книги2 / 375

170

безо всякого возможного нарушения их автономии. Оба конфликтующих государства могут выиграть от этой помощи советами со стороны. Их самостоятельная политико-правовая система остаётся при этом не нарушенной, или даже эти государства окажутся в выигрыше благодаря сбрасыванию с них бремени самостоятельных действий. Ведь без советов третьей стороны (или большего количества сторон) наступает угроза анархии, то есть угроза впасть в беззаконную вражду и внеправовые состояния.190

Эстетическая философия Бахтина в её соотношении с Кантовским проектом вечного мира

И эта Кантовская методология взаимного наблюдения государств друг за другом и их косвенного взаимовлияния позволяет провести интересные параллели с эстетикой Бахтина, как она изложена в его ранней (но тем не менее одной из важнейших) работе «Автор и герой в эстетической деятельности»191. На базе методологии Бахтина можно обосновать эстетически красивую внешнюю политику государств, особенно в кризисных ситуациях, которая в отдалённой перспективе будет более эффективной, чем возможные прямые или косвенные вмешательства во внутренние дела соседей. При этом ключевая идея Бахтина состоит в том, что именно позиция вненаходимости позволяет испытать неповторимый эстетический опыт авторства, который будет означать восполнение принципиальной недоста-

точности того процесса или того субъекта, который становится предметом эстетического любования (или даже «милования», как пишет Бахтин).

Принципиально важно при этом, что на место опыта насилия здесь становится опыт любви. Именно любовь не только порождает установку на невмешательство, но ещё и переводит активное содействие другому в совершенно иное русло: я как автор могу восполнить то, чего недостаёт другому, за счёт постижения принципиальной ограниченности моего партнёра по диалогу, той ограниченности, которая ему не дана и не может быть дана во внутреннем опыте – причём ограниченности как в пространственном аспекте, так и во временном. Речь в последнем случае идёт уже о

190Ссылка ко всему абзацу: Hufnagel, Ervin. Op. cit. – S. 37.

191Бахтин, Михаил. Автор и герой в эстетической деятельности. // Бахтин, Михаил. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. – СПб.:

Азбука, 2000. – С. 9 – 226.

172

пиальную недостаточность актуальной формы, которую оно приняло

(особенно в кризисной стадии своего развития). Однако и моё государство также несовершенно в плане реализации своего телоса в кантовском смысле, о чём уже говорилось. Следовательно, и моё государство должно быть открытым для такой эстетически-завершающей деятельности другого! Мы (как представители общественности разных государств) должны взаимно совершить обмен своими точками зрения путём при-

общения к опыту другого о нас самих. А отсюда можно надеяться на созидание прочного межгосударственного сотрудничества, ведущего к вечному миру, причём именно искусство в своей универсальной миссии может заложить для него надёжный фундамент.

Делая предварительный вывод, можно констатировать, что политическое образование в русле философской педагогики Канта и его последователей подразумевает развитие способностей к участию в разумных дискуссиях относительно общественного идеала и способов его достижения внутри граждан правового государства. Далее эти идеалы конкретизируются через коллективные целеполагания на всех уровнях, а затем наступает процесс целедостижения на основе демократического самоуправления. При этом граждане государства будут сознательным образом следовать принципам общественного договора, лежащим в основе правового устройства государства, так как будут воспринимать государство как результат деятельности разума, и в свою очередь будут соучаствовать в этой деятельности, обогащая содержание правовых норм, лежащих в основе институциональной системы своего общества. Свобода оказывается возможной в форме взаимной зависимости и деятельности по достижению взаимопонимания. Именно поэтому какие-либо ценности, например, патриотизма, не могут быть внушены извне, а могут быть только результатом сознательной разумной работы граждан государства и выражением реального опыта демократического самоуправления – опыта реализации идеалов разума в политической действительности.

Однако пока ещё не разобран аспект космополитизма, приобретающий особое значение в условиях глобализации. Тот вариант, который предложен в работе «К вечному миру» и только что рассмотрен в нашей главе, касается межгосударственных отношений. Однако в условиях кризисов в последних, накладывающихся на кризис существующих экономических глобальных институтов, а также экологический кризис

174

как мотивом своих поступков и решений. Важно, что нравственное чувство в философии Канта – это производное чистого практического разума, то есть разумное чувство уважения к нравственному закону (в отличие от нравственного чувства Руссо, которое характеризует именно чувство, основанное на сострадании). Этика Канта – этика максим, субъективных принципов: если наша максима не противоречит категорическому императиву, значит, она может служить обоснованием для нашего поступка, претендующего на значимость в качестве нравственного. При этом заданные извне ценности, ценности, как таковые, не имеют никакого значения. Это можно прочитать также в часто цитируемой в России немецкоязычной книге Теодора Адорно, в книге-сборнике его лекций о философии Канта, которая называется «Проблемы философии морали» (она уже упоминалась в начале главы). Очевидно, что воспитание личности и формирование заданных извне ценностей, если мы основываемся на философии Канта, это в основе своей – противоречие. Личность, свобода личности и интеллигибельность для Канта – синонимы, так же как, разум и человечество. Стать личностью мы, как граждане двух миров, только ещё должны, словами М.К. Мамардашвили, «каждый раз заново».

