Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
заруба.docx
Скачиваний:
3
Добавлен:
17.11.2019
Размер:
59.69 Кб
Скачать

1 Питання Естетичні ідеї XVII-XVIII ст. (бароко та класицизм)

З XVIІ ст. беруть свій початок нові нормативно-естетичні системи, основи яких були закладені ще епохою Відродження - бароко та класицизм. Криза культури Відродження, наслідки Реформації та Контрреформації, криза феодалізму як суспільної системи призводять до нового розуміння світу як суперечливого, трагічного та динамічного явища. Однією з центральних ідей бароко є особливе розуміння краси як ідеального утворення, що вище за природу. Мистецтво повинне вдосконалювати природу і відбивати не потворність реального життя, а ушляхетнену і поліпшену дійсність. Із цим пов'язані такі особливості естетики бароко, як пишність, парадність, театральність, живописна ілюзорність, піднесеність та урочистість.

Інший напрямок нормативної естетики пов'язаний з іменем Рене Декарта (1596-1650 рр.), автором системи філософського раціоналізму. Він отримав назву класицизм. Основним естетичним принципом проголошується вірність природі, логічно організованій і творчо ушляхетненій розумом. На думку теоретиків класицизму, об'єктивно властива миру краса - симетрія, пропорція, міра, гармонія - повинна відтворюватися в мистецтві по античних зразках.

Основні ідеї естетики класицизму викладено в творі "Поетичне мистецтво", автором якого є поет-сатирик Ніколя Буало (1637-1711 рр.). Буало доводить виключну роль розуму в творчості та сприйманні мистецтва. Саме розум упорядковує матеріальний світ, і художник відображає лише духовні сутності, які лежать в основі природи. Ідеалом розуму та зразком мистецтва вважав твори римської античності. Мистецтво повинно проповідувати етичні цінності через зображення благородних почуттів та героїчних вчинків. Вірний раціоналістичним традиціям Буало намагався конкретизувати теорію жанрів, визначивши чітку межу між "високими" (ода, поема, трагедія) та "низькими" (епіграма, байки, комедія) мистецтвами

ФІЛОСОФІЯ ТА ЕСТЕТИКА

Розквіт європейського літературного бароко припадає на XVII століття, яке поєднує дві великі епохи — Ренесанс і Просвітництво. Бароко, що приходить на зміну Ренесансові, тривалий час розглядалося як зворотний бік останнього, як «реакційне» мистецтво. Таку традицію негативної оцінки бароко започаткував Г. Вельфлін, який вважав бароко занепадницькою формалістичною течією. Воно, мовляв, належить до тих напрямів, що характеризують кінцевий етап розвитку кожного мистецького періоду. Стверджувалося в літературознавстві також і те, що бароко, яке заперечує Ренесанс, являє собою «крок назад» — від доби Відродження до середніх віків. Однак подібний погляд на таке складне й суперечливе явище, яким є бароко, вкрай однобічний і поверховий. Правильніше вбачати в бароковому напрямі синтез, мистецтва двох епох — Відродження та Середньовіччя (Готики). Дійсно, бароко звертається до змісту й форм готичного мистецтва. Але воно аж ніяк не відмовляється від ренесансних культурних здобутків. У бароко можна спостерігати елементи двох великих стилів.

Проте бароко не тільки синтезувало мистецтво готики й ренесансу. Воно має також цілу низку оригінальних стилістичних і поетичних рис. Барокова література рухлива й динамічна, їй притаманні трагічна напруженість і трагічне світосприйняття. І хоча художня концепція бароко так само гуманістично спрямована, як і ренесансова, в ній, на відміну від світлого, оптимістичного, життєрадісного мистецтва Відродження, посилюються настрої песимізму, скепсису, розчарування. Людина, згідно з провідною бароковою ідеєю, це піщинка у Всесвіті. Життя її — скороминуще, в ньому панують випадок і фатум. Найпоширенішими темами літератури бароко стають «Memento mori!» (пам’ятай про смерть!) і «Vanitas» (суєта). Людина приречена на життєву суєту і страждання, а також на смерть, що є спасінням від скорбот життя. Так, іспанський поет Ґонґора-і-Арґоте закликає не поспішати народжуватися «в ім’я життя», а навпаки — поспішити вмерти. Життя в дисгармонійному й хаотичному світі, на думку одного з найвидатніших представників німецького бароко Андреаса Ґріфіуса, є гіршим за смерть.

