13. Индивидуализированное общество, по бауману

Профессор Бауман уверен, что современное общество радикально отличается от всех предшествующих форм человеческого существования; один из основных его выводов гласит: «На (современной) стадии… мы вступили на территорию, которая никогда прежде не была населена людьми, — на территорию, которую культура в прошлом считала непригодной для жизни». Эта непригодность для жизни в конечном счете определяется для автора тем, что на сей день утрачена былая сбалансированность между общественным и частным, за счет которой поддерживалась устойчивость социального порядка; современное общество в принципе не признает потребности в диалоге между общественным и частным. Как отмечает автор, «частное (сегодня) вторглось на территорию общественного, но отнюдь не для того, чтобы взаимодействовать с ним»; «общественное колонизируется «частным»; «публичный интерес» деградирует до любопытства к частной жизни «общественных деятелей», … а «общественные проблемы», которые не могут быть подвергнуты подобной редукции, и вовсе перестают быть понятными».

Индивидуализация рассматривается З. Бауманом в первую очередь как отрицание форм социальности, известных из прошлого, как нечто, выступающее в одно и то же время причиной и следствием фрагментации и социальной действительности, и жизни каждого конкретного человека; в новых условиях не только масштабные социальные задачи подмеровалось в странах, пытавшихся воспрепятствовать естественному движению от модернити к постмодернити. Из всего этого, на наш взгляд, следует только один вывод, радикально меняющий весь контекст, в котором следует изучать современное общество: переживаемый ныне этап общественного развития не является периодом постмодернити, как не является он и этапом «распадающейся» модернити; напротив, это модернити в собственном ее смысле, тогда как предшествующие два столетия были периодом, подготавливающим это ее зрелое и целостное состояние.

Индивидуализированное общество есть реальность нынешнего дня. Книга, представляемая российским читателям, с непревзойденным совершенством показывает недостатки и опасности этого общества, вскрывает стоящие перед ним проблемы и фиксирует дилеммы социального прогресса в наступившем столетии. Но эти недостатки, проблемы и дилеммы не возникли вчера, чтобы сегодня стать заметными лишь посвященным. Напротив, все они являются естественным продолжением и развитием наиболее позитивных, как еще недавно казалось, и как не может не казаться и сегодня, качеств эпохи модернити.

Наступление новой эпохи приветствовалось в XVIII веке как приход царства разума, как отрицание предшествующих угнетения и несправедливости. Какими были лозунги революционеров? Уничтожить всевластие праздного класса аристократов, обеспечить равенство людей упразднением сословного деления, наконец, каждому дать свободу как в экономической, так и в политической сфере. В борьбе за воплощение этих лозунгов в жизнь родилась модернити; новый строй качественно отличался от предшествовавшего, но при этом, как мы полагаем, для нескольких поколений он сохранял в себе определенные черты и традиции прошлого, которые за долгие века так срослись с идеями христианской морали, что стали казаться не столько их проявлениями, сколько самими нравственными постулатами. Поэтому мы предпочли бы назвать то, что обычно считается модернити как таковой, ту зрелую, прочную, твердую модернити, о которой пишет профессор Бауман, скорее романтической модернити, причудливо и противоречиво соединившей в себе присущие именно ей черты постоянной изменчивости с чертами устойчивости, не столько характерными для из нее самой, сколько идущими из прошлого.

14. Итак, творчество З.Баумана можно сказать является анализом современных изменений в социальной и политической сфере жизни. Автор говорит «Текучая современность», а имеет ввиду переход от структурированного, плотного состояния мира к не обремененному социальными и иными условиями и обязательствами, более пластичному, гибкому, мобильному, другими словами говоря: текучему, свободному от различных границ. Данные преобразования не оставили без изменения все аспекты человеческой жизни, вплоть до мельчайших. З. Бауман характеризует «текучую современность» такими определениями как постмодерн, глобализация, информационное и сетевое общество. В современном мире не обойтись без переосмысления взглядов человека на мир, на общество и на самого себя в частности. Хочу подвести, какие автор выявляет черты текучести современности: 1) освобождение от границ любого типа, 2) переход от капитализма, 3) присутствия навязчивостей, в том числе в потребительстве, 4) мнимой свободы покупать, 5) изменение понятия «место» и появление новых форм этого понятия, 6) сиюминутная жизнь, 7) падение идеи труда, 8) вечное движение, переключение внимания 9) легкость во взаимоотношениях между полами, так называемая жизнь без обязательств, 10) новые качества «храма потребления», такие как возможность путешествовать в пространстве и времени, 11) приобретение новых свойств человека, которые побуждают одевать соответствующую месту одежду.