Так, смысл «коперниканской революции» Канта в сфере практической философии заключается во внутренней сущности воления: «Здесь уместно объяснить парадокс метода в критике практического разума, а

именно – то, что понятие доброго и злого должно быть определено не до морального закона (в основе которого оно даже должно, как нам ка-

жется, лежать), а только … согласно ему и им же»195. Имеется в виду,

что добро заключается в действии из субъективных принципов (максим), которые подчинены условию их законосообразности (то есть, категорическому императиву). Таким образом, нет моральных «ценностей», которые мерцали бы над нами на нравственном звёздном небе, и которые нужно было бы только «снять»196. Поэтому формирование ценностей не может быть, согласно Канту, целью воспитания личности. «Это вовсе не

195Кант И. Критика практического разума. // Кант И. Соч. в 4-х тт. на русск. и нем. языках. Т. 3. Основоположения к метафизике нравов. Критика практическо-

го разума. – М.: Ками, 1997. С. 438 – 439. (Вся работа: С. 277 – 733.)

196Pädagogik und Politik. / Hrsg. von Lutz Koch und Christian Schönherr. Würzburg: ERGON, 2005. – S. 15. (Всего: 145 S.) См. также: Koch L. Kants ethische

Didaktik. – Würzburg: Ergon 2003. 441 S.

175

подразумевает нигилизм, согласно которому ничто для нас не имеет ценности, а означает, что мы сами всё и постоянно должны оценивать: речь должна идти не о передаче ценностей или о формировании ценностных установок, а о способности к оцениванию, о развитии способности суждения в самом человеке»197.

Итак, способность действовать из долга, руководствуясь осознанием категорического императива, нравственным чувством, свидетельствует, согласно Канту, о нашем гражданстве в мире добра, в царстве целей. Хотя тот же категорический императив, его возможность и необходимость для нас, указывает нам на нашу принадлежность к миру природы, к миру чувств, а вместе с тем, природных склонностей, с которыми мы должны считаться как граждане природного мира, чтобы наши два гражданства не вступали в бесконечное противоречие.

Для этого Кант считает необходимым дисциплинирование (укрощение) и культивирование человеческой природы. И его «Трактат о педагогике» есть не что иное, как чувственная подготовка к нравственности. Это и есть воспитание извне, когда педагог является сперва представителем разума своего воспитанника, а потом «повивальной бабкой» его мыслей. Кант ограничивает такое воспитание 16-ю годами. Задача такого воспитания – содействовать становлению человека, способного к осуществлению цели, которая есть в то же время долг, а именно – к самосовершенствованию: самовоспитанию и саморазвитию.

Из вышеизложенного очевидно, почему Ёрг Рулофф заявляет, что образование без Канта можно представить только как карикатуру198. По сути, мы учим, сообразуясь с философией Канта, обоснованию своих действий и поступков, более того, обоснованию мотивов действий и поступков, полагаясь на собственное критическое мышление, на собственную способность суждения. Сегодня это практикуется уже в хороших дошкольных образовательных учреждениях, где одна из основных задач – научить детей

197Heitger M. Systematische Pädagogik – wozu? – Paderborn, München, Wien, Zürich: Ferdinand Schöningh Verlag, 2004. S. 100. (Всего: 162 S.) Также см.:

198Ruhloff, Jörg. Auch Moralisierung? Bemerkungen zur Aktualität von Kants Gliederung der Erziehungsaufgabe. // Kant – Pädagogik und Politik. / Hrsg. von Lutz Koch und Christian Schönherr. – Würzburg: ERGON, 2005. – S. 28. (Вся работа: S. 23 – 32.) См. также: Ruhloff J. Pädagogik ohne praktisch-philosophisches Fundament? // Kant und Pädagogik: Pädagogik und praktische Philosophie. / Hrsg. von Jürgen-Eckard Pleines. – Würzburg: Königshausen und Neumann, 1985. – S. 52 – 54.