Людина бароко, на відміну від цільних натур літератури ренесансу, є роздвоєною. Людина бароко — це, за образом англійського поета Дж. Донна, черв, який плазує у бруді та крові. І разом зі скороминучим життям приреченої людини мають загинути всі явища природи, взагалі все, що живе. Так, ліричний герой А. Ґріфіуса із захопленням дивиться на чудову троянду, але думає не про її красу, а про те, що незабаром вона зів’яне.

Часто-густо дійсність для письменників барокового напряму втрачає свою реальність. Вона стає примарною та ілюзорною. Взагалі протиставлення реальності і ілюзії — один з найхарактерніших елементів антитетичного барокового світосприйняття. Недарма Кальдерон називає свою драму «Життя є сон». Дві дійсності — реальна і містифікована — співіснують і в кальдеронівській п’єсі «Дама-невидимка». Нерідко Всесвіт тлумачиться в бароко як мистецький твір. Звідси — поширені барокові метафори: «світ-книга» і «світ-театр».

1силка

Басня – стихотворный, короткий, нравоучительный рассказ. Герои басни – не только люди, но и предметы, животные, растения, которые приобретают определённые человеческие качества. Для басни характерна иносказательность, что не мешает нравоучению. Специфическая особенность басни в том, что в начале или в конце обычно формулируется мораль – то поучение, которое и раскрывается в тексте басни. Первые басни сочинялись еще в глубокой древности. Тогда, во времена античности, наиболее знаменитым баснописцем был Эзоп. И именно с перевода его басен и начнет свое басенное творчество еще один знаменитый баснописец Нового времени (XVII век) – ЖанЛафонтен. Несмотря на богатое творческое наследие этого человека (стихи, поэмы, сказки и рассказы в стихах, и даже проза), потомкам Лафонтен запомнился прежде всего как баснописец, во многом изменивший существовавший прежде басенный жанр.  До басен Лафонтена современное ему общество знало лишь Эзопа да переводы восточных сборников, а также различные подражания им. Лафонтен также начинает с перевода эзоповских басен, но в скором времени становится ясно, что он стал подлинным новатором данного жанра.  Любопытно, что мораль басен Лафонтена может вызвать неоднозначное отношение читателя. Так, к примеру, он не поучает, а констатирует факт, что хитрые и ловкие обычно берут верх над добрыми и простыми людьми. А также убеждает читателя в том, что бедным и бесправным не стоит бороться с обстоятельствами и несправедливостью, а нужно всего лишь приспосабливаться к той жизни, которой они вынуждены жить, и примириться со злом.  И тем не менее, ярко выражены в его баснях и сочувствие к простым труженикам, и осуждение паразитической праздности. Он трогательно рисует тяжкую участь французских крестьян. Сатира присутствует в тех строках, где высмеиваются спесь, тщеславие и наглость аристократии, её никчемность и кастовые предрассудки. Он также высмеивает подлость, скупость, мелочность и трусливость, защищая тем самым общечеловеческие духовные ценности. Басни Лафонтена – это целый мир, пронизанный оригинальной и нестандартной философией автора. Новаторство Лафонтена заключалось в том, что нравоучительная мораль в его баснях отходит на второй план. Гораздо важнее автору было высказать собственные мысли и чувства. Для его басен характерны философские размышления, многочисленные лирические отступления. Часто прямое назидание в басне сменяется трогательным и забавным сюжетом. Поэт сумел не только передать в баснях обобщенный типаж, но и сохранить индивидуальность своих героев. Новые поэтические формы, использованные Лафонтеном, также послужили укреплению славы автора. Язык басен Лафонтенаотличается живостью и оригинальностью. В них широко отражены фольклорные традиции. Басни написаны вольным стихом – ясным, чётким и выразительным. Яркости образов способствуют и разнообразные художественные средства: народные обороты, архаизмы, профессионализмы, пословицы и поговорки, провинциализмы. Басни Лафонтена похожи на краткое, но очень яркое театральное представление, разыгранное комическими актёрами. Благодаря Лафонтену литературный жанр басни значительно расширяет свои творческие возможности. Его опытом и приёмами в дальнейшем смогли воспользоваться все последующие баснописцы, в том числе и русские поэты XVIII – начала XIX века. УЛафонтена учились и Сумароков, и Хемницер, и Измайлов, и Дмитриев, и даже знаменитый Крылов. Народное содержание басен объединяет этих двух авторов, творивших в разное время и завоевавших, благодаря своему творчеству, мировую славу. Сам Пушкин восхищался «Сказками» Лафонтена, считая их вершиной достижений шутливой западноевропейской поэзии. Именно художественные открытия Лафонтена предопределили дальнейший путь развитияжанра басни в мировой литературе, наделив их автора многовековой и неувядающей славой. На нашем сайте Вы сможете найти полную и подробную биографию Жана де Лафонтена, а также ознакомиться с его работами и иллюстрациями к ним. Мы будем очень благодарны Вам, если Вы оставите свой отзыв, комментарий или пожелание в гостевой книге сайта.

