Учебный год 2023-2024 / Преимущественное право покупки долей (акций)_Чупрунов (рекомендует Ягель)

221

Стоит согласиться с K. Schurig в том, что разумнее всего оставить за правообладателем свободу выбора в отношении того, на каких именно условиях он хочет осуществить преимущественное право: с учетом последующих изменений в договор, внесенных грантором и контрагентом, или без них550. С политико-

правовой точки зрения это можно объяснить тем, что если грантор был согласен заключить договор на изначально согласованных с контрагентом условиях, то его положение не ухудшится о того, что правообладатель сможет реализовать преимущественное право, игнорируя последующие изменения в первоначальный договор. В определенном смысле предоставление подобной свободы усмотрения правообладателю также может быть квалифицировано в качестве отступления от принципа идентичности в пользу борьбы со злоупотреблениями.

(h) Продажа чужого формально легитимированным грантором

Распространяется ли действие преимущественного права на продажу доли, осуществляемую грантором, который значится в реестре в качестве обладателя доли, но с материально-правовой точки зрения в реальности соответствующим правом не обладает (далее – формально легитимированный грантор)? Например, формально легитимированный грантор покупает долю по ничтожному договору купли-продажи, в результате чего в реестре появляется запись о том, что он является участником корпорации551, однако долю с материально-правовой точки зрения он не приобретает, поскольку указанный договор ничтожен и не породил никаких правовых последствий.

Если отвечать на поставленный вопрос формально, то может возникнуть

550 См.: Ibid. S. 171. В поддержку см. также: Schilhabl N.W. Op. cit. S. 144-147 (автор справедливо отстаивает точку зрения, в соответствии с которой любые изменения, внесенные в первоначальный договор, не связывают правообладателя).

Схожей точки зрения придерживается и J. Rüegg, с поправкой на то, что он предлагает считать правообладателя связанным любыми изменениями, которые были внесены до того, как он узнал о заключении договора между грантором и контрагентом (см.: Rüegg J. Op. cit. Rn. 583-585).

В то же время в немецкой доктрине существует и иная догматическая позиция, согласно которой любые изменения, внесенные в договор между грантором и контрагентом до момента реализациипреимущественного права, связывают правообладателя (см., напр.: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB - Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433-480. § 464. Rn. 19-20).

551 Причиной ничтожности может, например, служить отсутствие согласия правительственной комиссии на приобретение грантором-иностранцем контроля над корпорацией (ч. 1 ст. 15 Закона № 57-ФЗ).

222

ощущение, что продажа чужой доли не должна выступать триггером для преимущественного права. Во-первых, могут возникнуть сомнения в том, что грантором может быть лицо, не обладающее титулом на предмет преимущественного права. Во-вторых, раз формально легитимированный грантор не обладает долей в материально-правовом смысле, то он не может перенести такое право ни на контрагента, ни на правообладателя552. По этой причине может показаться, что у правообладателя не должно возникать возможности приобрести долю, не принадлежащую грантору, в ходе реализации преимущественного права. Как следствие, даже если правообладатель воспользуется преимущественным правом, он не станет обладателем доли в материально-правовом смысле, а потому у него ее сможет истребовать истинный участник корпорации.

Однако такой подход не учитывает целый ряд обстоятельств.

Во-первых, преимущественное право может быть установлено в пользу правообладателя и таким лицом, которое не обладает титулом в отношении соответствующего предмета553. В сущности, предоставление правообладателю преимущественного права лишь дает тому возможность в одностороннем порядке заключить обязательственно-правовой договор с грантором. Для того чтобы наделить правообладателя такой секундарной возможностью, не требуется наличие титула на предмет преимущественного права.

Во-вторых, хотя грантор не может перенести титул на продаваемую долю,

контрагент тем не менее может такой титул приобрести как добросовестный приобретатель (п. 17 ст. 21 Закона об ООО, абз. 2 п. 1 ст. 149.3 ГК). Если мы не дадим в подобной ситуации правообладателю возможности получить право на долю в результате реализации преимущественного права, то поставим его в худшее положение по сравнению с таким контрагентом. Как следствие, правильный ответ на поставленный вопрос должен состоять в том, что правообладатель может

552При этом сам договор купли-продажи чужой доли не может признаваться ничтожным вопреки позиции некоторых авторов. См. сн. 506.