176

без насилия решать конфликтные ситуации, а это возможно, только научив аргументировать, обосновывать. Конечно, в раннем возрасте эти аргументы основываются на знании правил и прав, например, что нельзя разрушать игру другого ребёнка, словами Канта, на знании морального катехизиса. Здесь мы сталкиваемся с главной проблемой воспитания, как её видит Кант: как можно объединить подчинение под принуждением со свободой. «Как взращу я чувство свободы рядом с принуждением?» «Принуждение необходимо! Как я культивирую свободу при принуждении? Я должен приучить моего воспитанника терпеть ограничение его свободы и в то же время должен привести его к тому, чтобы он [научился] пользоваться своей свободой»199. Понятно, что принуждение, а позже – самопринуждение, необходимо, чтобы культивировать нашу чувственную природу, чтобы она не мешала, а напротив, способствовала нашему личностному росту.

Данные общие соображения по поводу педагогической системы И. Канта позволяют применить их к проблеме двойного гражданства. Этот вопрос остаётся актуальным в связи с современной ситуацией в образовании, когда речь идёт об интеграции детей граждан, сменивших страну жительства.

Так, проблема Германии зачастую заключается в том, что национальные общины выходцев из других стран мешают своей молодёжи полноценно интегрироваться в современное немецкое общество. Об этом рассказывают документальные фильмы на телевидении Германии.

Также и художественный кинематограф ФРГ затрагивает такого рода отношения. Недавно на экраны вышел фильм «Das Unwort». Эта драматическая комедия раскрывает конфликт между детьми – евреями и арабами, выходцами из Палестины, которые учатся в одной из лучших берлинских школ. Родившиеся в Германии, возможно, даже никогда не бывавшие на своей исторической родине, эти дети сохраняют неприязнь к людям национальности, чьи представители стали причиной несчастий их соотечественников. Таким образом они как граждане Германии вступают в противоречие с ведущими ценностями немецкой культуры как изначально граждане своей первой родины. И нужны неимоверные усилия со стороны педагогов и родителей, чтобы снять эти противоречия.

199 Кант И. Трактат о педагогике. // Кант И. Трактаты и письма. – М.: Наука, 1980. – С. 458. (Вся работа: С. 445 – 504.) В основном немецком издании Прусской академии наук, на которую принято ссылаться немецким кантоведам, эта цитата находится здесь: [Päd, AA 09: 453]

178

Мигранты не питают иллюзий относительно будущего (после окончания военных действий в их стране) объединения своей страны с принимающей стороной, они часто готовы принять другое гражданство (принимающей страны). Это также понимал Кант, и подтвердила история: люди решительно не хотят объединяться в государство народов, «отвергая тем самым in hypothesi то, что верно in thesi», но осознают, что для достижения мира необходимо не только прекращение вражды и войн, но желателен союз народов201.

Приезжая на постоянное место жительство в какое-то государство, согласно Канту, разумно принимать гражданство данного государства (если власти, конечно, не возражают), в ином случае надо ожидать отношение к себе или как к гостю (гостеприимство в представлении Канта восходит к античной традиции) или как к посетителю. Длительное время быть только гостем и быть только посетителем (причём, по убеждению Канта, каждый обладает правом не на гостеприимство, что накладывает определённые обязательства на принимающую сторону, а только лишь на посещение другого государства) означает занимать пассивную жизненную позицию и отказывать себе в праве свободы. Таким образом, настоящим мигрантам остаётся либо оставаться гостями, либо интегрироваться в новое общество.

Конечно, мигранты – не туристы, и они заявляют право не на посещение, а на гостеприимство и помощь в интеграции в новую для них культуру. При этом европейцы стараются оставаться верными идеалам Просвещения. Согласно ним, помочь в интеграции не означает заставлять мигрантов соответствовать определённым образцам поведения или некритично присоединяться к бытующим мнениям и установкам, это противоречило бы их праву на самоопределение, праву свободы (согласно Канту, это – право, врождённое человеку): «Право человека должно считаться священным, каких бы жертв ни стоило это господствующей власти»202.

пое представление о праве, а необходимое дополнение неписанного кодекса как государственного, так и международного права к публичному праву человека вообще и потому к вечному миру. И только при этом условии можно льстить себя надеждой, что мы постепенно приближаемся к нему». Цит. по: Кант И. К вечному миру. // Кант И. Соч. в 4-х тт. на русск. и нем. языках. Т. 1. Трактаты и письма. – М.: Ками, 1994. С. 403.

201Там же. С. 395. Здесь же находится и цитата.

202Там же. – С. 461.