Также на нашем сайте, для вашего удобства, есть словарь, в котором мы собрали основные слова и термины из области искусства. Мы надеемся, он тоже будет полезен вам.

Образ Лафонтена на страницах русской печати XVIII - начала XIX веков и особенности его восприятия в России. Страница 1

А.А. Скакун XVII век в диалоге эпох и культур: Материалы научной конференции. Серия "Symposium". Выпуск 8. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2000. С.62-66

В отличие от произведений некоторых других французских писателей Нового времени, современниковЛафонтена (Ж.-Б. Мольера, Н. Буало, Б. де Фонтенеля, Т. Корнеля, П. Тальмана), известных в России уже в первой трети XVIII в., лафонтеновские сочинения стали достоянием широких кругов русских читателей сравнительно поздно, только в 1740-х гг. (об этом свидетельствуют первые отечественные литературно-критические отклики и попытки переводов басен Лафонтена, относящиеся главным образом ко второй половине 40-х гг. XVIII в.). Отчасти это было обусловлено тем, что лишь к этому времени была практически завершена реформа русского стихосложения, создавшая необходимые условия для адекватного восприятия в России поэтической системы лафонтеновских басен и "сказок". Однако, судя по всему, отдельные, наиболее просвещенные представители российского дворянства и деятели отечественной культуры были и ранее знакомы с произведениями Лафонтена - весьма популярного в европейских придворно-аристократических кругах писателя, сочинения которого регулярно переиздавались (иногда - несколько раз в течение одного года) и считались "модными" в среде дворян и богатых буржуа. Как и во Франции, апогея своей популярности в России творчество Лафонтена достигает в последней трети XVIII - начале XIX вв., когда появляются многочисленные восторженные поклонники, подражатели и переводчики этого поэта. Именно в это время отечественной культурой заимствуется апокрифический образ Лафонтена-"добряка", как известно, чрезвычайно распространенный во французской периодической печати и литературной критике эпохи сентиментализма и романтизма. Легенда о Лафонтене была усвоена в России скорее механически, нежели осознанно, что явилось следствием безграничной галломании при Екатерине II, а также результатом общей активизации переводческой деятельности и стремительного развития русской журналистики. По всей видимости, впервые апокрифический образ Лафонтена появился на страницах отечественной печати в сентябрьском выпуске "Новых ежемесячных сочинений" за 1793 год. В этом номере журнала была опубликована статья "Нечто о славном г. Лафонтене", являвшаяся переводом из "Englisches Magazin", выполненным А. Лубкиным (возможно, переводчиком был Александр Степанович Лубкин - будущий профессор, специалист по классической немецкой философии). Вся статья, по сути дела, представляла собой непрерывную цепь анекдотов "из жизни" Лафонтена, связанных друг с другом лишь образом их главного действующего лица. Характерная совокупность текстов определенных анекдотических историй и особая манера повествования позволяют предположить, что статья в "Englisches Magazin" являлась, в свою очередь, сокращенным переводом французской статьи Монтено "Жизнь Лафонтена" но если в тексте французского первоисточника, помимо наличия обширного анекдотического материала, присутствовали некоторые элементы его критического осмысления и авторские комментарии Монтено, то в английском и русском вариантах были сохранены только одни анекдоты. Во второй части журнала "Иппокрена, или Утехи любословия" за 1799 год был напечатан небольшой художественный диалог "Столетие Ла-Фонтена", автором которого являлся князь П.И. Шаликов. Сюжет этого миниатюрного сочинения чрезвычайно прост и непритязателен. Находящийся перед могилойЛафонтена старец сожалеет, что умер столь великий поэт и "нежный друг", а прохожий его утешает, говоря, что литературные произведения Лафонтена и его слава вечны. Их диалог завершается небольшим торжественным надгробным словом в честь французского поэта, произносимым прохожим и изобилующим публицистическими штампами той эпохи ("несравненный ЛаФонтен", "добрый человек" и т.п.). Князь Шаликов, как известно, являвшийся одним из наиболее ярких приверженцев сентиментализма в России тех лет, в данном случае создает диалог, внешне соответствующий всем основным требованиям иканонам сентименталистской поэтики, но вместе с тем принципиально иной по своему духу и звучанию, нежели все известные нам образцы лафонтеновской критики той эпохи. С одной стороны, "Столетие Ла-Фонтена" продолжает традицию типичного для сентиментализма "meditatio mortis" (т.е. размышления о бренности бытия, происходящего, как правило, на кладбище) и обладает всеми характерными стилистическими атрибутами данной художественно-эстетической системы ("ах!", "печальные предметы", "хладный мрамор", "трогательные элегии", "нежный друг" и т.п.). Но с другой стороны, это сочинение является в своем роде уникальным, поскольку оно качественно отличается по своему эмоциональному тону от восторженных панегириков в честь Лафонтена, созданных французскими литературными критиками эпохи сентиментализма, подобно тому, как надгробное слово отличается от заздравной речи. Именно в этом своеобразии "Столетия Ла-Фонтена" князя Шаликова и заключается, на наш взгляд, его главное художественное достоинство.