15. Джон Урри является директором одного из четырёх научно- исследовательских центров Ланкастерского Университета, а именно- центра исследования мобильности. Область его социологических интересов довольно разнообразна: здесь и экономические и социальные изменения, и социальное пространство и проблемы регионалистики; и глобализация и мобильность; и социология досуга, потребительского поведения, туризма; а также теоретические проблемы исследования сложных систем. Однако круг его жизненных интересов не менее широк: подвижность, теория сложности, туризм, транспорт, современный капитализм, изменения климата и социальные науки, энергетики и общества. В этой связи можно с уверенностью сказать, что идеи данного «светлого ума» не могут не носить прогрессивный и даже новаторский характер. К этому же числу, на мой взгляд, следует отнести и тематику изученного мной труда Урри. Данная его работа «Социология за пределами обществ» посвящена социальной мобильности в условиях глобализации современного мира. Цель своей работы Дж.Урри указывает уже во введении – разработка «категориального аппарата, пригодного для социологии как «дисциплины» на пороге нового столетия» (с. 9). Автор предлагает своеобразный манифест социологии, изучающей разные виды мобильности «людей, объектов, образов, информации и отходов» (с. 9), а также возникающие на их фоне сложные взаимосвязи между ними и социальные последствия этих различных типов мобильностей. Теперь я хотела бы осветить суть каждой главы данного труда Урри. Первая глава данной работы раскрывает авторский взгляд относительно сопоставления различных понятий общества, а также конструктивную роль этих понятий в историческом развитии социологии. Эти представления об обществе связываются господином Урри с изучением границ, мобильностей и управления. Вторая же глава раскрывает сущность такого понятия как «метафоры социального» (с. 37), а также «метафоры сети/паутины и потоков/течений, региона и структуры». В связи с раскрытием смысловой нагрузки данных терминов автор анализирует их роль в развитии общества, а также пространственную и временную организации, что, в свою очередь, даёт читателю (в том числе и мне) не поверхностное понимание сути этих явлений, а напротив, структурированное осмысление, подкреплённое опорой на практику. В третьей главе разбираются различные социопространственные практики мобильности: физическая мобильность - прогулки, путешествия на поезде, езда на автомобиле, авиаперелёты, а также мобильность объектов – воображаемые путешествия посредством радио и телевидения, виртуальные путешествия. Данная часть работы, по моему мнению, является одной из наиболее интересных по той причине, что узнав немного об интересах самого автора (а это было указано в самом начале эссе), можно сделать вывод о том, что Урри по сути ставил «опыты» на самом себе, делая предметом исследования собственные интересы. В связи с этим хотелось бы отметить приверженность и, возможно, некую любовь автора к своей работе. Четвертая глава посвящена чувствам, анализ которых производится господином Урри в ракурсе социологического анализа, с опорой на более масштабные культурные процессы. Пятая глава рассматривает категорию времени, в частности, его структура и различия между так называемым социальным и природным временем. В шестой главе внимание автора сфокусировано на природе жилища. Отстаивается точка зрения относительно того, что социологическое понятие общества следует заменить понятием жилища и проживания, многие формы которых предполагают различные виды мобильности. Седьмая глава «критикует» существующие понятия гражданства, основанные на принадлежности национальному обществу, а также те ограниченные права и обязанности, которые содержатся в том или ином определении. И, наконец, в последней главе разрабатываются основы «социологии за пределами обществ», построенной разграничении метафор садовничества и лесничества. Возникновение лесничества предполагает пересмотр природы гражданского общества, основанного на мобильностях, устранение «садовнического» различения природы и общества и, наконец, изучение возникающего глобального общества, состоящего из «сложных, блуждающих и перекрещивающихся гибридов» (с. 273). Дабы переход к обновлённой социологии был возможен, автор предлагает совершить три поворота: -к мобильности, -к сложности, -к ресурсам. Главным в современном обществе, по мнению Урри, становится мобильность, определяемая глобализацией современного мира. Мобильный поворот в социологии как особый дисциплинарный подход в теории Урри показывает, как соотносятся «различные виды путешествий, транспортировки и коммуникаций с тем, как во времени и в различных пространствах организуется экономическая и социальная жизнь» (с. 72), а также изменение чувств, изменение времени (с. 126-149). Урри разрабатывает новый подход в социологии, который заключается в изучении движения и освоении людьми новых возможностей разнообразных видов мобильностей. Современный этап развития общества, в рассуждениях Урри, предполагает выделение двенадцати видов мобильностей: перемещение в связи с работой, учебой; туристические путешествия; военная мобильность; изменение места жительства; посещение друзей и родственников и др. 

16.Экспериментируя в сфере познавательных возможностей, социологи сделали множество интересных и важных открытий. Оказалось, что последовательная реализация идей постклассической науки и движение от элементарного к более сложному и одновременно рациональному познанию потребовало значительного повышения качества познания, следовательно, профессионализма самих исследователей. Теперь исследователи стали гораздо более изощренными в технологии и методологии, а главное – в знании контекстов.

