книги2 / 375
.pdf
210
но большое количество детей. Еще очень повезло, заметил он, что пер-
вая атака пришлась только на Нью-Джерси и что скорое прекращение боевых действий сделало ненужным атаки большего масштаба. Со-
гласно плану, как он сказал, запасы этого вируса хранились в резерве на крайний случай. Вирус другого типа, отличающийся пятью дополни-
тельными поколениями мутаций, находился на стадии производства в экспериментальной промышленной установке, и именно этот усовер-
шенствованный вирус собирались использовать в случае войны. Он бы не оказал совсем никакого действия на детей и привел бы к гибели пре-
имущественно мужчин в возрасте от двадцати до сорока лет. Однако из-за преждевременного начала войны русское правительство оказалось вынуждено использовать те ресурсы, что были в наличии».
Всё это выглядит, как самооправдание американцев. На фоне гипотетического чудовищного преступления русских (использование вируса как оружия, да ещё и против гражданских, да ещё и против детей!) «меркнет» вполне реальное преступление (исторический факт) – атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки (6 и 9 августа 1945 года) – два исключительных в истории человечества случая боевого применения ядерного оружия, осуществленные против Японии Вооружёнными силами США на завершающем этапе Второй мировой войны.
Подобная демонизация русских посредством приписывания им фантастических военных преступлений выглядит тем циничнее, если мы вспомним, что на завершающем этапе войны именно «союзники» СССР
планировали бомбардировку советских городов (операция «Немыслимое»)! Ирония истории также в том, что именно военные биолаборатории США построены к настоящему моменту по всему миру.
Рассказ заканчивается тем, что приговоры американским «военным преступникам» (предполагаемым и фактическим) так и не были вынесены, поскольку русские сами пострадали от собственного биологического оружия и были принуждены просить помощи у американцев, поэтому условия послевоенных соглашений были «во всех отношениях благоприятны» для Соединенных Штатов, а также положили конец всем процессам по военным преступлениям.
Международный суд под эгидой СССР показан предвзятым и политически ангажированным. Советская сторона очевидным образом демонизируется, но при этом производит даже не столько впечатление
211
«империи зла»228, сколько «дикаря с гранатой», который не в состоянии должным образом обращаться с собственноручно созданным смертельно опасным оружием.
«Just what happened will never be known with certainty. This much is clear, that the vast quantities of vaccine which the Russians held in readiness to safeguard their own population against the virus were absolutely without any effect. In the laboratory tests such vaccine had proved to be 100 per cent effective; something must have gone wrong in the change-over from pilot plant operation to mass production, and someone must have forgotten to check the product for its effectiveness. Since the engineer in charge of the production plant at Omsk perished in the disorders which broke out after over half of the children of the town had died, and since all records of the production plants were destroyed in the ire, we shall never know just what had gone wrong».
«Что именно случилось, так никогда и не будет известно с опреде-
ленностью. Ясно одно, что огромные запасы вакцины, которые русские держали наготове для защиты своего населения от вируса, оказались абсолютно неэффективными. В ходе лабораторных испытаний эта вак-
цина показала стопроцентную эффективность; должно быть, что-то пошло не так при переходе от экспериментальных установок к массово- му промышленному производству, и кто-то видимо забыл проверить эф- фективность конечного продукта. Инженер, отвечающий за производ-
ство вакцины на заводе в Омске, погиб в ходе беспорядков, вспыхнувших после того, как больше половины всех детей в городе умерли от вируса, и вся заводская документация была уничтожена при пожаре, поэтому мы никогда не узнаем, что же пошло не так».
Рассказ любопытен тем, что демонстрирует истинное отношение к нам «союзников» сразу после войны. Нацистская Германия – просто ситуативный неприятель англосаксонского мира, тогда как СССР – экзистенциальный враг. Как вообще у представителя американской академической среды могла возникнуть подобная мысль о советском трибунале над американцами? Тем самым, вольно или невольно, он ассоциирует американцев с нацистскими военными преступниками, которых судили на Нюрнбергском процессе по окончании Второй мировой войны.
228 Более поздний термин; применительно к СССР стал использовался в 1980-е гг., в период президентства Р. Рейгана.