553См., напр.: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB - Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433-480. Vorbemerkungen zu §§ 463 ff. Rn. 2; Schilhabl N.W. Op. cit. S. 36.

Но ср.: Westermann H.P. in: Münchener Kommentar zum BGB. Bd. 3: §§ 433–610 / Hsrg. von F.J. Säcker, R. Rixecker. § 463. Rn. 1.

223

воспользоваться преимущественным правом покупки доли и в случае, когда она отчуждается формально легитимированным грантором. Однако в результате реализации преимущественного права в рассматриваемой ситуации правообладатель сможет приобрести долю в материально-правовом смысле, только если он удовлетворяет требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (т.е. с точки зрения российского права соответствовать реквизитам, установленным п. 17 ст. 21 Закона об ООО; п. 1 ст. 149.3 ГК)554. При этом важно подчеркнуть, что проверка того, выполнены ли реквизиты добросовестного приобретения, должна производиться именно по правообладателю – например,

совершенно неважно, был ли контрагент добросовестным (например, знал ли об основаниях ничтожности основания приобретения доли грантором). В этом смысле в анализируемом казусе не происходит преемства в позиции контрагентаприобретателя (как того требует транслативная теория), а заключается новый договор купли-продажи между грантором и правообладателем, служащий одним из элементов фактического состава добросовестного приобретения доли.

(i)Ответчики по иску

Поскольку в российском праве реализация преимущественного права происходит путем подачи преобразовательного иска, необходимо разобраться, кто является ответчиком по такому иску555.

В литературе можно порой встретить точку зрения, в соответствии с которой ответчиком должен быть только контрагент (а продавец является ненадлежащим ответчиком)556. По-видимому, это объясняется тем, что в соответствии с транслативной теорией по решению суда происходит лишь «перевод прав и обязанностей» контрагента, а потому может создаться впечатление, что

554 В поддержку такой точки зрения в иностранной доктрине см.: Rüegg J. Op. cit. Rn. 544. Схожие рассуждения см.

в: Schurig K. Op. cit. S. 150.

Но см. иную точку зрения в: Schermaier M.J. in: J. von Staudingers Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch: Staudinger BGB - Buch 2: Recht der Schuldverhältnisse: §§ 433-480. § 463. Rn. 53; Schilhabl N.W. Op. cit. S. 89.

555 Подобный подход российского законодателя к исключительно судебной реализации некоторых секундарных прав (например, права на оспаривание сделки) является не слишком удачным, за что справедливо критикуется в литературе (см., напр.: Егоров А.В. Распорядительные сделки: выйти из сумрака. С. 55). В Германии и Швейцарии преимущественное право осуществляется во внесудебном порядке (см., напр.: Brückner Ch. Op. cit. Rn. 116).

556 См., напр.: Ломакин Д.В. Преимущественные права участников (членов) корпораций по гражданскому законодательству России. С. 16; Новоселова Л.А. Преимущественное право приобретения акций в закрытом акционерном обществе.

224

соответствующее преобразовательное судебное решение изменяет лишь правовое положение контрагента.

С подобной позицией нельзя согласиться. Преимущественному праву покупки доли корреспондирует состояние связанности на стороне как грантора, так и контрагента. Во-первых, реализация преимущественного права создает договор между правообладателем и грантором. Во-вторых, права требования из такого договора, принадлежащие правообладателю, имеют приоритет перед правами требования контрагента из первоначального договора. Как следствие, судебное решение имеет эффект на права и обязанности как грантора, так и контрагента.

