2.2 Социальная структура

Население древневосточных государств подразделялось на целый ряд отдельных социальных групп, отличавшихся друг от друга своим правовым статусом. Не было в этом спектре лишь аналогов европейской аристократии. Последняя, помимо знатности и богатства, обладала достаточно высокой степенью независимости от центральной власти и определёнными гарантиями личной безопасности от её произвола, присущими режиму частной собственности. Тоталитарный характер государства на древнем Востоке в принципе исключал какую-либо независимость от него. Самый высокопоставленный вельможа, попав в немилость, легко лишался всего нажитого вместе со своей головой.

Управленцы При абсолютном доминировании верховной собственности государства господствующим становится тот слой, который этой собственностью (от имени правителя) распоряжается – государственный аппарат, бюрократия, чиновничество. На богатом Востоке удельный вес служащих достигал 10-15% от численности всего населения. И в этом нет ничего удивительного ввиду масштабов государственной собственности, многообразия сфер и форм государственного контроля.

Бюрократический аппарат был, как правило, великолепно организован, чётко подразделён по иерархическому и отраслевому принципам. На вершине иерархии находились приближённые к деспоту высшие сановники, военачальники, верховные жрецы. Их блеск и процветание так же, как разорение и казнь, прямо зависели от капризов властелина. В самом низу, в основании пирамиды – рядовые писцы, воины, полицейские агенты. В отраслевом плане выделялись ведомства войны, внутренней безопасности, сбора налогов и особые структуры по организации тех или иных общественных работ.

Особое место в бюрократической системе занимали жрецы. С одной стороны, они были неотъемлемой частью государственной машины и выполняли важнейшую идеологическую функцию – сакрализации (освящения) власти правителя и существовавших порядков. Вместе с тем они были хранителями знаний, без которых были бы невозможны грандиозные строительные работы. Сознавая свою незаменимость, жрецы нередко вступали в оппозицию к отдельным правителям, составляли заговоры против них. Предметом раздоров со светской властью чаще всего являлись размеры храмовых хозяйств и степень их автономности.

Бюрократический аппарат выступал как коллективный эксплуататор низов. Причастность к нему явственно возвышала даже простого писца над «работягами» как в престижном, так и в сугубо материальном плане, включая его в сферу иерархического перераспределения совокупного продукта. Вообще бюрократическим идеалом распределения является сбор всех благ в «общий котёл» и последующий делёж, согласно той или иной «табели о рангах». Однако при господстве натурального хозяйства даже приблизиться к этому идеалу было трудновато. Китайский правитель-«идеалист» Ян Гуан, к примеру, в целях пресечения несанкционированного роста потребления региональных управленцев, повелел весь прибавочный продукт доставлять в столицу для учёта и последующего перераспределения. Но транспортная и складская сеть не выдержали нагрузки, когда в столицу хлынул огромный поток повозок и лодок со всевозможными припасами. В стране наступил хаос, голод, и, в конечном счете, произошло свержение власти.

Реально существовавшие формы вознаграждения были далеки от искомого идеала: фиксированное денежное жалование, продовольственный паёк, предоставление земельного участка с рабочей силой или без неё, узаконенное «кормление» с подвластного населения. Вышестоящие бюрократы достаточно терпимо относились и к несанкционированному лихоимству нижестоящих (сами не без греха), если последние соблюдали меру – брали «по чину».

Управленческая элита деспотий в период своего генезиса, видимо, вобрала в себя прежнюю родоплеменную верхушку, но законы функционирования и развития бюрократической системы, консолидации чиновничьей гвардии обусловили процесс «деаристократизации». Статус внутри этого круга определялся не знатностью рода, а занимаемым положением на иерархической лестнице, в большей мере зависевшим от личных заслуг бюрократа, а не от славы его предков.

Представительная родословная часто действовала на правителя как красная тряпка на быка, напоминая о прежних «вольностях», пережитки которых мешали созданию идеальной бюрократической машины. Деятельные тираны во все времена предпочитали иметь под рукой лично им обязанным людей «без роду, без племени», часто иностранцев. Не имея глубоких корней в данном обществе, «выскочки» обладали минимальными шансами занять в случае чего место на троне. Показательна в этом плане головокружительная карьера библейского скотовода Иосифа в Египте, ставшего «премьер-министром» у фараона.

В Китае сформировалась целая система конкурсных экзаменов для занятия вакантных должностей, участвовать в которых имели право практически все подданные. Другое дело, что шансы получить необходимое образование были изначально неравны для выходцев из разных слоёв общества. Но подобная несправедливость не устранена до конца и в центрах современной постиндустриальной цивилизации. Важно то, что принципиальная возможность повысить свой социальный статус на Древнем Востоке всё же была. Приток «свежей крови» в управленческий аппарат препятствовал его полному окостенению. Только в Индии система варн и каст создавала практически непреодолимые препятствия даже минимальной социальной мобильности.