212
В рассказе «Фонд Марка Гейбла» (1948) повествование тоже ведётся от первого лица (любимый прием Силарда). Главный герой – уче- ный-биолог. Найдя способ обратимо погружать живой организм в состояние анабиоза, он решает осуществить процедуру на себе, чтобы посмотреть, какой жизнь будет через триста лет. Герой не скрывает, что движет им не столько научный интерес (в успехе эксперимента он не сомневается), сколько любопытство, желание «увидеть будущее». Будучи по некоторым юридическим причинам разбуженным ранее намеченного срока, через 90 лет, он знакомится с жизнью в XXI в. Главный герой узнает, что случай его заморозки создал прецедент, затем процедура стала массовой, но в итоге оказалась под запретом. Начав с неизлечимо больных, в дальнейшем (по государственной программе) перешли к заморозке безработных до лучших времен.
Перед нами предстает общество потребления, где пока не изобрели лекарство от рака, но продолжительность жизни весьма высока, производятся сложные коммерческие операции, не являющиеся жизненно необходимыми: например, установка искусственного пищевода, который позволяет есть в любых количествах «без последствий для фигуры»; практикуется также полное удаление зубов за их ненадобностью (для измельчения пищи используется вмонтированное в тарелку электрическое приспособление).
Легкий трансгуманизм соседствует с сохранением достаточно архаичных социальных практик середины XX в. (званые обеды, помолвки). Сохраняется традиционная семья (в сочетании с искусственным оплодотворением, когда за плату можно выбрать модного привлекательного «донора»). По-прежнему в силе такие институты, как католическая церковь и американская двухпартийная политическая система. Рассказ примечателен тем, что содержит довольно жесткую критику науки как социального института (и эта критика вкладывается в уста персона- жа-ученого!).
Главный герой знакомится с местной знаменитостью Марком Гейблом, сделавшем себе состояние на «донорстве». Тот говорит, что разбогател «безо всякого труда» и теперь хотел бы заняться благотворительностью и сделать «что-нибудь такое, что принесло бы счастье человечеству». Между главным героем и предполагаемым меценатом происходит любопытный диалог.
213
«Would you intend to do anything for the advancement of science?» I asked.
«No,» Mark Gable said. «I believe scientiic progress is too fast as it is.» «I share your feeling about this point,» I said with the fervor of conviction, «but then why not do something about the retardation of scientiic progress?» «That I would very much like to do,» Mark Gable said, «but how do I go
about it?»
«Well,» I said, «I think that shouldn’t be very dificult. As a matter of fact, I think it would be quite easy. You could set up a foundation, with an annual endowment of thirty million dollars. Research workers in need of funds could apply for grants, if they could make out a convincing case. Have ten committees, each composed of twelve scientists, appointed to pass on these applications. Take the most active scientists out of the laboratory and make them members of these committees. And the very best men in the ield should be appointed as chairmen at salaries of ifty thousand dollars each. Also have about twenty prizes of one hundred thousand dollars each for the best scientiic papers of the year. This is just about all you would have to do.»
–Не хотите ли вы сделать что-нибудь для прогресса науки? – спро-
сил я.
–Нет, – ответил Марк Гейбл. – Я думаю, наука и так зашла уже слишком далеко.
–Вполне разделяю вашу точку зрения, – сказал я одобрительно. – Так, может быть, вы захотите сделать что-нибудь, чтобы прогресс науки замедлился?
–Вот это с удовольствием, – сказал Гейбл. – Но как это осуще-
ствить?
–Что же, – ответил я, – думаю, это будет нетрудно. Я даже ду-
маю, что сделать это будет совсем легко. Учредите фонд с ежегодным взносом пожертвований в тридцать миллионов долларов. Предложите субсидии ученым, занимающимся научными исследованиями и испыты- вающим недостаток в средствах, – пусть они только представят убе-
дительные доказательства ценности своих работ. Организуйте десять комитетов и в каждый включите двенадцать ученых для рассмотре-
ния этих заявок. Вытащите из лабораторий самых способных ученых и сделайте их членами комитетов. А лучших из лучших в своих отраслях
214
поставьте председателями комитетов с ежегодным окладом в пять-
десят тысяч долларов. Учредите также двадцать премий размером в сто тысяч долларов за лучший научный труд года. Вот и все.
Далее следует остроумное объяснение, почему деятельность подобного фонда фактически замедлит прогресс науки. Примечательно, что предлагаемые доводы звучат весьма современно.