Кроме того, каждому из них должна быть предоставлена возможность выдвигать возражения против требований правообладателя. Так, грантор может доказывать, что он действовал в полном соответствии с согласованной процедурой отчуждения долей (например, направил оферту в адрес корпорации, которая злонамеренно скрыла ее от других участников). Контрагент же может выдвигать аргументы о необходимости учета его имущественных интересов или неприменении заранее определенной цены (подробнее об этом см.: раздел 2.2.2).

Ввиду изложенного следует констатировать, что единственным правильным решением является привлечение к процессу о «переводе прав и обязанностей» в качестве ответчиков как грантора, так и контрагента. Именно таким образом рассматриваемый вопрос и решается в российской судебной практике557.

(ii)Истребование доли у контрагента

Отличительной особенностью преимущественного права покупки доли в сравнении с иными секундарными правами является то, что правообладатель помимо секундарных возможностей, разобранных выше, также обладает правом истребовать долю у контрагента (если к тому моменту договор между грантором и контрагентом уже исполнен).

(a) Общие замечания. Вопрос квалификации

Любая правовая система, в которой преимущественное право может быть

557 См., напр.: п. 17 ИП № 131; постановления АС Дальневосточного округа от 02.11.2017 № Ф03-4316/2017; АС Восточно-Сибирского округа от 10.06.2015 по делу № А33-2511/2014.

225

противопоставимо против третьих лиц и дает возможность отобрать предмет продажи у контрагента, сталкивается с достаточно тяжелым вопросом о квалификации соответствующего иска. Сложность состоит в том, что в данном случае у правообладателя как лица, имеющего лишь обязательственные права в отношении предмета (право требовать его передачи по договору купли-продажи), возникает возможность требовать передачи титула на него (а в случае, если речь идет о вещи, то и владения) от третьего лица, получившего титул от грантора на основании действительного договора купли-продажи.

В немецкой и швейцарской юриспруденции данная проблема отчасти смягчается тем, что преимущественное право на объект недвижимости рассматривается как вещное право (или обязательственное право с вещным эффектом), позволяющее исключить из поземельных книг титул, приобретаемый контрагентом, в случае реализации правообладателем своих прав558. Однако даже такой подход не вполне снимает необходимость квалификации требования правообладателя фактически об «отобрании» записи в реестре у лица, обладающего титулом на предмет продажи559.

Концептуально возможны два подхода к ответу на поставленный вопрос. (А) «Выкупная» теория. Во-первых, как в отечественной, так и (в намного

меньшей степени) в иностранной доктрине предпринимаются попытки квалификации рассматриваемого требования правообладателя к контрагенту в качестве требования о «принудительном выкупе» предмета продажи (доли)560. В основе таких взглядов, по-видимому, помимо прочего, лежит то, что в ряде правопорядков на истца, требующего отобрания доли у контрагента, может быть возложена обязанность компенсировать контрагенту уплаченную цену561. Это актуально в том числе и для российского права: абз. 3 п. 4 ст. 7 Закона об АО позволяет правообладателю требовать не только «перевода прав и обязанностей»,

558См., напр.: Brückner Ch. Op. cit. Rn. 123.

559См. раздел 2.2.1(ii)(e).

560См., напр.: Егоров А.В. Комментарий к Делу «ЗАО «Агентство «Мегаполис-Сервис» к ИП Николаеву В.А. о переводе прав и обязанностей покупателя доли в ООО». П. 4.3 («С теоретической точки зрения речь в данном случае идет об обязательном выкупе объекта преимущественного права покупки»); Зимелева М.В. Указ. соч. С. 59; Зубарева

Н.В. Преимущественное право покупки. С. 8; Онина А.А. Указ. соч. С. 8; Копылов Д.Г. Указ. соч. С. 115.

561 См., напр.: §1100 ГГУ.

226

но и «передачи отчужденных акций с выплатой приобретателю их цены [курсив мой. – И.Ч.]»562. Подобное регулирование создает видимость того, что при отобрании переданных акций между правообладателем и контрагентом складываются отношения из купли-продажи, пусть и такой, которая происходит помимо воли контрагента. Так, в качестве «выкупа» истребование доли у контрагента предлагает квалифицировать, например, К.И. Скловский563. Более того, российские суды, рассматривая соответствующие споры, порой тоже прямо называют отобрание акций у ответчика «принудительным выкупом»564. Логическим следствием подобных построений является утверждение J. Rüegg о

том, что в рассматриваемой ситуации контрагент выступает в качестве продавца и несет все соответствующие обязанности из договора купли-продажи, идентичного первоначальному договору между грантором и контрагентом565.

