3.3. Эмпирический и другие подходы к изучению международных отношений

Наконец, существует и такой подход к системному изучению международных отношений, который может быть назван эмпи­рическим подходом, поскольку опирается на реально существую­щие в практике международных отношений взаимодействия в рамках определенных географических регионов.

От традици­онно-исторического подхода его отличает стремление объяснить особенности международно-политической ситуации в том или ином регионе планеты спецификой сложившихся здесь систем­ных связей, раскрыть степень влияния, которую оказывают на поведение акторов такие факторы, как общерегиональное соот­ношение сил, социокультурные реалии, региональные междуна­родные организации и т.п. Иначе говоря, данный подход отлича­ет поиск закономерностей, объясняющих поведение международ­ных акторов, и дедуктивность выводов относительно существо­вания и содержания таких законов.

Имеются и другие подходы к системному изучению между­народных отношений, в которых проявляется несовпадение по­зиций представителей различных теоретических школ и направ­лений. И все же, существенных различий между ними меньше, а принципиального согласия больше, чем это может показаться на первый взгляд .

Действительно, за исключением традиционно-исторического подхода, все они исходят из сущес­твования законов функционирования международных систем (хотя характер и самих систем, и законов их функционирования могут пониматься по-разному). Совпадение и взаимодополнительность различных подходов проявляется и в других важных вопросах. Так, например, признается обусловленность поведения государств характером взаимоотношений между наиболее крупными и влия­тельными из них — великими державами.

Считается, что общей чертой всех международных систем является их олигополистический характер, в том смысле, что в ней доминируют наиболее мощные государства и тип существующих между ними отноше­ний. Наконец, допускается возможность существования разных типов международных систем и критериев их классификаций.

4.Три тенденции регулирования поведения государств во внешнем мире.

На протяжении истории Вестфальской системы государств, по мнению Мартина Уайта, представителя британской школы теории международных отношений, сформировались три основных конкурирующих между собой направления политической мысли относительно регулирования поведения государств во внешнем мире: гоббсианское, или “реалистская традиция”; кантианское, или “универсалистская традиция”; гроцианское (от Гуго Гроция), или “интернационалистская традиция”.

Каждое из этих направлений включает в себя описание природы международной политики и ряд постулатов, касающихся поведения субъектов международной системы (М. Уайта. “Западные ценности в международных отношениях”).

По мнению Хэдли Булла, виднейшего представителя современной британской политической мысли, гоббсианская традиция описывает международные отношения как состояние “войны всех против всех”, как арену борьбы, где каждое государство противостоит другим.

Гоббсианская традиция основывается на принципе противостояния интересов различных государств, на конфликте, где есть война "всех против всех", на "игре с нулевой суммой". Отсюда и право и нравственность имеют в своей основе естественное стремление людей к обособлению и отчуждению.

Согласно воззрениям этой школы, международные отношения являют собой ярко выраженный конфликт между их субъектами и напоминают собой игру с нулевой суммой: интересы каждого государства по определению несовместимы с интересами любого другого государства и могут быть реализованы лишь в условиях полного сокрушения соперника. Конкретная международная деятельность, наиболее типичное ее состояние, дающее ключ к ее пониманию, – это состояние войны. Таким образом, мир, по гоббсианским понятиям, – это всего лишь период восстановления сил после последней смертельной схватки и подготовки к следующей.

Гоббсианский постулат международного поведения – государство свободно в достижении своих целей в отношении других стран и в этом плане не связано какими-либо моральными или правовыми ограничениями (обязательствами). В соответствии с этими взглядами, понятия морали и закона применимы только в контексте общества, а международная жизнь далеко выходит за его пределы.

Если какие-то моральные или правовые цели и следует проводить в международной политике, то это могут быть только моральные или правовые цели самого данного государства, и они должны стать объектом подражания для других.

Утверждается (как это делал Макиавелли), что государство проводит внешнюю политику в своего рода моральном и правовом вакууме или (как считали Гегель и его последователи) что моральность поведения государства во внешнем мире состоит в его собственном самоутверждении (в том числе и за счет других). Для сторонников гоббсианской традиции существуют единственные правила или принципы, о которых можно говорить, что они ограничивают поведение государств в отношениях друг с другом, – это объем мощи каждого из них, правила выгоды или целесообразности с позиций данной нации.

Таким образом, международные соглашения можно выполнять, если это целесообразно с точки зрения элиты государства. Но ими можно пренебречь, если их соблюдение противоречит интересам данной страны. Мирорегулирование, а оно здесь, несомненно, присутствует, основывается на материальной силе, оно обусловлено ее распределением на мировой арене. Сила же переменчива, поэтому сами международные отношения неустойчивы и непредсказуемы.

Своего рода противоположностью гоббсианской трактовки системы международных отношений является кантианская традиция. Она признает существование в международных отношениях ограничивающие действия государств моральных императивов. Главной реальностью в международной политике должна стать не система государств, а сообщество человечества как объект внешних моральных устремлений.

Кантианская, или “универсалистская”, традиция являет собой другую крайность – она предполагает, что суть международной политики состоит в транснациональных социальных связях, которые соединяют индивидуумов или граждан государств поверх их властных вертикалей.

