Звезда за правильный ответ

Вы внимательно прочитали статью? Тогда ответьте на вопрос:

Покупатель купил товар у третьего лица и отнес расходы на поставщика. Как произвести зачет?

Заявить иск о взыскании разницы между ценой, установленной в заменяющей сделке и закрепленной в договоре поставки

Поставщик возмещает покупателю стоимость товара после получения счета

Зачет возможен только после расторжения договора поставки

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ СПОРЫ

По поводу одного груза заключено сразу несколько договоров. Как принцип относительности обязательств поможет разграничить ответственность сторон

Наталья Владимировна Тололаева  аспирантка кафедры гражданского права МГУ им. М. В. Ломоносова, специалист 3-го судебного состава ВАС РФ

В чем заключается основная функция принципа относительности обязательств Есть ли смысл перевозчику предъявлять иск к клиенту экспедиторской компании Как соотносится договор транспортной экспедиции с договором перевозки груза

Во время перевозки груз одновременно является предметом множества обязательств. Помимо самой перевозки, это могут быть обязательства, возникшие, например, из договора поставки (чаще всего заключенного между грузоотправителем и грузополучателем), договоров транспортной экспедиции, хранения, возмездного оказания услуг. Каждый из субъектов данных обязательств тесно взаимодействует с другими субъектами, участвующими в хозяйственном процессе. Сам законодатель связывает разнородные обязательства одного субъекта при регулировании перевозочного процесса. Так, например, при доказывании размера убытков в случае утраты груза перевозчиком, действительная (документально установлеленная) стоимость груза определяется исходя из цены, указанной в договоре поставки или счете продавца (п. 6 ст. 7 Федерального закона от 30.06.2003 № 87-ФЗ «О транспортно-экспедиционной деятельности»). ВАС РФ в одном из определений приходит к выводу о том, что данная норма является исключением из общего принципа относительности обязательств (определение от 12.09.2013 № 11070/13).

На практике встает вопрос о построении системы таких обязательственных отношений, разграничении обязательств лица из разных договоров, а следовательно, об определении меры его долженствования (нормы поведения) по отношению к каждому из контрагентов, размера ответственности и вида возложенного на него риска. Из-за особенностей характера перевозочных отношений в спорах наиболее часто встает вопрос о границах обязательств каждого из них. При этом невозможность смешения ответственности лица в разных обязательствах по поводу одного предмета (например, как покупателя и как клиента в договоре транспортной экспедиции) вытекает из деления прав на абсолютные и относительные. Обязательственные права относятся к виду относительных прав⁵. В этом смысле принцип относительности является основой для разграничения нескольких обязательств, возникающих по поводу одного предмета. Применение п. 3 ст. 308 ГК РФ может значительно облегчить поставленную задачу и обогатить как аргументацию судов, так и аргументацию участников спора.

Принцип относительности обязательств защищает автономию воли третьих лиц

Современное понимание принципа относительности обязательств большинством авторов выводиться из представлений юридической науки о зарождении понятия обязательства в римском праве². На всем пути своего развития обязательство неразрывно связано с личностями должника и кредитора³. Существует два текста, претендующих на определение обязательства. Первый расположен в Институциях Юстиниана: «Обязательство — это правовые узы, в силу которых мы связаны необходимостью что-либо исполнить в соответствии с правом нашего государства». Второй — Павла: «Сущность обязательства не в том состоит, чтобы сделать какой-нибудь предмет нашим, или какой-нибудь сервитут нашим, но чтобы связать другого перед нами, дабы он дал что-нибудь, или сделал, или предоставил»⁴. Римское сравнение обязательств с «оковами права» дало толчок для отнесения личностей кредитора и должника к сущностным чертам, присущим обязательству⁵. На основе этого юридическая наука выработала первый постулат принципа относительности обязательств. Из определения обязательства как отношения между кредитором и должником следует, что управомоченный и обязанный — это всегда две определенные личности, что по общему правилу исключает возможность участия в обязательстве и влияния на него любого третьего лица.

Следующий толчок в развитии представления об обязательстве и, соответственно, принципе его относительности, дала волевая теория Ф. К. Савиньи: «Обязательство состоит в господстве над чужим лицом, но не над всем лицом (иначе оно вело бы к уничтожению личности), а только над одиночными его действиями, которые могут быть представлены выделенными из свободы этого лица и подчинены нашей воле. В каждом обязательстве мы видим отношения неравенства. С одной стороны, личная свобода выступает из своих естественных пределов в смысле господства над чужой личностью; с другой — естественная свобода представляется ограниченною в смысле подчинения или принуждения»⁶. Возможность такого подчинения одной личности другой связана с их волей: волей должника отдать часть господства над собой, волей кредитора это господство принять. Приобретать права и обязанности возможно только своей волей.

Отсюда логически вытекают следующие три элемента рассматриваемого принципа:

• обязательство не может создавать права для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон;

• обязательство не может создавать обязанности для лиц, не участвующих в нем в качестве сторон;

• возражения, вытекающие из обязательства, не могут быть противопоставлены притязаниям лица, в нем не участвующего⁷.

Первые два элемента прямо закреплены в п. 3 ст. 308 ГК РФ. Некоторые проявления третьего можно обнаружить в ст. 324, п. 3 ст. 401 ГК РФ. Французское законодательство устанавливает, что договоры действуют только для лиц, которые их заключали. Третьи лица не могут приобретать из них выгоды или нести ущерб (ст. 1165 Французского Гражданского кодекса). Но чаще положения принципа относительности прямо не закрепляются в законодательстве, а выводятся доктринально из самого понятия обязательства или договора (§ 241 Германского Гражданского Уложения, ст. 2:101-2:107 Принципов европейского договорного права, ст. 1.3 Принципов международных коммерческих договоров)⁸.