«First of all, the best scientists would be removed from their laboratories and kept busy on committees passing on applications for funds. Secondly, the scientiic workers in need of funds would concentrate on problems which were considered promising and were pretty certain to lead to publishable results. For a few years there might be a great increase in scientiic output; but by going after the obvious, pretty soon science would dry out. Science would become something like a parlor game. Some things would be considered interesting, others not. There would be fashions. Those who followed the fashion would get grants. Those who wouldn’t would not, and pretty soon they would learn to follow the fashion, too.»
– Прежде всего лучшие ученые покинут свои лаборатории и отдадут все свое время комитетам по рассмотрению заявок. Во-вторых, науч- ные работники в поиске финансирования сконцентрируют все свое вни-
мание на вопросах, которые считаются перспективными и в которых можно добиться видимого успеха. Первые несколько лет можно будет ожидать роста научной продукции, но в погоне за внешними успехами наука быстро зачахнет. Она превратится в подобие салонной игры. Некоторые вещи будут считаться интересными, другие – нет. Возник-
нут моды. Те ученые, которые будут следовать моде, получат гранты. Остальные их не получат. Вскоре и они научатся следовать моде.
Главный герой делает вывод: если мистеру Гейблу удастся приостановить прогресс науки, то лет через двести мир станет «вполне пригодным для жизни местом». Мы видим здесь весьма едкую сатиру Силарда на общественную организацию науки, мотивацию научной деятельности и ее результаты.
Рассказ «Фонд Марка Гейбла» был опубликован на русском языке (см. Приложение 1) с довольно значительными сокращениями. Неясно, было ли это сделано из-за технических требований к объему публикации в составе антологии (чтобы «уплотнить» текст) или по каким-то
215
иным причинам, но это создало ряд неясных мест в русском тексте. Так, упоминание о «католическом большинстве» непонятно без опущенных предыдущих фрагментов текста, где описывалась реакция католической церкви на «заморозку» и говорилось об увеличении числа католиков в Америке в результате демографических причин.
Опущенное в переводе вступление с описанием эксперимента поясняло «научную» основу замораживания, речь о котором и идет в рассказе (введение живого организма в состояние анабиоза путем постепенного понижения его температуры до определенного предела с возможностью возвращения его в жизнеспособное состояние спустя время). Это вступление давало понять, что главный герой – ученый, который осуществлял этот и аналогичные эксперименты на подопытных животных, что и дало ему идею провести подобную процедуру на себе самом, а впоследствии создать тем самым прецедент для массового использования человеческого «замораживания».
В некоторых случаях русский перевод в сравнении с оригиналом выглядит опрощенным. Сравним, например, текст Силарда: «And incidentally, whenever you decide to get rid of that junk in your mouth, I shall be glad to get an appointment for you with Elihu Smith, the dental extractor».
И перевод в советской публикации: «Да, кстати, если вы захотите избавиться от зубов, я помогу вам попасть к хирургу Смиту». Как минимум, здесь перевод не передает, что собеседник рекомендует именно хорошего еврейского стоматолога: дантист по имени Elihu Smith несет совсем другие ассоциации, нежели абстрактный «хирург Смит».
Силард также создал две остроумные юмористические миниатюры в жанре ксенофантастики229 – «К вопросу о “Центральном вокзале”»
(1948) и «Всем звездам!» (1949). Оба рассказа также были опубликованы на русском языке (см. Приложение 1).
Текст первого из этих двух рассказов имитирует научный отчет (или, точнее, рассуждения инопланетянина о том, что надлежит в нем написать). Инопланетная экспедиция, посетив Землю и найдя ее лишенной жизни, проводит обследование, о результатах которого и ведется рассказ от лица одного из членов экипажа, оставшегося безымянным. Он упоми-
229 Ксенофантастика (англ. xenoiction) – жанр фантастики, в котором в центре повествования находятся существа с образом мышления и культурой, принципиально отличающимися от человеческих.
216
нает о своих расхождениях в интерпретации собранных данных с другим членом экипажа, коллегой по имени Эксрем (Xram). В первую очередь, инопланетянам нужно было установить причины, по которым исчезла жизнь на Земле. У них были основания полагать, что радиоактивность, погубившая всё живое, была вызвана урановыми взрывами. Они также предположили, что эти взрывы случились в ходе войны между обитателями двух континентов, евразийского и американского, но причины войны остались неясными, поскольку в соответствии с данными археологии первоначальная гипотеза о межвидовой борьбе за ограниченные ресурсы была отклонена.