По Канту, главным объектом международных взаимосвязей только с виду являются отношения между государствами, а в действительности – это отношения между людьми в великом сообществе человечества (а не государств). По мнению представителей данной школы, это очевидно, даже если такое положение вещей пока существует в потенции, а не фактически. Когда же это станет реальностью, система государств будет отброшена за ненадобностью.

Кантианский взгляд на мораль во внешнем мире противоположен гоббсианской концепции – в международных отношениях есть моральные императивы, определяющие действия государств. Но эти императивы нацелены не на взаимодействие, сотрудничество государств, а на ниспровержение системы государств как таковой, ее замену космополитическим обществом. Сообщество человечества (людей), согласно кантианским воззрениям, является не только главной (единственной) реальностью в международной политике в том смысле, что есть силы, способные сделать это явью; оно также является целью или объектом высших моральных устремлений.

Правила, которые регулируют общение между государствами, следует игнорировать, если того требуют императивы высшей морали сообщества людей. Верность в отношениях с “еретиками” не имеет иного смысла, кроме как с точки зрения тактической выгоды. Мирорегулирование в рамках кантианской тенденции идет через морально-этические ценности, исповедуемые человечеством. Это может нравиться современным глобалистам, но вряд ли приемлемо для реалистов.

Гроцианский подход в международной политике можно рассматривать как срединный между гоббсианской и кантианской традициями.. Опорная категория международной политики - "сообщество государств или международное сообщество", основывающееся на императивах морали и закона, сочетающихся с правилами благоразумия и целесообразности.

То, что обычно называют гроцианской, или “интернационалистской”, традицией, находится где-то посередине между реалистским и универсалистским подходами. Гроцианское мышление, с одной стороны, берет за точку отсчета сообщество государств, которое, с другой стороны, по характеру взаимоотношений, в нем складывающихся, больше похоже на международное общество, чем на сообщество.

В противовес гоббсианской традиции сторонники гроцианского подхода утверждают, что государства вовлечены не просто в схватку, подобно гладиаторам на арене, – они ограничены в своем противоборстве друг с другом общими (общепризнанными) правилами поведения и институтами. В международном обществе, как и в обычном, субъекты ведут себя в соответствии с действующими законами. Здесь нет центральной власти, но есть общие правила игры, которые все соблюдают, потому что соблюдать их более выгодно (и это общее мнение), чем нарушать.

Международные отношения – в гроцианском понимании – не выражают собой ни абсолютный конфликт интересов между государствами, ни полную идентичность этих интересов; они напоминает собой игру, которая в чем-то разрушительна, но в чем-то также и созидательна. Конкретная международная деятельность, по гроцианским понятиям, – это ни война между государствами, ни горизонтальный конфликт, распространяющийся через их границы, а торговля или – более обобщенно – экономическое и социальное взаимодействие одного государства с другим.

По Гуго Гроцию, международное поведение государств обусловлено тем, что все они в своих сношениях друг с другом связаны правилами и институтами, императивами морали и закона, подобными тем, что действуют в рамках гражданского общества.

Таким образом, по мнению гроцианцев, деятельность государства, политических групп, индивидуумов во внешней среде должна быть нацелена на превращение международного сообщества государств в международное общество. В рамках этого международного общества каждое государство, подобно гражданину традиционного общества, будет обладать равными со всеми правами и обязательствами¹³. Мирорегулирование осуществляется здесь через нормы их взаимодействия, нормы, которые совместно разработаны и учреждены этими государствами, субъектами международного общества.

В различные периоды истории каждая из этих тенденций обретала свое выражение и появлялась в связи с различными проблемами и потребностями государств и системы международных отношений в целом.

Так, гоббсианское толкование мировой политики нашло подтверждение в конфронтации, которая завершилась двумя мировыми войнами. С другой стороны, кантианское видение мира было подкреплено стремлением выйти за пределы системы суверенных государств, чтобы избежать конфликта и беспорядка, которые сопутствовали ей в этом столетии. Появление в мировой повестке дня проблемы прав человека уходит своими корнями в кантианское понимание международных отношений.

Нынешняя тенденция к глобализации возвращает либеральное политическое мышление к идеям (гроцианского) международного общества. Это не означает еще, что будущее прямолинейно движется только в этом направлении. “Современная мировая система, – подчеркивал британский теоретик Х.Булл, – также в известной мере представляет собой международное общество, по крайней мере, в том плане, что международное общество было одним из тех компонентов, который постоянно присутствует в ней... В то же время следует учитывать, что международное общество – не более чем один из основных элементов, функционирующих в современной международной системе, который постоянно конкурирует с присутствующими в ней элементами всеобщей (гоббсианской) войны и кантианской транснациональной солидарности, и потому не являющийся не единственным и не доминирующим в этой системе” (Х.Булл. Анархическое общество. Изучение порядка в мировой политике с. 23–27.)

Не менее важно и другое: совершенно очевидно, что эти три тенденции – в разном соотношении друг к другу – будут либо присутствовать в любой будущей схеме международных отношений (мирового порядка), либо будут оказывать на нее определенное влияние.