Ценность принципа относительности обязательств состоит в функции защиты автономии воли. Стороны не могут своим соглашением возложить обязанность на третье лицо или предоставить ему право, если оно не выразило на это своей воли. Точно также третье лицо не может одной своей волей оказать влияние на отношения других лиц. Другими словами, принцип относительности обязательств, с одной стороны, направлен на защиту автономии воли третьих лиц от влияния на них чужих соглашений, а с другой — на защиту контрагентов по обязательству от влияния на них воли третьих лиц.

На ответственность перевозчика по одному договору не влияют условия другого договора

Анализ судебной практики показывает, что суды нижестоящих инстанций не склонны прямо ссылаться на п. 3 ст. 308 ГК РФ для подкрепления своей позиции о наличии или отсутствии ответственности субъекта перевозочного процесса, опуская доводы сторон об обязательствах друг друга с третьими лицами и наличии иных договоров по поводу перевозимого груза. При этом очевидны тенденция высшей судебной инстанции к активному и непосредственному применению данного пункта и стремление проводить четкие границы между несколькими обязательствами по поводу одного груза. Во всех приведенных ниже судебных спорах ВАС РФ в определениях об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ, соглашаясь с позицией судов нижестоящих инстанций по существу, подкреплял их аргументацию ссылкой на п. 3 ст. 308 ГК РФ.

Тезис о независимости обязательств между грузоотправителем и перевозчиком, перевозчиком и грузополучателем, грузоотправителем и грузополучателем, кажущийся очевидным с точки зрения доктрины, прозвучал в постановлениях Президиума ВАС РФ от 10.07.2012 № 4069/12, № 3786/12, № 4503/12.

Практика. Грузоотправитель обратился к перевозчику с иском о взыскании пеней за просрочку доставки порожних вагонов. Суды нижестоящих инстанций в удовлетворении исковых требований отказали, поскольку соглашением между грузоотправителем и перевозчиком были согласованы удлиненные, по сравнению с нормативными, сроки доставки, которые перевозчиком были соблюдены. Президиум ВАС с такими выводами не согласился и указал, что в соответствии с п. 3 ст. 308 ГК РФ договор, заключенный между грузоотправителем и перевозчиком, не может порождать правовых последствий для грузополучателя.

Похожий тезис о невозможности изменения размера ответственности перевозчика по отношению к экспедитору соглашением между экспедитором и клиентом содержится в определении ВАС РФ от 02.11.2013 № ВАС-13817/13. В дальнейшем применение п. 3 ст. 308 ГК РФ к спорам, связанным с перевозкой и транспортной экспедицией, осуществлялось на уровне определений об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ. Если обозначить сферы, в которых наиболее часто возникают трудности с определением ответственного субъекта и делаются ссылки участников перевозочного процесса на обязательства друг друга, то можно выделить следующие проблемные вопросы:

• соотношение обязательств, возникающих из договора поставки, и обязательств из договоров перевозки грузов и/или транспортной экспедиции по поводу одного предмета;

• соотношение нескольких обязательств, возникших из последовательно заключенных договоров транспортной экспедиции, где экспедитор по первоначальному договору является клиентом по последующему;

• соотношение договора транспортной экспедиции и перевозки груза.

Экспедитор не приобретает прав из договора поставки. В судебной практике стали встречаться дела, в которых перевозчик или экспедитор пытаются взыскать встречное предоставление в виде платы за оказанные услуги с лица, являющегося покупателем по договору поставки перевозимого груза. Это делается несмотря на то, что договор экспедиции или перевозки был заключен с продавцом. Истцы обосновывают свою позицию тем, что в соответствии с договором поставки, расходы по перевозке лежат на покупателе.

В одном из таких дел экспедиционная компания обратилась к торговому дому с иском о взыскании неосновательного обогащения. Истец обосновал свои теребования тем, что он оказал ответчику экспедиционные услуги на территории Российской Федерации, которые им впоследствии оплачены не были. Истец не отрицал, что у сторон отсутствовал заключенный договор, но при этом ссылался на договор поставки, заключенный между торговым домом (Россия; покупатель) и заводом (Республика Беларусь; продавец). Согласно договору к обязательствам применялись условия поставки DAF (Инкотермс 2000). При таком условии бремя расходов по перевозке грузов на территории Российской Федерации должно лежать на покупателе.

Суд первой инстанции установил, что договор транспортной экспедиции был заключен между заводом (продавец в договоре поставки) и экспедиционной компанией, истцу оплатили экспедирование грузов только на территории Республики Беларусь.

Подробно исследовав договор, суды первой, апелляционной и кассационной инстанций отказали в удовлетворении исковых требований, посчитав, что наличие договора транспортной экспедиции между заводом и экспедиционной компанией свидетельствует о наличии основания у торгового дома для получения услуг от экспедиционной компании, что исключает применение норм о неосновательном обогащении.

В определении об отказе в передаче дела в Президиум ВАС РФ судебная коллегия, согласившись с решением по существу данного спора, дополнила его обоснование.

