами и вольноотпущенницами. Поэт подчеркивает силу и необычность своего чувства.

Я почитаю тебя не так, как любят подружку,

Но как любит отец зятя, и сына, и дочь.

(72)

Нет, ни один никогда не любил так женщину, верь мне,

Как свою Лесбию я нежно и страстно любил.

(87)

В комедиях Плавта любовь обычно изображается в несколько иронической и шутливой форме. Для Древнего Рима с его традиционными нормами поведения эта сфера жизни человека представлялась малосущественной. В лирике Катулла впервые любовь предстает как великое, могучее чувство, возвышающее человека. В этом отношении стихотворения Катулла напоминают лучшие образцы любовной лирики нового времени.

Однако возвышенная любовь вступает в резкое противоречие с реальной действительностью. Лесбия изменяет Катуллу. И поэт клеймит ее стихами, полными глубокой боли и злой издевки:

Со своими пусть кобелями дружит,

Пусть три сотни их обнимает разом,

Не любя душой никого, но печень

Каждому руша

Пусть мою любовь поскорей забудет!

По ее вине моя страсть погибла,

Как цветок в лугах, проходящим плугом

Раненый насмерть!

В эпиграммах Катулл не ограничивается простым излиянием своих чувств, он хочет подвести итоги своих переживаний:

Я ненавижу любя. Возможно ли это, ты спросишь.

Сам не знаю, но так чувствую я и томлюсь.

В крупных произведениях Катулл предстает перед нами как "ученый поэт", хорошо знакомый с мифологией и эллинистической поэзией.

Его особенно привлекает патетический стиль. Этот стиль был свойствен произведениям малоизвестного эллинистического поэта Евфориона Халкидского. В противоположность Феокриту, творцу идиллии, Евфорион предпочитал изображение трагических страстей. Фрагменты свидетельствуют о том, что язык его эпиллиев был патетичен и богат восклицаниями и обращениями. Патетический стиль характерен и для целого направления ораторов Малой Азии. Этот стиль носил название азианского.

Об увлечении Катулла Евфорионом свидетельствует его эпиллий. Небольшая эпическая поэма посвящена свадьбе Пелея и Фетиды. Для произведения характерна рамочная композиция. В рамку повествования о Пелее и Фетиде вставлен ряд других эпизодов. Вступление посвящено рассказу о том, как Пелей в числе других аргонавтов плывет на знаменитом корабле "Арго" за золотым руном. Впервые увидевшие корабль нереиды окружают его удивленной толпой. В числе нереид прекрасная Фетида. Она полюбила Пелея с первого взгляда. Затем поэт описывает приготовления к роскошной свадьбе в богатом царском дворце, сверкающем пышным убранством. В брачном покое стоит ложе, украшенное ковром с изображением Ариадны, покинутой Тесеем. В этом месте автор, прерывая рассказ, повествует о страданиях брошенной Ариадны. Она похожа на героиню трагедии. Обращаясь к Тесею, Ариадна говорит:

Вот, за заслуги свои я зверям отдана на съеденье!

Холм могильный никто не насыплет над прахом умершей.

Что за львица тебя родила под пустынной скалою!

Вынесло море какое чудовищем страшным на берег!

Сирты, Харибда шумящая или свирепая Скилла!

Патетические речи героев чередуются в эпиллии с изящными описаниями, свидетельствующими о тонкой наблюдательности поэта. Катулл сравнивает, например, нарастающий гул толпы с постепенно усиливающимся волнением утреннего моря:

Так волнует поутру Зефир спокойное море,

Волны гоня все сильнее, все больше вздымая их гребни,

В час, как Аврора встает у порога всходящего солнца.

Тихо сначала они, гонимые нежным дыханьем,

Движутся, мягко смеются звенящим смехом, но вскоре

С ветром свежеющим гребни свои вздымают все выше

Свет пурпурный зари отражают, кипя и волнуясь.

После того, как рассказ о Тесее и Ариадне закончен, поэт выводит старых Парок, предсказывающих на свадьбе Пелея рождение могучего богатыря Ахилла. Дряхлые пряхи ткут трясущимися руками белоснежную шерсть. Они поют песню с часто повторяющимся рефреном: "Мчитесь быстрей, выводящие нити, быстрей, веретена!".

Заканчивается эпиллии меланхолическим сравнением прекрасной сказки о Пелее и Фетиде с мрачной действительностью:

Прежде бессмертные боги являлись в собраниях смертных.

Было тогда благочестье в почете в домах у героев

................................................

Но осквернилась земля преступлением тяжким, и люди

Прочь справедливость изгнали из сердца алчного, братья

Братьев кровь проливают, залиты братскою кровью

Сын не рыдает уже над прахом отца дорогого,

И желает отец преждевременной смерти для сына.

Патетический стиль характерен и для поэмы "Аттис", в которой описывается исступленный культ малоазиатской богини Кибелы.

Bнутренний разлад, мрачные трагические краски характерны для поэзии Катулла. Объяснение этому нужно искать в окружающей поэта действительности. Он живет а тяжелый для Рима исторический период. При нем к власти приходит диктатор Сулла, вспыхивает восстание рабов под руководством Спартака, начинается гражданская война между Цезарем и Помпеем. Неуверенность в завтрашнем дне, беспокойный ритм римской жизни, полной жестоких распрей и глубоких противоречий, не мог не отразиться на творчестве чуткого, восприимчивого, глубоко чувствующего поэта.