Данная точка зрения представляется ошибочной, поскольку она принимает за реальную куплю-продажу то, что в действительности является лишь ее видимостью. От того, что контрагент вынужден передать долю правообладателю,

он не становится продавцом, не принимает на себя никаких дальнейших обязательств перед правообладателем и уж точно не должен отвечать в случае ее несоответствия условиям договора. Против «выкупной» теории может быть выдвинуто две категории аргументов.

Во-первых, как отмечалось выше, она не обладает теоретической стройностью. Если договор между контрагентом и грантором не исполнен (доля не передана), то правообладатель покупает ее у грантора. Если же договор уже исполнен (контрагент получил долю), то правообладатель «выкупает» ее у контрагента. Получается, что мы выстраиваем договорные связи (и обязательства

562 Аналогичные формулировки предлагаются и в п. 3 ст. 278 проекта новой редакции раздела II ГК (доступен по адресу: http://privlaw.ru/sovet-po-kodifikacii/2019-1/obzor2019-12) («При продаже доли с нарушением преимущественного права покупки любой другой участник долевой собственности имеет право в течение трех месяцев требоватьв судебном порядке перевода на него прав и обязанностейпокупателя, а если договор исполнен – перевода доли с выплатой покупателю уплаченной им цены»).

563См.: Скловский К.И. Некоторые проблемы преимущественного права покупки.

564См. постановление Двадцать первого ААС от 28.03.2018 № 21АП-513/2016 («По сути, перевод прав и обязанностей покупателя по исполненному договору купли-продажи акций представляет принудительный выкуп акций истцом у их покупателя с выплатой ему стоимости этих акций, указанной в договоре купли -продажи, и

перечислением акций на лицевой счет истца в реестре акционеров»). 565 См.: Rüegg J. Op. cit. Rn. 1031-1032.

227

между сторонами) кардинально разным образом в зависимости от совершенно случайного фактического обстоятельства в виде момента исполнения договора.

Во-вторых, идея о «принудительном выкупе» может влечь несбалансированные и несправедливые последствия с точки зрения распределения рисков между сторонами. В рамках «выкупной» теории правообладатель оказывается связан договорными отношениями с неизвестным ему третьим лицом и, следовательно, при несоответствии доли условиям договора должен будет предъявлять иски к нему (неся таким образом риск его некредитоспособности). Кроме того, возложение на контрагента обязательства отвечать перед правообладателем также является странным решением. Если окажется, что доля не соответствует требованиям, установленным договором, правообладатель сможет взыскать свои убытки с контрагента. Как следствие, перед контрагентом встанет необходимость предъявлять квази-регрессный иск к грантору. Между тем условия, на которых грантор отвечает перед контрагентом, могут отличаться от тех, на которых контрагент отвечает перед правообладателем. Примером может служить практически любое из отступлений от принципа идентичности, описанных выше (см. раздел 2.2.1(i)(b)). Так, если правообладатель и грантор согласовали заранее определенную цену покупки доли, то правообладатель, «выкупая» долю, возможно, должен будет заплатить контрагенту сумму, значительно меньшую, чем та, которую тот заплатил грантору566. Это скорее всего скажется и на объеме ответственности,

которую каждый из «продавцов» будет нести перед соответствующим «покупателем».