Тройка судей ВАС РФ указала, что в силу п. 3 ст. 308 ГК РФ экспедиторская компания, как лицо, не участвующее в договоре поставки, не приобретает из него прав, обязанностей и возражений. Условия обязательства торгового дома перед заводом не создают оснований для возникновения обязательств торгового дома перед экспедиторской компанией или для изменения обязательств завода перед экспедиторской компанией (определение ВАС РФ от 06.09.2012 по делу № А56-24068/2011).

Таким образом, судебная коллегия исключила возможность ссылаться на договор поставки при определении обязанного лица по оплате экспедиционных услуг. Аналогичные выводы содержатся в определениях ВАС РФ от 23.01.2013 по делу № А56-8146/2012, от 22.10.2013 по делу № А53-23070/2012.

Экспедиторские отношения часто носят «многоуровневый» характер. Клиент заключает договор транспортной экспедиции с одной экспедиторской компанией. Эта экспедиторская компания заключает договор транспортной экспедиции с другой компанией, становясь по отношению к ней клиентом, и т. д. (определение ВАС РФ от 09.09.2013 по делу № А51-11623/2013). Фактически груз передается от первого клиента последнему в цепочке экспедитору. Возможно, ввиду неплатежеспособности своих непосредственных контрагентов либо иных причин, экспедитор, фактически оказывавший услуги, обращается с иском об оплате к лицу, от которого он получал груз. Чаще всего это происходит со ссылкой на заключение договора путем совершения конклюдентных действий (определение ВАС РФ от 09.09.2013 по делу № А56-23427/2011).

Отказывая в удовлетворении исковых требований, суды аргументировали это отсутствием между сторонами обязательственных отношений. Исполнение обязательства может быть возложено должником на третье лицо, если из существа закона не вытекает обязанность исполнить обязательство лично (п. 1 ст. 313 ГК РФ). Третье лицо не получает прав и обязанностей из обязательственной связи, в которой оно не участвует (п. 3 ст. 308 ГК РФ).

Сложнее обстоит дело, когда с иском обращается не экспедитор, а перевозчик (определения ВАС РФ от 18.06.2012 по делу № А41-13394/11, от 25.06.2012 по делу № А41-13398/2011, от 03.09.2012 по делу № А40-56489/11-111-465, от 31.10.2012 по делу № А41-35208/2011, от 27.06.2013 по делу № А66-3292/2012).

Клиент передал груз тому перевозчику, которого указал экспедитор. Перевозка груза осуществлялась на основании договоров, заключенных между экспедитором и перевозчиком, и заявки на перевозку груза. Факт принятия перевозчиком заявки к исполнению подтверждался товарно-транспортными накладными. Все это соответствует реальному юридическому составу заключения договора перевозки грузов.

Ссылаясь на подписанные накладные и обязательства, возникшие из договоров перевозки, перевозчики требуют в судах оплаты своих услуг от грузоотправителя. Проблема в том, что в последнее время произошло некоторое смещение акцентов в целях заключения экспедиционных договоров. Традиционно, главным в содержании обязательств, вытекающих из договора транспортной экспедиции, считалось оказание дополнительных по отношению к перевозке услуг. Эти услуги существовали наряду с перевозкой. В настоящий момент лица заключают договоры с экспедиторами, как с профессионалами в данной сфере. Целью является желание уберечь себя от неудобств, которые могут быть связаны со сложным хозяйственным процессом, имея одного обязанного перед собой лица, отвечающего за организацию и осуществление перевозочного процесса. Для клиента важен сам факт перемещения груза, а вот то, как этот груз будет перемещаться, является заботой профессионального экспедитора. Таким образом, договор транспортной экспедиции заключается вместо договора перевозки, и экспедитор фактически принимает на себя функции перевозчика.

В указанных делах суды отказывали в удовлетворении исков перевозчиков, делая выбор в пользу волевого момента вступления в обязательство, а не формального внешнего выполнения юридического состава заключения договора перевозки.

Во время подписания накладной у клиента, очевидно, отсутствовала воля на вступление в договорные отношения с перевозчиком. Груз передавался ему клиентом в качестве осуществления своего права по договору транспортной экспедиции.

Используя такую же логику, что и в категории споров, описанных выше, применительно к «многоуровневым» экспедиционным отношениям, Высший арбитражный суд РФ признает перевозчиков третьими лицами, привлеченными к исполнению экспедитором, и на основании п. 3 ст. 308 и ст. 313 ГК РФ отрицает обязанность клиента оплачивать перевозку.

Однако по данной категории споров существует и иной подход, отстаивающий значение товарно-транспортной накладной как единственного доказательства и, по сути, основания возникновения обязанности грузоотправителя оплатить перевозку (определение ВАС РФ от 07.11.2013 по делу № А40-2428/2013).

При этом складывается впечатление, что выбор одного из двух подходов ставится в зависимость от факта оплаты либо неоплаты клиентом услуг своего непосредственного контрагента. В каждом из судебных актов по данной категории споров обязательно содержится указание на то, что клиент уже оплатил оказанные услуги экспедитору, либо на то, что перевозка осуществлялась в интересах клиента, и он не предоставил доказательств ее оплаты экспедитору. Все это превращает решение вопроса о долженствовании и границах обязательства в лотерею, в которой победит тот, кто раньше обратится с требованием об оплате. Вряд ли такой подход может привести в дальнейшем к продуктивным результатам. Ведь он не связан с поиском решений и не основан на положениях нормативного регулирования.

Полагаем, следует придерживаться общего направления судебной практики, в частности, заданного вышестоящей инстанцией, основанного на фундаментальном, классическом юридическом понятии обязательства и принципе его относительности.