Вновь апокрифический образ Лафонтена появился на страницах русской периодической печати в июньском и июльском номерах "Московского зрителя" за 1806 год. В двух выпусках этого журнала была опубликована статья "Ла-Фонтен", представляющая собой перевод соответствующего фрагмента из популярного в Европе "Лицея, или Курса древней и новой литературы" (1799), принадлежащего перу Ж.-Ф. де Лагарпа. Статья не была подписана переводчиком, однако, учитывая, что "Московский зритель" издавался П.И. Шаликовым, и принимая во внимание некоторые орфографические (характерное написание "Ла-Фонтен") и стилистические особенности текста статьи, можно предположить, что автором перевода являлся сам Шаликов (об этом же свидетельствует и характер замечаний переводчика, ссылающегося на близкое знакомство с И.И. Дмитриевым). Как и в тексте французского оригинала, в этой статье Лафонтен периодически называется "добрым человеком", который "кажется всегда чистосердечным" здесь же приводится распространенный анекдот о Лафонтене, офицере и оде Малерба и цитируются слова мадам де Ла Саблиер из другой апокрифической истории.  Вскоре после публикации в "Московском зрителе" перевода указанного фрагмента из "Лицея" В.А.Жуковский пишет фундаментальную статью "Басни Ивана Крылова" (с 1818 г. - "О басне и баснях Крылова"), посвященную выходу в свет их первого отдельного издания и опубликованную в девятом номере "Вестника Европы" за 1809 год.  Статья Жуковского явилась своеобразной попыткой обобщения и систематизации тех знаний о жанре басни, которыми мог руководствоваться русский читатель в начале XIX в., причем уровень ее научной значимости остается актуальным вплоть до настоящего времени.  Критическому разбору текстов крыловских басен Жуковский предпослал обстоятельное теоретическое вступление о происхождении, специфике и основных этапах эволюции этого жанра. Согласно концепцииЖуковского, существуют две разновидности басенного жанра: прозаическая и стихотворная басни. Целью первой является мораль, целью второй - поэтически оформленный рассказ, в котором донесение нравственного урока не составляет главной ценности повествования. Лучшим баснописцем-моралистом, по мнению критика, следует признать Г.Э. Лессинга, а лучшим баснописцем-поэтом - Ж. де Лафонтена. Судя по всему, Жуковский вполне разделяет апокрифические представления о Лафонтене: его высказывания о "неподражаемом образце", "неискусственной чувствительности невинного сердца", "полноте души", "расположении к добру", "беззаботности" и "простодушии" Лафонтена напрямую соотносятся с воззрениями представителей сентименталистской и раннеромантической литературной критики.  Помимо сочинений Монтено и Лагарпа, посвященных Лафонтену, в России были известны также литературно-критические труды С.-Р.-Н. де Шамфора. Подтверждением этого является перевод его "Похвального слова Лафонтену", удостоенного в 1774 г. премии Марсельской Академии, выполненный А.Ф. Рихтером и опубликованный в 1825 г. в Санкт-Петербурге отдельным оттиском. Данная работа Шамфора с полным основанием может быть названа классическим образцом лафонтеновской литературной критики эпохи сентиментализма, поскольку она обладает всеми ее основными признаками: повышенная эмоциональность и экспрессивность сочетаются в ней с обилием анекдотического материала и ярко выраженной публицистической направленностью. Сентименталистский культ нежности и чувствительности, которым буквально пронизано "Похвальное слово" Шамфора и который постоянно заявляет о себе в языке и стиле этого сочинения, был вполне адекватно передан русским переводчиком. Однако в некоторых случаях А.