4 Тендерное общество

Потребовалось очень много времени, [прежде чем] я вернулась к нормальному состоянию. Я

понимаю мотивы моей матери. Она хотела, чтобы я была чистой, но как же сильно я от этого

пострадала»24.

Интересно, что в культурах, практикующих обрезание мужчин, и в культурах, практикующих

обрезание женщин, мужской статус оказывается наиболее высоким. Цель ритуала выявляет

значение различия. Для мужчин ритуал обрезания — это некий знак, одновременно дающий

понять, что все мужчины биологически и культурно одинаковы и что они отличаются от

женщин. Таким образом, этот ритуал можно рассматривать как укрепление мужского

господства. Исторически приводились данные о том, что мужское обрезание с медицинской

точки зрения было полезным, поскольку уменьшало возможность инфицирования полового

члена благодаря удалению крайней плоти, места, где могли собраться бактерии. Сейчас так

уже не считают, поскольку показатели уровней инфекции мужского полового члена или рака

мочеиспускательных путей демонстрируют небольшое различие между теми, кто был или не

был обрезан. Среди развитых индустриальных обществ только в Соединенных Штатах

большинство мужчин проходят обрезание, хотя их количество снизилось от 95% в 1960-х гг.

до приблизительно двух третей сегодня. Австралия имеет второй наиболее высокий

показатель — приблизительно 10% от числа всех мужчин.

Для женщин обрезание никогда не оправдывалось медицинскими причинами. Оно

непосредственно препятствует нормальному сексуальному функционированию и предназна-

чено для уменьшения сексуального удовольствия. Женское обрезание почти всегда

проводится по достижении женщиной половой зрелости, т.е. когда она становится способной

получать сексуальное удовольствие, и, по всей видимости, связано с мужским контролем над

женской сексуальностью. В настоящее время проводятся политические кампании за

запрещение ритуалов, калечащих женские половые органы, так как это является нарушением

прав человека. Однако многие защитники данного ритуала утверждают, что такие кампании

мотивируются западными ценностями. Они настаивают, что только женщины, прошедшие

данный ритуал, вознаграждаются почтением и уважением как члены своей культуры. (Нет

никаких широко распространенных политических кампаний против мужского обрезания, хотя

некоторые недавно начали заново пересматривать данный ритуал как форму генитально-

го увечья. Некоторые мужчины даже проходят хирургическую процедуру, призванную

восстановить утраченную крайнюю плоть25.)

Одну из наиболее интересных теорий о распространенности этих репродуктивных и

сексуальных ритуалов предложили Джеффри и Карен Пейдж в своей книге «Политика

репродуктивного u1088 ритуала». Ученые предлагают материалистическую интерпретацию

ритуалов, рассматривая происхождение мужского обрезания, кувады* и ношения женщиной

чадры во взаимодействии культуры с ее непосредственной материальной окружающей

средой. Возьмем, например, куваду. Мужчины совершают этот ритуал в период, когда их

жены рожают. Обычно они соблюдают те же самые пищевые табу, что и их жены, огра-

ничивают себя в повседневных видах деятельности и даже уединяются во время родов жены и

в послеродовой период. Какова причина возникновения этого ритуала? С антропологической

точки зрения это очень «мило», поскольку нередко мужчины даже изображают симптомы

беременности, проявляя явное сочувствие к женам. Но Джеффри и Карен Пейдж смотрят на

это иначе. Они утверждают, что кувада имеет смысл в культурах, не имеющих юридических

механизмов для легитимации брака и отцовства. Кувада становится для мужчины

возможностью заявить о своем отцовстве и знать, что данный ребенок зачат от него. Это

также средство, с помощью которого мужчины могут контролировать женскую

сексуальность, присваивая себе контроль над отцовством26.

Пейджи также исследуют политику чадры, то есть требование ислама к женщинам ходить

полностью закрытыми одеянием. Якобы это должно защитить женское целомудрие и

мужскую честь — женщины должны быть полностью 1акрыты, поскольку они «настолько

сексуальны, настолько соблазнительны, настолько не способны управлять своими эмоциями и

сексуальностью, как говорят мужчины, что представляют опасность для социального

порядка». Закрывая лица женщин, они как бы обуздывают женскую сексуальность. Но такое

объяснение — лишь половина истории. Все это также предполагает, что мужчины настолько

восприимчивы к искушению, настолько неспособны ему сопротивляться, что они — такая

легкая добыча, что, веро-

* Кувада — обычай, обязывающий мужчину, чья жена готовится стать матерью, лежать в постели и даже

соблюдать диету, благоприятствующую последующей u1083 лактации. Отмечались даже случаи кормления мужчинами

младенцев грудью. — Прим. ред.

ятно, готовы поддаться искушению женщиной в любой момент своей жизни. Чтобы защитить

женщин от мужской сексуальной жадности, мужчины должны контролировать женщин и

скрывать источник искушения27.

Сколько же существует тендеров?

Мы исследовали отношения между уровнями тендерного различия и уровнями неравенства.

Но в некоторых культурах тендер как будто и не имеет столь важного значения, и уж во

всяком случае не является центральным принципом организации социальной жизни. Можно

сказать, что он вообще почти не имеет значения. В чем же тогда причина различия? Обсуж-

дение тендерного различия часто исходит из того, что различия как таковые базируются на

некоторых биологических фактах, благодаря которым люди, как физические существа,

распределены по соответствующим видовым категориям. Таким образом, мы предполагаем,

что, так как есть два биологических пола (мужской и женский), должны быть только два

тендера (мужчины и женщины). Но некоторые исследования бросают вызов таким

биполярным гипотезам. Некоторые общества признают больше, чем два тендера, иногда три

или четыре. В этом отношении исследования культур коренных американцев являются

особенно интересными и провокативными. Племя навахо, например, имеет три тендера —

один для маскулинных мужчин, один для фемининных женщин и еще один, под названием

«нэдл» (nadle), для тех, пол которых при рождении не поддается однозначному определению.