¹О фундаментальном характере этой дихотомии см.: Российское гражданское право: Учебник: в 2 т. Т. I: Общая часть. Вещное право. Наследственное право. Интеллектуальные права. Личные неимущественные права / Отв. ред. Е. А. Суханов. М., 2010. С. 122; Гражданское право: Учебник: в 3 т. / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстова, М., 2005. Т. I. С. 101–103; Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 605; Henke H.-E. Die sogenannte Relativitat des Schuldverhaltnisses: wie relativ ist eigentlich das Band zwischen Glaubiger und Schuldner? / Schriften zum Burgerlichen Recht. Bd. 121, Munchen, 1989. S. 42. Обоснованную критику множества ставших аксиоматическими положений, касающихся деления прав на «абсолютные» и «относительные», «вещные» и «личные», см.: Michaels R. Sachzuordnung durch Kaufvertrag: Traditionsprinzip, Konsensprinzip, ius ad rem in Geschichte, Theorie und geltendem Recht. Berlin, 2002. ²Henke H.-E. Op. cit. S. 12; Remien O. Drittbeteiligung am Schuldverhaltnis im Europaischen Privatrecht / Drittbeteiligung am Schuldverhaltnis. Studien zur Geschichte und Dogmatik des Privatrechts. Herausgeber: Jan Dirk Harke. Berlin, 2010. S. 104. ³По этому вопросу см.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 236–243; Kaser M. Das romische Privatrecht. Das altromische, das vorklassische und klassische Recht. Erster Abschnitt. Munchen, 1971. S. 146–153. ⁴Цит. по: Римское частное право: Учебник / Под ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского. М., 1997. С. 251–252. ⁵Henke H.-E. Op. сit. S. 12. ⁶Савиньи Ф. К. Обязательственное право / Пер. с нем. В. Фукс и Н. Мандро. М., 1876. С. 5. ⁷Münchener Kommentar zum BGB. Schuldrecht, Allg. Teil. 5. Auflage, 2007. Einleitung. Rn. 15–25. ⁸Remien O. Op. cit. S. 98–99.

БАНКРОТСТВО

Вознаграждение арбитражного управляющего. Новые разъяснения ВАС РФ

Олег Романович Зайцев  ведущий советник Управления частного права Высшего арбитражного суда РФ, к. ю. н.

• К какому виду обязательств относится уплата вознаграждения арбитражного управляющего

• Когда полномочия управляющего возникают и прекращаются

• Как решается вопрос оплаты вознаграждения за неполные месяцы полномочий управляющего

25 декабря Пленум ВАС РФ принял постановление № 97 «О некоторых вопросах, связанных с вознаграждением арбитражного управляющего при банкротстве» (далее — Постановление № 97). Вопросы оплаты деятельности такого управляющего имеют важное значение для всего механизма банкротства в целом, поскольку от качества его работы зависит качество соответствующих процедур. Соответственно, оплата его услуг должна быть такой, чтобы стимулировала на хорошую работу. Кроме того, достойная оплата является гарантией независимости управляющего (подробнее о значении вознаграждения управляющего и различных механизмах его исчисления в руководстве ЮНСИТРАЛ для законодательных органов по вопросам законодательства о несостоятельности). Федеральный закон от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве») (далее — Закон № 127-ФЗ) устанавливает только самые общие правила о вознаграждении арбитражного управляющего (ст. 20.6), поэтому судебная практика сталкивается со множеством проблем. Хочется надеяться, что с принятием Постановления № 97 многие вопросы наконец получат свое единообразное разрешение, что позволит вознаграждению управляющего лучше выполнять указанные задачи. Далее мы постараемся осветить некоторые решения, данные в этом постановлении, дать к ним первые вводные пояснения.

Вознаграждение арбитражного управляющего носит частно-правовой характер

Самым сложным и в то же время самым важным является вопрос о правовой природе отношений по выплате арбитражному управляющему его вознаграждения. Сложность его является производной от сложности правового статуса арбитражного управляющего. При первом приближении нужно определить, является ли он фигурой частноправовой или публично-правовой¹. Сомнения в пользу публично-правового характера его статуса могут порождать некоторые полномочия управляющего (например, по запрашиванию информации у других лиц (абз. 7 п. 1 ст. 20.3 Закона № 127- ФЗ)), а также то, что он назначается судом. Однако на самом деле главные и основные полномочия арбитражного управляющего относятся к частному праву — речь идет о полномочии управлять имущественной сферой должника (прежде всего продавать его имущество). Что же касается назначения его судом, то оно не приводит к тому, что управляющий становится служащим суда — он осуществляет свою деятельность независимо и не должен во всех вопросах получать предварительные инструкции от суда, что, естественно, не исключает судебного контроля за его деятельностью. Важно и то, что финансирование деятельности управляющего осуществляется не государством, а частными лицами — должниками. Показательно, что по этим причинам Европейский суд по правам человека в постановлении от 03.04.2012 по делу «Котов против России» также признал арбитражного управляющего (применительно к Закону о банкротстве 1992 года) частным лицом, а не должностным лицом государства². Поэтому п. 5 обсуждаемого постановления вслед за практикой Президиума ВАС РФ (постановление от 28.05.2013 № 12889/12) прямо указывает на частноправовой характер природы вознаграждения арбитражного управляющего. Такая теоретическая позиция крайне полезна и с практической точки зрения, поскольку она открывает путь к применению к соответствующим отношениям богатейшего инструментария гражданского права, в том числе правил ГК РФ.