Крестьяне-общинники В любом случае начальниками все стать не могли. Кому-то нужно было и руками работать. Основными производителями материальных благ в аграрных цивилизациях Востока во все времена были крестьяне-общинники. Территориальные общины земледельцев, возникшие ещё в догосударственный период, оказались всецело подчинёнными деспотиям, создавшим эффективный механизм эксплуатации в виде податного обложения и трудовой повинности. Конкретные варианты взаимоотношений государства и общины зависели от места и времени. Индийские власти традиционно не вмешивались во внутреннюю жизнь общины, довольствуясь исходящим из неё продуктом. В Древнем Египте, напротив, в течение длительного периода вообще не видно было никаких следов существования общины, оказавшейся полностью растворённой в государстве. Но при всех пространственно-временных различиях суть взаимоотношений земледельцев с властью не менялась.

Если египетские крестьяне увеличивали сборы со своих наделов, то это ещё не означало пропорционального роста их семейного достатка. Государственные подати, религиозные сборы сводили его к «прожиточному минимуму», а часто общинник оставался ещё и в долгу. В таких случаях приходилось обращаться к услугам ростовщиков, закладывая имущество, домочадцев, самих себя. В качестве заимодавцев могли выступать не только частные лица, но и государственные структуры. Дополнительной гарантией возвращения ссуды являлся порядок, при котором весь урожай крестьяне, подобно сталинским колхозникам, должны были сдавать на хранение в государственные амбары. Взаимоотношения низов с властью строились по принципу – «от каждого – по возможности, каждому – по потребностям». Но масштаб «разумных потребностей» определялся «сверху», отдельно для каждой категории населения

Государственная трудовая повинность выросла из общинных обязанностей крестьян и реализовывалась в строительстве (ремонте) оросительных систем, культовых сооружений, крепостных стен, дорог. Общинников привлекали и к отработкам на царских и храмовых землях, в хозяйствах вельмож. Несколько месяцев в году они могли находиться в полном, непосредственном распоряжении государства. Из них создавались «рабочие отряды», которые можно было перебросить на любую работу и в любой район страны. (Чем не «трудовые армии» советской эпохи?). Инструменты, одежда, продовольственные пайки выдавались с государственных складов. В эти месяцы «казарменный коммунизм» расцветал особенно пышно.

Производство и быт обставлялись с таким бюрократическим блеском, который не может не вызвать восхищения даже сейчас, по прошествии «социалистического строительства» в нашей стране. Учётчики сельскохозяйственных работ, дабы не ошибиться, дублировали друг друга: одни считали вдоль поля, другие – поперёк. Чтобы получить с государственного склада пару сандалий взамен изношенных, работнику нужно было собрать десяток подписей отдельных «материально ответственных» служащих.

Рабы Высокая продуктивность земледелия в сочетании с отсутствием условий для его капитализации и государственной трудовой повинностью создавали ситуацию относительного избытка трудовых ресурсов. Отсюда размах строительства грандиозных сооружений непроизводственного назначения – египетских пирамид и храмов, вавилонских башен, «висячих садов», поглотивших огромное количество труда.

Вместе с тем избыток труда способствовал недоразвитости рабовладельческого уклада, его подчинённости государственно-общинному устройству и сохранению «домашнего», патриархального характера рабства. Удельный вес рабов в Древнем Египте не превышал 15 %, а в Китае - 10 % от общей численности населения. Чаще всего они использовались в качестве прислуги. Многочисленность отдельных контингентов невольников являлась, не столько условием обогащения, сколько свидетельством высокого положения их хозяев. Победоносные походы за пределы государства завершались, как правило, распределением пленённых иноземцев между царскими, храмовыми и сановными хозяйствами.

Большой размах имело на Древнем Востоке и долговое рабство вне иерархической структуры, когда неплатёжеспособный должник отдавал на отработку кредитору своих детей, жён, самого себя. Характерно, что в таких случаях государство вовсе не стояло целиком и полностью на стороне рабовладельца. Казну не могло радовать сокращение числа налогоплательщиков, коими переставали быть долговые рабы. Знаменитый кодекс царя Хаммурапи ограничивал долговое рабство тремя годами, регулировал отдельные аспекты взаимоотношений рабовладельцев с рабами и правовой статус других лично зависимых категорий населения. Не приемля институт частной собственности в целом, восточный деспотизм не признавал его не только по отношению к природным ресурсам, но и к трудовым.