Нэдл можно родиться, но можно и стать по собственному желанию. Так или иначе, нэдл

исполняют задачи, предназначенные как для женщин, так и для и мужчин, и надевают одежду

того тендера, задачи которого они на данный момент выполняют, хотя обычно их рас-

сматривают как женщин и обращаются к ним, как к родственницам-женщинам. Но давайте не

торопиться с заключениями: быть «женщиной» в племени значит продвижение, а не пони-

жение в статусе, поскольку в этом племени женщины исторически имеют более высокий

статус, чем мужчины, и обладают специальными правами и привилегиями, включая

сексуальную свободу, контроль над собственностью и полномочия решения спорных

вопросов. Принадлежащие к нэдл люди могут, не теряя своего статуса, выбрать себе в

качестве брачного партнера 28 как женщину, так и мужчину .

Другой обычай среди некоторых культур коренных жителей Америки — это «бердаче»

(berdache), которых также можно встретить и в Юго-Восточной Азии, и в Южной Океании.

Бердаче — представители одного биологического пола, принимающие тендерную

идентичность другого пола, хотя такая практика намного более характерна для мужчин, чем

для женщин. В своем новаторском исследовании «Дух и плоть» антрополог Уолтер Уильяме

подробно исследовал мир бердаче. Это мужчины, которые одевались, работали и вообще вели

себя как женщины, но при этом все знали, что биологически они мужчины. В племени кроу в

Северной Америке бердаче были просто мужчинами, которые не хотели становиться

воинами29.

Как мы относимся к мужчинам, которые одеваются и ведут себя подобно женщинам? Мы

считаем их либо чудаками и девиантами, либо предполагаем, что они, скорее всего,

гомосексуалы. Они — изгои. Быть бердаче в нашей культуре не рекомендуется, если вам

дороги ваша жизнь и здоровье. Среди коренных американских культур Великих Равнин, тем

не менее, бердаче приписывается обладание особой силой, они имеют высокий социально-

экономический статус и часто управляют ритуальной жизнью племени. Логика здесь прямая:

будучи мужчинами, живущими по-женски, бердаче сексуально безразличны по отношению к

женщинам, на что не способны обычные мужчины. Конечно, они должны быть одарены

какой-то сверхъестественной силой, чтобы сопротивляться обаянию женщин! Только от

бердаче можно ожидать справедливого управления, поскольку он не будет решать спорные

вопросы в интересах очаровавших его женщин.

Известен один случай того, что можно было бы назвать же ищи ной-бердаче. В коренной

американской культуре наха-не супруги могли принять решение, что у них слишком много

дочерей и слишком мало сыновей, чтобы охотиться для старых родителей. Они выбирали

одну из своих дочерей, чтобы она жила по-мужски. Когда ей исполнялось приблизительно

пять лет, к ее поясу привязывались высушенные яички медведя. С этого момента девочку

воспринимали только как мальчика. Будучи взрослой, она обычно становилась лесбиянкой30.

Мохавки имеют четыре тендера и разрешают и женщинам, и мужчинам переходить из тендера

в тендер с тщательно разграниченными ролями. Мальчик, который выказал предпочтение

женской одежде или игрушкам, подвергнется при наступлении половой зрелости другой

инициации и станет «алиха» (alyha). Он принимает женское имя, красит лицо как

женщина, исполняет женские роли и выходит замуж за мужчину. После свадьбы он

ежемесячно делает надрез на верхней части бедра, чтобы обозначить «свой» менструальный

период. Его также обучают, как симулировать беременность и роды. Мартин и Вурхис

предлагают свою версию происходящего:

«„Алиха" пьет вызывающий запор препарат, чтобы вызвать боли как при схватках, и они

достигают высшей точки в рождении фиктивного мертворожденного ребенка. У мохавков

обычно мать занимается захоронением мертворожденного младенца, так что то, что „алиха"

возвращается в свой дом без младенца, имеет культурно удовлетворительное объяснение»31.

Если женщина племени мохавков хотела поменять пол, она проходила церемонию инициации

и становилась хваме (hwame). Хваме жили мужской жизнью — занимались охотой, сельским

хозяйством и т.п. и выполняли роль отца по отношению к детям, хотя они и не допускались на

ведущие политические позиции. Ни «хваме», ни «алиха» не считались девиантами.

На Ближнем Востоке в Омане существуют группы мужчин, которых называют «ханит»

(xanith). Биологически они — мужчины, но их социальная идентичность является женской.

Они работают квалифицированной прислугой, ходят в мужских туниках (но пастельных

цветов, ассоциирующихся с женскими одеждами). Они торгуют собой, предлагая пассивную

роль в гомосексуальных отношениях. Им разрешают говорить с женщинами на улице (другим

мужчинам это запрещено). Во время публичных мероприятий, когда мужчины и женщины

разделены, очи сидят вместе с женщинами. Однако они могут и передумать — и изменить

свой тендерный опыт. Если они хотят, чтобы их воспринимали как мужчин, им это

разрешают, и тогда они могут вступать в гетеросексуальные отношения. Другие просто

становятся старше и в конце концов оставляют гомосексуальную проституцию, тогда им

разрешают стать «мужчинами в социальном смысле». Некоторые же «становятся»

женщинами и даже иногда выходят замуж. А кто-то из них на протяжении жизни

неоднократно меняет свою гендерную роль, что предполагает текучесть тендерной

идентичности, невероятную для тех, кто верит в биологический детерминизм.