С гражданско-правовой точки зрения право на вознаграждение управляющего относится к обязательствам (ст. 307 ГК РФ), это признает и п. 5 постановления, применяя к нему ст. 328 ГК РФ. Ранее также это признал Президиум ВАС РФ в постановлении от 12.02.2013 № 7140/12, применив к требованию об уплате вознаграждения управляющего правила об уступке требований. К какому же виду обязательств относится вознаграждение? Все тот же п. 5 ссылается дополнительно на правила о договорах подряда и оказания услуг (ст.ст. 723, 728 ГК РФ). Это связано с тем, что предметом встречного обязательства арбитражного управляющего является осуществление определенной деятельности в интересах других лиц (п. 4 ст. 20.3 Закона № 127- ФЗ), то есть оказание услуги (п. 1 ст. 779 ГК РФ). Отнесение обязательства управляющего именно к услугам, а не к работам, довольно важно. Предметом обязательства управляющего является именно приложение усилий для достижения результата (погашения требований кредиторов), что характерно для услуг, в отличие от работ, где предметом обязательства является именно достижение результата³. Поэтому ответственность арбитражного управляющего за нарушение своего обязательства строится по той же модели, что и у органа юридического лица, также обязанного к приложению усилий (п.п. 1, 12 постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62⁴). Как директор не гарантирует, что организация получит прибыль, так и арбитражный управляющий — что кредиторы получат 100 %-ое удовлетворение.

Наличие слова «применительно» в отсылке п. 5 обсуждаемого постановления к правилам ГК РФ о договоре оказания услуг не случайно. Если со стороны арбитражного управляющего волевой характер возникновения его обязательства не вызывает сомнений (его утверждение происходит только с его согласия), то со стороны должника (который обязан оплачивать услуги управляющего) такого прямого волеизъявления может и не быть и, более того, его в любом случае недостаточно, ибо утверждает управляющего всегда суд. Несмотря на то, что конструкция замещения волеизъявления лица решением суда в принципе известна российскому праву (ст.ст. 398, 429, 445, 551 ГК РФ, п. 11 ст. 21 Федерального закона от 08.02.1998 № 14- ФЗ⁵), обычно она рассчитана на ситуацию, когда обязанный к волеизъявлению субъект может, но не хочет его делать. В случае же с управляющим сложнее говорить именно об обязанности должника назначить управляющего, ибо он сам в принципе не способен по действующему праву его назначить. Однако сходство юридических ситуаций налицо — судебным актом для лица создается правоотношение, как будто бы оно само заключило договор. Кроме того, и в тех случаях, когда кандидатуру управляющего предлагает не должник, а заявитель или собрание кредиторов, важно, что это лица, которые либо напрямую могут быть обязаны выплатить управляющему вознаграждение (как заявитель — п. 3 ст. 59 Закона № 127- ФЗ), либо экономически его платят. Выплачиваемое должником из конкурсной массы вознаграждение по сути выплачивают кредиторы, поскольку они будут удовлетворяться из остатка этой массы. Отметим, что кредиторы также не случайно прямо названы в п. 3 ст. 20.3 Закона № 127- ФЗ как те, в чьих интересах обязан действовать управляющий. Даже понимая неидеальность обнаружения договорной конструкции в основании возникновения обязательства управляющего (но, тем не менее, очень близкого к договорному), необходимо признать, что по содержанию оно в любом случае принципиально строится по той же модели, по которой и обязательство, возникающее из договора оказания услуг. Чтобы не создавалось впечатления исключительности такой конструкции, отметим, что в принципе часть вторая ГК РФ построена по модели совпадения договора как соглашения и договора как обязательства. Но в праве, тем не менее, встречаются ситуации, когда урегулированные ГК типы договорных обязательств возникают не из договора, а другим образом: примером являются обязательства при расторжении договора (п. 3 проекта постановления Пленума ВАС РФ «О последствиях расторжения договора»). Из отмеченной проблемы с субъектом волеизъявления на стороне заказчика вытекает особенность отношений по уплате вознаграждения управляющему — его размер определяет закон (ст. 20.6 Закона № 127-ФЗ), в то время как в обычном договоре это делают сами стороны. Впрочем, диспозитивность все же проявляет себя и в вознаграждении управляющего — п.п. 7 и 8 указанной статьи разрешают кредиторам за свой счет повысить размер вознаграждения.

Важнейшим выводом из квалификации отношений по уплате вознаграждения как обязательства по оказанию услуг является применение к ним ст. 723 ГК РФ.

Цитата: «В случаях, когда работа выполнена подрядчиком с отступлениями от договора подряда, ухудшившими результат работы, или с иными недостатками, которые делают его не пригодным для предусмотренного в договоре использования либо при отсутствии в договоре соответствующего условия непригодности для обычного использования, заказчик вправе, если иное не установлено законом или договором, по своему выбору потребовать от подрядчика: безвозмездного устранения недостатков в разумный срок; соразмерного уменьшения установленной за работу цены…» (п. 1 ст. 723 ГК РФ).

Данное правило является проявлением общей идеи о встречности обязательств в ст. 328 ГК РФ. Соответственно п. 5 Постановления № 97 предусматривает, что если управляющий ненадлежащим образом исполнял свои обязанности, размер причитающейся ему фиксированной суммы вознаграждения и процентов по вознаграждению может быть соразмерно уменьшен.