Ф. Рихтер все же допускает отдельные погрешности стилистического характера; следуя укоренившейся традиции "склонения на русские нравы", он русифицирует имена персонажей лафонтеновских басен, упоминаемые в работе Шамфора ("Жан Кролик, Пьер и Симон"), что приводит к возникновению определенного стилистического диссонанса, когда рядом с изысканной, подчеркнуто книжной лексикой писателей-сентименталистов соседствуют русские варианты имен французских литературных героев ("Иван Кролик, Петр и Семен").  Таким образом, апокрифический образ Лафонтена был достаточно хорошо представлен на страницах русской периодики конца XVIII - начала XIX вв. Однако многие деятели отечественной культуры того времени, владевшие французским языком, имели возможность ознакомиться с текстами литературно-критических статей и анекдотических историй, посвященных Лафонтену, либо непосредственно во Франции, либо из парижских журналов.  В этом отношении особого внимания заслуживает редкий анекдот о коллективной попытке самоубийства, предпринятой Лафонтеном, Мольером, Расином, Буало и Шапелем, упоминаемый в "Письмах русского путешественника" (1789-1790) Н.М. Карамзина (во фрагменте, датированном июнем 1790 года). Как известно, "Письма русского путешественника" первоначально предполагалось опубликовать в издаваемом этим писателем "Московском журнале" (1791-1792), однако, ввиду прекращения этого издания, данный замысел не был осуществлен в полной мере (в последней, восьмой части "Московского журнала" публикация "Писем русского путешественника" завершилась фрагментом от 27 марта 1790 г.). Указанный фрагмент, содержащий анекдот о Лафонтене, впервые увидел свет только в 1801 году, в составе пятой части отдельного издания "Писем русского путешественника".  Проведенный нами сопоставительный анализ особенностей восприятия личности Ж. де Лафонтена во Франции и России позволяет говорить как об общих, так и об отличительных чертах рецепции образа этого поэта. И в одной, и в другой стране в последней трети XVIII - первой трети XIX вв. существовал своеобразный культ Лафонтена-баснописца, основой которого стал апокрифический образ "доброгоЛафонтена", присутствовавший в многочисленных анекдотах, воспоминаниях современников, биографических материалах и литературно-критических статьях той эпохи. Но если во французской литературе образ Лафонтена был представлен в основном в писательской литературной критике и художественной прозе, то в русской литературе - в поэзии и журнальной критике. Кроме того, история отечественной словесности никогда не знала "антилафонтеновской" критики, представленной во Франции трудами Ж.-Ж. Руссо, А. де Ламартина, Ф.-Ж. Бюше, Э. Барро; однако в России существовал своеобразный национальный аналог этого явления - "антикрыловская" критика, заявившая о себе в работах Ф.Ф. Вигеля и раннего П.А. Вяземского.  Европейские читатели XVIII - первой трети XIX вв. совершенно не были знакомы с достоверными фактами биографии Лафонтена, прекрасно зная при этом всевозможные анекдотические истории и подробности из его жизни, рассказанные профессиональными компиляторами и литературными критиками. Апокрифический образ "доброго Лафонтена" стал в это время не просто составной и неотъемлемой частью его творческого наследия, но и неким залогом колоссального литературного успеха этого баснописца, поскольку знакомству читателей с текстами лафонтеновских сочинений, как правило, предшествовало знакомство с личностью их автора - чрезвычайно милого, добродушного и дружелюбного человека. Именно поэтому изучение истории и особенностей восприятия личностиЛафонтена представляется нам целесообразным и актуальным.

БАЙКИ ЛОРЕНА