Московский пушечный двор

Обороняли московские стены многочисленные орудия, которые немец­кий путешественник Адам Олеарий, посетивший Москву в 30-е гг. XVII в., назвал «великолеп­ными». Производились они на Московском Пушеч­ном дворе, появившемся на берегу реки Неглинной ещё в конце XV столетия. Пушечный двор пред­ставлял собой крупное предприятие своего вре­мени. Опытные мастера и подмастерья, получав­шие казённое жалованье, занимались литьём пу­шек, колоколов и других металлических изделий. Крупным пушкам, изготовленным на Московском Пушечном дворе, давали грозные имена — «Лев», «Волк», «Единорог», «Сокол» и др. Во второй половине XVI в. одним из самых искусных мастеров Пушечного двора — Андреем Чоховым — была отлита знаменитая «Царь-пушка».

Борьба с пожарами и эпидемиями

Заботиться о своей обороне приходи­лось жителям всех древних городов. Однако были такие враги, от которых не спасали ни крепкие запоры на кре­постных воротах, ни меткие стрельцы, ни тяжёлые огнедышащие пушки. Этими врагами становились эпидемии и пожары. Заразные болезни являлись одним из самых страшных бедствий средневеко­вья. Они налетали на город, как жестокие орды неприятеля, проникали сквозь любые двери, не щадили ни бояр, ни нищих, ни новорождённых, ни стариков. Летописи хранят рассказы о том, что во время сильных эпидемий улицы Москвы напол­нялись трупами, а хоронить их было некому. Пос­ле чумы 1654 г., унёсшей, по некоторым оценкам,

445

Станок Московского Печатного двора XVI—XVII вв.

до 150 тысяч жизней, город почти обезлюдел... Однако сколько бы ни свирепствовало «моровое поветрие», в конце концов оно отступало. Про­ходило несколько лет, и горожане почти забывали о страшной беде — до следующего «поветрия».

Пожары в отличие от эпидемий не давали о себе забыть никогда. Не проходило месяца, а иногда и недели, чтобы в Москве не загоралось какое-нибудь здание. Почти все дома в городе были деревянные, с тесовыми, нередко покрытыми берестой, крыша­ми, и потому остановить разбушевавшийся огонь было нелегко — особенно если пожару сопутство­вал сильный ветер, который подхватывал горящие доски и перекидывал их на соседние дома. Если весь дом был объят пламенем, тушить его водой уже не имело смысла. Тогда горожане начинали ломать соседние постройки, чтобы остановить огненную стихию. Особенно сильные пожары бушевали в Москве в 1547 г. (тогда сгорел почти весь город), в 1571 г., когда в результате набега крымского хана Девлет-Гирея огонь охватил всю Москву и пощадил только Кремль; и в 1611 г., во время польско-литовской интервенции, когда от огня погибли Белый город и Земляной город.

Для предотвращения пожаров на улицах столицы по ночам выставлялась специальная стража. Принимались и другие противопожарные меры. Ещё в конце XV в. великий князь Иван III, неоднократно лично принимавший участие в тушении московских пожаров, распорядился ото­двинуть все деревянные постройки от стены Крем­ля на такое расстояние, которое не позволило бы огню перекинуться на великокняжескую резиден­цию из посада. Здания в городе старались строить подальше друг от друга. Владельцы каменных до­мов, которых в XVII в. становилось всё больше, устанавливали на окнах надёжные железные ставни, спасавшие не только от воров, но и от возможного проникновения огня внутрь дома. Для тушения пожаров в столице со временем появи­лась пожарная охрана, в распоряжении которой имелись специальные приспособления и извоз­чики с подводами. Даже после сильных пожаров Москва отстраивалась достаточно быстро. Проис­ходило это потому, что на специальном торгу всег­да продавались уже готовые, разобранные деревян­ные дома. Стоил такой дом не очень дорого, и потому погорелец, которому обычно охотно помо­гали соседи, уже через несколько дней после пожара собирал на своём дворе новый дом.