К требованиям о возврате управляющим части выплаченной ему суммы сокращенный срок исковой давности не применяется

Обращает на себя внимание, что п. 5 обсуждаемого постановления предусматривает, что к требованию о возврате управляющим части выплаченной ему суммы, основанному на ненадлежащем оказании им услуг, применяется общий срок давности, установленный ст. 196 ГК РФ, то есть 3 года. В то же время ст. 725 ГК РФ устанавливает сокращенный годичный срок давности для требований, предъявляемых в связи с ненадлежащим качеством работы. С чем же связано неприменение к управляющему сокращенной давности? Для ответа на этот вопрос нужно еще точнее определить вид договора с арбитражным управляющим. Поскольку основной предмет его деятельности составляет совершение юридических действий от имени должника, прежде всего продажа его имущества, то следует признать, что налицо обязательство по модели договора поручения — гл. 49 ГК РФ. Однако к договору поручения в силу п. 2 ст. 779 ГК РФ правила главы о возмездном оказании услуг (в том числе распространяющей на него общие правила ст. 783 о подряде) не применяются. Таким образом, строго говоря, ст. 723 ГК РФ также неприменима напрямую к договору поручения (а значит, и к арбитражному управляющему). Но, во-первых, она является по сути развитием идеи ст. 328 о встречных обязательствах на примере подряда, а для применения ст. 328 к услугам уже нет препятствий. Во-вторых, в правилах ГК РФ о поручении нет решения соответствующего вопроса, а потому в любом случае в порядке аналогии закона оправдано может быть применение к услугам ст. 723 ГК РФ. В отношении же давности есть общее положение ст. 196 ГК РФ о 3-летнем сроке, и потому нет оснований для поручения применять не ее, а специальную сокращенную давность из правил о подряде. В свете квалификации отношений с арбитражным управляющим как договора поручения яснее становится природа и других правовых решений в этой области: например, правило п. 1 ст. 20.7 Закона № 127- ФЗ об осуществлении арбитражным управляющим расходов на проведение процедур банкротства за счет средств должника является проявлением идеи о том, что поверенный ведет дело своего доверителя за его счет (п. 1 ст. 971 и п. 2 ст. 975 ГК РФ).

Цессионарий, приобретший право управляющего требовать вознаграждения, может заявить свои требования в деле о банкротстве

Президиум ВАС РФ прямо указывает на то, что отношения с арбитражным управляющим не являются трудовыми (постановление от 12.02.2013 № 7140/12). Это означает, что правила трудового права на него не распространяются. В соответствующем деле Президиум дал квалификацию этих отношений при решении вопроса о том, возможна ли уступка требования о выплате вознаграждения.

Чисто гражданско-правовой характер отношений позволил Президиуму ВАС РФ дать положительный ответ, не применив соответственно ст. 10 Конвенции № 95 Международной организации труда «Относительно защиты заработной платы» (Женева, 01.07.1949). Это положение предусматривает, что заработная плата должна охраняться против арестов и передачи в той мере, в которой это считается необходимым для содержания трудящегося и его семьи, и может являться объектом такого ареста и передачи лишь только в такой форме и таких пределах, которые предписаны национальным законодательством. Теперь допустимость такой уступки также закреплена в п. 17 обсуждаемого постановления Пленума. В указанном деле управляющий уступил требование о выплате вознаграждения уже после прекращения своих полномочий, однако нет препятствий для его уступки и ранее: п.п. 6 и 8 Обзора практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации (информационное письмо Президиума ВАС РФ от 30.10.2007 № 120) прямо допускают возможность отдельной уступки требования из синаллагматического договора с сохранением цедентом своего встречного обязательства по договору. Однако, как подчеркивают эти пункты, цессионарий в таком случае должен быть готов ко всем возражениям, которые могли быть выставлены цеденту. К числу таких возражений относится и ненадлежащее качество оказанных управляющим услуг (п. 5 комментируемого постановления).

Непростым является вопрос о процессуальном статусе цессионария, приобретшего право управляющего требовать вознаграждения, в деле о банкротстве. Вслед за упомянутым постановлением Президиума п. 17 обсуждаемого постановления Пленума предусматривает, что взыскание цессионарий должен будет осуществлять в рамках дела о банкротстве — как и сам арбитражный управляющий (п. 17 постановления Пленума ВАС РФ от 23.07.2009 № 60 и п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 17.12.2009 № 91). Сложность связана с тем, что цессионарий, в отличие от управляющего, не назван в ст. 35 Закона № 127- ФЗ лицом, участвующим в деле о банкротстве. Однако это само по себе не должно быть препятствием: ведь, строго говоря, участником дела о банкротстве является только действующий (имеющий полномочия) управляющий, а отстраненный управляющий уже не является ни управляющим, ни потому участником дела — но при этом и до обсуждаемого постановления в абз. 4 п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 17.12.2009 № 91 «О порядке погашения расходов по делу о банкротстве» прямо указывалось на то, что в деле о банкротстве отстраненный управляющий также обращается за взысканием вознаграждения. Но поскольку допущение к участию в деле как цессионария, так и экс-управляющего обусловлено только необходимостью решения вопроса о взыскании вознаграждения, то и статус участвующего в деле лица они имеют только в части рассмотрения соответствующего обособленного спора (абз. 8 п. 14 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35).