Более того, представим, что договор между грантором и контрагентом ограничивает ответственность продавца определенной суммой. В рамках «выкупной» теории это будет означать, что и ответственность контрагента перед

566 Схожие рассуждения, но применительно к злонамеренному сокрытию грантором от контрагента дефектов продаваемого имущества см.: Ibid. Rn. 1035. Осознавая данную проблему, J. Rüegg тем не менее настаивает на том, что в рассматриваемой ситуации правообладатель «выкупает» долю у контрагента, но для защиты интересов правообладателя предлагает дать ему дополнительно прямой иск к грантору в связи с тем, что тот нарушил преимущественное право, передав недвижимость контрагенту (Ibid. Rn. 1036). К сожалению, автор не поясняет, какой именно интерес он предлагает защищать таким иском (позитивный или негативный) и почему при реализации преимущественного права в случае, когда (а) контрагент не получил титул на недвижимость, грантор отвечает перед правообладателем по договору, а когда (б) недвижимость уже передана – за нарушение некоторых дополнительных (внедоговорных?) обязательств.

228

правообладателем (в силу принципа идентичности) ограничена ровно такой же суммой. Предположим, однако, что грантор допустил умышленное нарушение обязательств из первоначального договора. По российскому праву это исключает действие каких-либо контрактных ограничений ответственности (п. 4 ст. 401 ГК).

Как следствие, контрагент смог бы взыскать свои убытки с грантора в полном объеме, однако, по-видимому, у правообладателя аналогичная возможность будет отсутствовать, поскольку весьма сомнительно, что в рассматриваемой ситуации контрагент (а не грантор) допустил какие-либо умышленные нарушения договора. Соответственно, выстраивая обязательства из купли-продажи между правообладателем и контрагентом, «выкупная» теория существенно нарушает баланс интересов сторон.

Наконец, не следует забывать, что выстраивание подобной квази-регрессной системы ответственности в рамках «выкупной» теории скажется и на течении сроков исковой давности в отношении нарушений обязательств. Поскольку первоначальный договор заключен раньше, чем договор между правообладателем и грантором, существует риск того, что давность по требованиям контрагента к грантору истечет раньше, чем по требованиям правообладателя к контрагенту (оставляя контрагента без принудительных средств квази-регрессной защиты при взыскании убытков в пользу правообладателя).

Таким образом, вряд ли «выкупная» теория заслуживает поддержки как с догматических, так и с политико-правовых позиций. Следует однозначно согласиться с теми представителями иностранной доктрины, которые выступают в пользу того, что контрагент никогда не должен рассматриваться как продавец в рамках отношений с правообладателем, а потому на него нельзя возлагать какиелибо основные или второстепенные обязательства в отношении состояния предмета купли-продажи567. В этой связи в немецкой доктрине обычно воздерживаются от какой-либо точной квалификации требования правообладателя об истребовании предмета преимущественного права покупки, а также правоотношений, складывающихся между правообладателем и контрагентом в этой

567 См.: Brückner Ch. Op. cit. Rn. 124.

229

связи568.

Весьма характерным в контексте рассматриваемой проблематики является дело, рассмотренное в 2019 г. АС Уральского округа (далее – дело Уралбизнесгаз)569. В этом деле грантор 1 подарил грантору 2 (своему сыну) 7.500

акций. Затем грантор 2 заключил с контрагентом договор мены, в соответствии с которым он обменял акции на оптический кабель, стоимость которого, судя по всему, составляла примерно 75.000 руб. Правообладатель в рамках отдельного процесса убедил суды, что указанные сделки прикрывают собой единый договор купли-продажи, и добился «перевода прав и обязанностей»570. После этого грантор

1 обратился с иском к правообладателю об уплате покупной цены за акции в сумме 30 149 000 руб., которую он рассчитал на основе ст. 424 ГК, и процентов по ст. 395 ГК. Суд первой инстанции отказал в иске на том основании, что у грантора 1 нет права на иск к правообладателю, поскольку правообладатель получил акции от контрагента, а потому и покупную цену должен платить контрагенту (как продавцу). Апелляционный суд эту логику не поддержал и удовлетворил иск, а

окружной суд отправил дело на новое рассмотрение, но не на том основании, что иск заявлен ненадлежащим истцом (а именно к такому выводу должен был бы прийти суд в рамках «выкупной» теории), а в связи с несогласием с порядком расчета покупной цены571. Таким образом, в деле Уралбизнесгаз суды пришли к выводу о том, что правообладатель покупает долю не у контрагента, а у грантора,

отвергнув, по сути, «выкупную» теорию. Аналогичный подход можно проследить

568См.: Westermann H.P. in: Münchener Kommentar zum BGB. Bd. 6: Sachenrecht / Hsrg. von R. Gaier. § 1098. Rn. 10.