«Центральный вокзал», обследованием которого занимались инопланетяне – Grand Central Terminal (Гранд Централ Терминал) – главный вокзал Нью-Йорка, построен в 1871 г., перестроен и заново открыт в 1913 г.; его территория занимает 19 гектаров, это самый большой вокзал в мире по количеству платформ (44 платформы и 67 путей). Как гордо сообщает сайт «New-York Online»: «Это больше, чем просто центральный вокзал Нью-Йорка. Тут можно провести несколько часов, знакомясь с архитектурой здания и его знаменитыми ресторанами и магазинами. Можно узнать Grand Central лучше, взяв аудиотур всего лишь за $9». То есть нью-йоркский «Центральный вокзал» – сам по себе достопримечательность. В рассказе же это некоторый реликт достижений погибшей человеческой цивилизации, сложной для понимания гораздо более высокоразвитых инопланетян. «Это строение было связано с примитивной системой транспорта, базировавшейся на том, что громоздкие машины тащили за собой по рельсам колесные экипажи». Общественные уборные остраненно описываются как «крохотные кабинки, служившие временным укрытием для землян, пока те отправляли естественные потребности». Инопланетяне признают людей разумными существами, но при этом изучают их архаичные «ритуалы», как антропологи. Их ставят в тупик надписи «Для курящих» и «Для некурящих» на железнодорожных вагонах, пометки «М» и «Ж» на помещениях общественных уборных и устройства для оплаты их посещения.
Силард (устами инопланетян) даже позволяет себе иронизировать над базовыми американскими ценностями, провозглашаемыми универсальными. «Согласно этой теории, слово «свобода» обозначало каку- ю-то добродетель, высоко ценимую обитателями Земли или же их пред-
217
ками». Саморазрушительная иррациональность человечества чужда и непонятна инопланетянам. Но, несмотря на уверенность в собственной разумности, сами инопланетяне выглядят суетными, самоуверенными и тщеславными – они слишком похожи на людей, чтобы «не понимать» их.
Рассказ «Всем звездам!» (1949) написан в форме послания неантропоморфных (даже не вполне живых) обитателей планеты Кибернетика всем, кто может их услышать во Вселенной. Это не организмы а, скорее, приборы с искусственным интеллектом. Они занимаются сбором
ианализом информации об окружающей среде (собственной планеты и удаленных звезд) и работают над задачами, которые их антенны принимают с Полярной звезды, с помощью тех же антенн передают решения обратно. Для осуществления экспериментов они располагают управляемыми роботами.
Снекоторых пор обитателей Кибернетики стала беспокоить загадка, связанная с наблюдениями над третьей планетой Солнечной системы. На Земле были замечены вспышки, которые были определены как урановые взрывы. Уран – не взрывчатое вещество, требуется тщательно отделить уран-235 от природного урана, чтобы осуществить взрыв. Вероятность того, что это может произойти случайно, необычайно мала. Один из обитетелей планеты Кибернетика по имени ум № 59 предложил смелую гипотезу.
Четырехвалентный углерод способен образовывать очень большие молекулы, содержащие Н, N и О. При определенных химических условиях, вполне возможных в ранние периоды существования планет типа Земля, эти гигантские молекулы могли объединиться и образовать некие единства («клетки»), способные к самовоспроизведению. → Клетки могли случайно претерпеть какие-то изменения («мутации»), которые сохранялись при воспроизведении («наследовались»). → Некоторые из этих мутантных клеток могли оказаться менее требовательными к химическому окружению, необходимому для их существования и воспроизведения,
икакая-то разновидность этих мутантных клеток может существовать на Земле сейчас, получая необходимую для жизни энергию из солнечного света. Другая разновидность подобных клеток («простейшие») может существовать, получая необходимую энергию за счет поглощения и переработки клеток, использующих солнечную энергию. → Группа клеток, состоящая из единиц, выполняющих различные функции, может
218
образовать некую общность («организм»), которая способна к воспроизведению себе подобных. Такие организмы могут претерпеть случайные изменения, которые передадутся потомкам и приведут к созданию новых мутантных организмов. → Из множества мутантных организмов, борющихся друг с другом за один и тот же источник энергии, выживают наиболее приспособленные, и такой процесс отбора в комбинации со случайными воздействиями, испытываемыми мутантными организмами, приводит к появлению все более и более сложных организмов, то есть к процессу «эволюции». → Сложные организмы могут обладать клетками, к которым присоединены длинные волокна («нервы»), по которым могут передаваться различные сигналы. Благодаря взаимодействию сигналопроводящих волокон у этих организмов может быть нечто вроде сознания. → Эти организмы могут обладать умом, способным примитивным экспериментальным путем постигнуть физические законы, управляющие атомным ядром, отделить для неизвестных целей уран-235 от природного урана и взорвать его. Все это не обязательно было сделано одним организмом, так как, по всей вероятности, подобные организмы способны объединять свои умственные усилия и действовать сообща.