Точный размер вознаграждения управляющего определяет судья

Несмотря на относительную простоту исчисления фиксированной суммы вознаграждения (конкретная сумма за каждый месяц), на практике возник ряд вопросов по ее подсчету. Прежде всего, необходимо четко определить, за какой период выплачивается вознаграждение. Поэтому п. 2 обсуждаемого постановления разъясняет, что речь идет о периоде, в котором лицо осуществляло полномочия арбитражного управляющего; ранее на это прямо указывала первоначальная редакция п. 1 ст. 26 Закона № 127- ФЗ (утратившая силу в связи с принятием Федерального закона № 296-ФЗ от 30.12.2008, который установил новые правила исчисления вознаграждения в ст. 20.6)⁶. Поскольку далее этот пункт определяет моменты возникновения и прекращения полномочий управляющего, то под периодом осуществления полномочий следует прежде всего понимать период наличия таких полномочий. В силу общей презумпции добросовестности (п. 5 ст. 10 ГК РФ) предполагается, что весь тот период, пока у конкретного лица были полномочия, оно их фактически, на деле осуществляло, а не бездействовало. Если же будет доказано, что на самом деле какую-то значительную часть этого периода (или даже в течение всего его) лицо не осуществляло свои полномочия, то за это время неосуществления полномочий вознаграждение выплачиваться не должно — это вытекает также и из п. 5 обсуждаемого постановления, в котором приводится пример, когда управляющий фактически уклонялся от осуществления своих полномочий. Однако нельзя не учитывать специфику деятельности управляющего, которая не обязательно предполагает фактическую активность управляющего 24 часа в сутки 365 дней в году. Управляющий несет ответственность за дела должника во все время наличия у него полномочий и в любой момент должен быть готов реагировать (например, при получении информации о пожаре на складе должника немедленно принять меры и т. п.). По общему правилу совершенно нормальным является для него не только соблюдение стандартного рабочего дня (с 09.00 до 18.00) и стандартной рабочей недели (то есть отдыхать в выходные), но даже и совершение конкретных действий не каждый рабочий день. Управляющий отвечает за организацию процесса в целом и потому, если в конкретный день ничего дополнительного не требуется и невозможно сделать, то он имеет полное право ничего в этот день не делать. Таким образом, когда мы говорим о том, что за период неосуществления полномочий управляющему вознаграждение не выплачивается, мы имеем в виду не просто фактическое бездействие, а ситуацию, когда управляющий должен был в это время действовать, но не действовал — именно это подчеркивается словом «уклонялся» в формулировке п. 5, явно имеющей негативную коннотацию. Например, если в течение нескольких месяцев управляющий ни разу не участвовал в судебных заседаниях по делу о банкротстве, не предоставлял суду требуемые законодательством отчеты, не отвечал на поступающие в его адрес письма или даже не получал их на почте и т. п., то такой случай явно близок к неосуществлению полномочий. Напротив, если ближе к концу конкурсного производства несколько конкретных активов осталось в процессе реализации и все остальные необходимые процедуры уже были завершены (исследовано финансовое положение, оспорены подозрительные сделки, взыскана дебиторская задолженность и т. д.), то нормальным и не влекущим снижение вознаграждения выглядит тот факт, что в этот период управляющий только в отдельные дни занимался реализацией активов, а в остальные дни ничего конкретного не делал. Между этими двумя ситуациями много разных вариантов право- и неправомерности бездействия управляющего, в связи с чем п.п. 2 и 5 в определенном смысле усложняют установление точного размера вознаграждения управляющего, оставляя его в конечном счете на усмотрение судьи — но такое решение оправдано необходимостью справедливого подсчета такого вознаграждения. При этом снижение вознаграждения управляющего должно быть для настаивающих на нем делом сложным, ибо слишком простое отношение к нему чрезвычайно опасно, как подрывающее правомерные ожидания управляющих на гарантированный законом минимум оплаты. В то же время и допускать выплаты денег за явно плохую работу управляющего (и тем более за явное ее отсутствие) также нельзя. Перегиб в любую сторону очень опасен.

Момент возникновения и прекращения полномочий управляющего определяется датой принятия судебного акта

Датой возникновения полномочий управляющего п. 2 обсуждаемого постановления вслед за п. 42 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» называет дату принятия судебного акта об утверждении лица арбитражным управляющим, поскольку он подлежит немедленному исполнению (абз. 5 п. 3 ст. 20.4, п. 3 ст. 49, п. 2 ст. 52, п. 3 ст. 96, п. 1 ст. 127 Закона № 127- ФЗ)⁷. Собственно, немедленное возникновение полномочий и является тем самым немедленным исполнением. Уже отмеченная привязка в п. 2 обсуждаемого постановления даты возникновения полномочий к дате начала их осуществления и соответственно начала оплаты имеет еще одно значение. Она подчеркивает, что с этого же момента у управляющего возникает обязанность осуществлять свои полномочия. Исходя из необходимости разумного поведения (п. 1 ст. 3 ГК РФ) и важности скорейшего начала работы управляющего, то лицо, которое дало согласие на утверждение его в конкретном деле, обязано либо лично участвовать в судебном заседании по вопросу его утверждения, либо при наличии уважительных причин оперативно отслеживать результат этого заседания (с помощью картотеки арбитражных дел на сайте ВАС РФ, звонка помощнику судьи после заседания и т. п.). С момента принятия судебного акта об утверждении управляющего на нем лежит вся ответственность за процедуру банкротства — и поэтому с этого момента ему и начисляется вознаграждение. Естественно, что вновь утвержденному управляющему понадобится дополнительное время, чтобы получить и изучить все необходимые документы и т. д., но обязательство осуществлять свою деятельность для достижения целей процедуры банкротства и ответственность у него возникают сразу при утверждении.