569Постановление АС Уральского округа от 22.07.2019 № Ф09-5315/18.

570Постановление АС Уральского округа от 18.07.2016 № Ф09-3738/16.

Вывод суда о наличии здесь притворной сделки представляется весьма спорным. Логичнее было дать истцу возможность реализовать преимущественное право в отношении заключенного договора мены, поскольку у него не должно было бы возникнуть никаких проблем с тем, чтобы в качестве встречного предоставления за получение акций передать такую родовую вещь, как оптическийкабель, которую не сложно приобрести на открытом рынке.

571 В частности, АС Уральского округа поставил под сомнение, что цена должна определяться по ст. 424 ГК на момент передачи акций, поскольку в последующем (и до момента получения правообладат елем спорных акций) из корпорации были выведены ценные активы, а сама она оказалась на грани банкротства. Подобная логика суда кажется крайне спорной: если дарение и мена были переквалифицированы в куплю -продажу, то необходимо было оценивать не стоимость акций, а цену встречного предоставления со стороны контрагента, т.е. цену кабеля.

Тем не менее см. более подробный анализ проблематики «ухудшения» доли в руках контрагента ниже в настоящем разделе и в разделе 2.2.1(iii)(c).

230

и в иных судебных решениях572.

Более того, следует обратить внимание на то, что СКГД при рассмотрении конкретного спора о «переводе прав и обязанностей» из договора купли-продажи также недавно заняла позицию, по сути, исключающую возможность применения

«выкупной» теории573. В данном деле (далее – дело Троня) апелляционный суд удовлетворил иск правообладателя об истребовании от контрагента доли в общей собственности, в связи с чем возник вопрос о том, в чью пользу должны быть перечислены денежные средства в размере цены этой доли, внесенные истцом в депозит суда. СКГД отправила дело на новое рассмотрение, не согласившись с выводом нижестоящего суда о том, что эта сумма должна обязательно быть перечислена грантору как продавцу, и указала на необходимость проверки того, произвел ли контрагент оплату цены. Если контрагент уже передал деньги грантору, то, по мнению СКГД, «для соблюдения баланса прав и обязанностей всех сторон внесенные истцом на депозит денежные средства подлежали взысканию в пользу [контрагента] как возврат цены указанного договора за переданное истцу имущество». Очевидно, СКГД в данном случае не исходит из того, что правообладатель выкупает долю у контрагента. В противном случае непонятно, почему (а) вообще нужно исследовать, уплатил ли сам контрагент цену грантору (ведь выкуп производился бы при любом истребовании доли), и (б) СКГД ведет речь о «возврате цены» «для соблюдения баланса прав и обязанностей всех сторон»,

а не об уплате цены правообладателем, выкупающим долю у контрагента.

Таким образом, судебная практика вполне справедливо не применяет «выкупную» теорию при разрешении споров об истребовании доли.

(Б) Sui generis теория. Альтернативой «выкупной» теории служит описание иска об истребовании доли у контрагента как sui generis средства защиты, доступного обладателю преимущественного права.

572 См., напр.: постановление АС Московского округа от 25.05.2015 № Ф05-4145/2015 (суд удовлетворил иск грантора о взыскании с правообладателя (иск которого о реализации преимущественного права был удовлетворен в рамках отдельного спора) стоимости доли в размере суммы долга, погашенного передачейдоли в качестве отступного).

573 Определение СКГД ВС РФ от 21.07.2020 № 41-КГ20-7-К4. См. также: п. 4 Обзора судебной практики ВС РФ № 4 (2020) (утв. Президиумом ВС РФ 23.12.2020).