Проблема «понимания» в социологии, которую сформулировал еще М. Вебер, была преобразована в задачу «придания (на основе понимания) точных значений» разнообразным социальным актам и явлениям в структуре общественной реальности. Декодирование и расшифровка сигналов и знаков, свидетельствующих об изменении локальных и системных состояний общества, требовали от социологов широкого применения качественного анализа, глубокого и целостного теоретического восприятия наблюдаемых социальных явлений, их многоплановой концептуальной (связной научной) трактовки.

Получалось, что одни и те же социальные действия и события, происходящие в разное время и в различных общественных обстоятельствах, имеют разный смысл, а разные человеческие сообщества придают им весьма отличающиеся друг от друга значения. Осознание этого факта переместило внимание исследователей от непосредственно объекта к его уникальным контекстам, которые и придают социальным фактам особое звучание. Тем самым социология стала смотреть на свой объект шире и одновременно реалистичнее, не абстрагируясь от процессов, которые происходят вне определенных самими социологами предметных границ.

В центре познавательных интересов постмодернистской социологии оказалась проблема интерпретации, что породило интерес к социальной семантике – системе знаний о знаках и значениях. Благодаря этому ученые постмодерна весьма оригинально и в то же время радикально решают проблему достижения рациональности познания. Теперь сам вопрос об универсальной рациональности отпадает, поскольку один и тот же «знак» (социальное событие, явление, факт) приобретает разные значения в зависимости от перемены:

1. объективных обстоятельств или контекста, который, в свою очередь, может определяться и рассматриваться субъектом весьма избирательно;

2. субъективных обстоятельств – ценностной шкалы наблюдателя, выносящего суждение.

Каждое большое и малое человеческое сообщество имеет собственный неповторимый ценностный мир, который определяет его социальную культуру, внутренние нормы общежития. Каждая культура имеет свою рациональность, и событие приобретает разные значения в рамках разных типов рациональности. Культуры и соответствующие им типы рациональности качественно несравнимы, к ним нелогично применять принципы внешнего, т.е. универсально-рациональностного сравнения «лучше – хуже», поскольку нечто можно оценить только в рамках той ценностной шкалы, которая имманентно данной культуре.

Следовательно, по мнению постмодернистов, не следует расчищать пространство социального познания и рационализировать свою позицию, технологии познания и предмет науки. В первую очередь надо пополнять знания об обществе множеством профессиональных авторских интерпретаций социальных явлений. С точки зрения постмодерна, всякая рациональность и всякая наука в сущности есть игра. Постмодернизм акцентирует релятивистский подход. Потому что в принципе не может быть ни универсального объяснения, ни универсальной теории в исследовании общества и социальных явлений. Постмодернизм отрицает научность в ее позитивистском и сциентистском понимании. Однако социологический постмодернизм – это вовсе не хаос персональных изложений по принципу «что вижу, о том пою» или безудержного полета свободных ассоциаций, хотя этим он все же страдает (см. учение Ж. Бодрийяра о симулякрах и симуляции [2]).

Просто в рамках новой парадигмы сложились новые критерии квалифицированного изучения социальной реальности, новые цели и установки:

ü давать множество объяснений, и при наличии многообразных объяснений состоянию и развитию общества;

ü синтезировать новые интерпретации и способы познания на основе раскрепощенного владения элементами всей предыдущей социологической культуры (классики и модерна);

ü качественно (творчески содержательно и инструментально мастерски) соответствовать все усложняющейся системе социальных связей – современному обществу [3].

При всей своей внешней легковесности и «неакадемичности» постмодернистские принципы суммирования множества интерпретаций и «игры субъективностей» образуют своеобразный эвристический механизм, с помощью которого решаются сразу три задачи:

1. обеспечение свободы профессионального самовыражения и творчества, что позволяет:

2. беспрерывно пополнять коллективный банк разнообразных социологических идей, методик и подходов;

3. разработка и использование нового (плюралистического) способа верификации, когда «зерно истины» постепенно начинает просвечивать сквозь сеть множества интерпретаций, строгих количественных сведений и расчетов, разнообразных оценок, контекстуальных изложений и теоретических построений [4].

Следовательно, социология постмодерна по-своему решает проблему границ и возможностей социального познания. При этом она исходит из принципов диалога, плюрализма и гуманизма. Она базируется на общегуманистической идее о том, что интерес к внутреннему миру личности, к индивидуальным проявлениям духовности обогащает развитие всего общества в целом. Как видим, развитие парадигм социологии глубоко связано с имманентной логикой процессов развития современной науки и общества.