Аналогичным образом дело обстоит с прекращением полномочий управляющего — п. 2 обсуждаемого постановления понимает под датой такого прекращения дату принятия соответствующего судебного акта (например, о введении другой процедуры банкротства с утверждением другого управляющего или о прекращении производства по делу). С даты принятия этого акта прекращаются не только полномочия, но и обязанность управляющего их осуществлять, а потому и прекращается выплата вознаграждения. Однако прекращение главной обязанности управляющего (осуществлять полномочия для достижения целей процедуры банкротства) не влечет прекращения такой обязанности передать все имеющиеся у бывшего управляющего документы и ценности должника новому управляющему, которые до такой передачи он должен сохранять⁸. Такие сохранение и передача документов сами по себе могут потребовать от экс-управляющего затрат, однако этот вопрос прежде всего должен решаться не через вознаграждение, а через возмещение этих расходов экс-управляющего должником (п. 1 ст. 20.7 Закона № 127- ФЗ). В то же время при чрезмерной вынужденной трате экс-управляющим своего времени на эти процедуры нельзя исключать его право потребовать выплаты ему в связи с этим и дополнительного вознаграждения (п. 5 ст. 20.6 Закона № 127- ФЗ).

Привязка размера фиксированной суммы вознаграждения к месяцу породила проблему, связанную с тем, что управляющий может получить и потерять полномочия не первого и не последнего числа месяца соответственно. Для таких случаев п. 2 обсуждаемого постановления предусматривает, что за неполные месяцы наличия у управляющего полномочий фиксированная сумма вознаграждения выплачивается пропорционально количеству календарных дней в каждом таком месяце. Например, если временный управляющий был утвержден 21 мая и процедура была завершена 7 ноября, то за май он получит 20 322 руб. 58 коп. (то есть 21/31 от 30 тыс. руб.), а за ноябрь — 7 тыс. руб. (то есть 7/30 от 30 тыс. руб.). Это решение основано на идее пропорциональности вознаграждения времени работы управляющего. На этой же идее построено и решение проблемы распределения процентов по вознаграждению между несколькими управляющими — п. 9 обсуждаемого постановления предусматривает, что они делятся между ними пропорционально продолжительности периода полномочий каждого из них в ходе этой процедуры, если иное не установлено соглашением между ними. При этом, однако, п. 9 (в отличие от п. 2) уточняет, что суд вправе отступить от указанного правила пропорциональности, если вклад одного управляющего в достижение целей соответствующей процедуры банкротства существенно превышает вклад другого. Несмотря на отсутствие такого указания в п. 2, по аналогии такое же отступление может быть сделано и для фиксированной суммы: например, если за неделю до окончания срока заявления возражений против требований кредиторов в наблюдении (п. 2 ст. 71 Закона № 127- ФЗ) первый управляющий был освобожден в связи с болезнью и новому управляющему пришлось срочно «вкалывать» эту неделю, поскольку его предшественник, увы, не проанализировал должным образом заявленные требования.

¹Подробнее о различных подходах к статусу арбитражного управляющего см., напр.: Тай Ю. В. Правовые проблемы арбитражного управления: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. 263 с.; Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. Т. IV: Торговый процесс. Конкурсный процесс. М.: Статут, 2003. С. 391–400; Юхнин А. В. Правовые проблемы организации деятельности арбитражных управляющих: Дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. 184 с. ²Постановление и комментарии к нему см.: Вестник ВАС . 2012. № 9. ³Подробнее об этих моделях обязательства и их значении для разграничения работ и услуг см.: статья 5.1.4 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА 2010 / пер. с англ. А. С. Комарова. М.: Статут, 2013; Егоров А. В. Агентский договор: опыт сравнительного анализа законодательных и теоретических конструкций // Ежегодник сравнительного правоведения. М.: Норма, 2002. ⁴Подробнее о постановлении и комментарий к нему см.: Кузнецов А. А. Комментарий е постановлению Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица» // Вестник ВАС РФ. 2013. № 10. ⁵О ее волезамещающем значении см.: Зайцев О. Р. Новая редакция Закона об ООО и Антирейдерский закон — работа над ошибками // Закон. 2009. № 11. ⁶Ранее схожую позицию в отношении действующей ст. 20.6 Закона № 127-ФЗ высказал Конституционный суд РФ, указав на выплату управляющему вознаграждения «непосредственно за период исполнения им своих обязанностей в рамках конкретного дела о банкротстве» (определение от 21.06.2011 № 787-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Мазалова Михаила Александровича на нарушение его конституционных прав абзацем вторым пункта 1 статьи 20.4 и пунктом 4 статьи 20.6 Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”»). ⁷С тем же уточнением, что если резолютивная часть объявлялась отдельно, то именно дата ее объявления (а не изготовления полного текста судебного акта) и будет датой возникновения полномочий. ⁸См., в частности, ст. 979 ГК РФ, согласно которой в случае смерти поверенного его наследники обязаны принять меры, необходимые для охраны имущества доверителя, в частности сохранить его вещи и документы, и затем передать это имущество доверителю. Также см.: Пункт 1 проекта постановления Пленума ВАС РФ «О последствиях расторжения договора»: условия договора, которые в силу своей природы имеют целью регулирование отношений сторон в период после расторжения (например, об условиях возврата предмета аренды после расторжения договора, о порядке возврата уплаченного аванса и т. п.), сохраняют свое действие и после расторжения договора.