Ум №59 не знает, с какой целью это было сделано и считает, что «слабо развитые умы, объединяясь вместе, не обязательно руководствуются законами разума, хотя каждый из них в отдельности пользуется этими законами очень широко». Остальные умы обеспокоены его предположением: «Но если на Земле действительно существуют организмы, объединенные в сообщества, не подчиняющиеся законам разума, нам грозит страшная опасность». Обитатели планеты Кибернетика обращаются «ко всем родственным умам галактики», способным принять их послание, с просьбой разъяснить для них ситуацию с происходящим на Земле.
В «остраненном» описании возникновения и развития жизни на Земле и оценке инопланетянами человеческих способностей очевидна авторская ирония. Гипотеза о земной эволюции даже наводит обитателей Кибернетики на предположение, что они сами являются воплощением некоего замысла. Так, ум №59 «обнаружил, что несмотря на все накопленные нами знания, мы не в состоянии сформулировать теорию, объясняющую происхождение общества умов на нашей планете. Ему кажется вполне вероятным, что какие-то организмы, похожие на те, которые существуют на Земле, или более развитые организмы того же общего типа,
219
существуют также на Полярной звезде, откуда поступают радиоволны, принимаемые нашими антеннами. Он считает вполне возможным, что умы, населяющие нашу планету, были созданы организмами Полярной звезды специально для того, чтобы быстрее, чем они сами, решать различные математические задачи».
Мастерство миниатюры, присущее Силарду, проявляется не только в лукавой ксенофантастике, но и в полностью «земном» и «обыденном» маленьком рассказе 1949 г. «Kathy and the bear» («Кэти и медведь»). Он не был включен в оригинальный авторский сборник 1961 г. и впервые был напечатан в английском издании 1967 г. Присутствует он и в некоторых переизданиях сборника на других языках (в частности, на венгерском).
От прочих рассказов Силарда этот отличается своей «реалистичностью», даже обыденностью: в нем отсутствуют какие бы то ни было «на- учно-фантастические» элементы, действие не происходит в будущем, в нем не затрагивается тема атома, холодной войны или чего-то подобного. Роднит его с другими рассказами сборника тема человеческой рациональности и «фирменная» ирония Силарда.
Чтобы жанрово определить этот небольшой рассказ, наверное, подошло бы английское слово glimpse, «мимолетное впечатление». Это миниатюра или зарисовка из жизни состоятельных людей, временно остановившихся в отеле. Рассказчик (сам Силард?) регулярно встречает за обедом даму с маленькой дочерью, которая и привлекает на досуге его внимание. Несмотря на послевоенное время создания миниатюры, которое ассоциативно связывается если не с бедностью, то, по крайней мере, с определенным аскетизмом, у нее безмятежный гедонистический настрой: максимум, что беспокоит взрослых героев рассказа – медленное обслуживание за столом (!) Девочка периодически ходит посмотреть на шкуру медведя, вывешенную в холле как украшение. Этот объект приковывает ее внимание, вызывая смешанные чувства любопытства и страха: Кэти восхищается зверем и говорит, что боится положить ему руку в пасть, несмотря на то что он мертвый (т. е. очевидно не опасный). Что значит «мертв»? (медведь как бы умер для нее «не до конца»). Пытливый ум 4-летнего ребёнка ставит нетривиальные вопросы: «Медведю нравится, что его застрелили?», «Попадают ли убитые медведи в рай?», «Бабушка и дедушка умерли и теперь в раю. Бог тоже в раю, хотя он не умирал – как это так?» Взрослый собеседник (рассказчик) не знает, как