§ 95. Аналогичные различения в сфере души и воли

Как нетрудно убедиться, аналогичные рассуждения значимы и для сферы души и воли, для переживаний удовольствия и неудовольствия, оценивания во всех смыслах слова, желания, решения, действия, — все это пережива­ния, содержащие неоднократные и нередко весьма многократные напласто­вания — ноэтические и соответственно также ноэматические.

При этом напластования в общем и целом таковы, что самые верхние слои совокупного феномена могут „отпасть", отнюдь не мешая всему про­чему быть конкретно полным интекциокальным переживанием (впрочем, это вызывает модификацию несмотря на всю тождественность), и что, на­оборот, конкретное переживание может принять новый ноэтический сово-

купный слой, — так бывает, например, когда на конкретное представление „наслаивается" несамостоятельный момент „оценивания" или же когда он, напротив, „отпадает". Однако вместе с его отпадением происходят и извест­ные феноменологические модификации нижних слоев.

Если восприятие, фантазирование, суждение и т. л. фундируют таким путем совершенно перекрывающий их слой оценивания, то в этом фундиру­емом целом, па своей высшей ступени обозначаемом как конкретное пере­живание оценивания, перед нами различные ноэмы, или же, соответственно, смыслы. Воспринимаемое как таковое, как смысл, специально относится к восприятию, однако оно тоже входит в смысл конкретного оценивания, фун­дируя его смысл. Соответственно мы должны различать, с одной стороны, предметы, вещи, обстоятельства, положения дел, которые пребывают в оце­нивании как ценности, или же, соответственно, как ноэмы представления, суждения и т. п., фундирующие сознание ценности; с другой стороны, сами ценные предметы, сами отношения ценностей или, соответственно, отвеча­ющие им ноэматические модификации, и затем принадлежащие конкретно­му ценностному сознанию полные ноэмы.

Для того чтобы пояснить сказанное, заметим прежде всего, что ради большей отчетливости мы поступим разумно, если введем здесь (как и во всех аналогичных случаях) различающие относительные термины, чтобы лучше разграничить ценный и ценностный предмет, ценное и ценностное положение дел, ценное и ценностное свойство. Мы говорим о „вещи", которая ценна, ко­торая имеет характер ценности, ценностность и, напротив, о конкретной цен­ности, даже о ценностной объеитности. Мы параллельно говорим о простом положении дел, или о простом положении вещей, и о ценностном положении дел, или о ценностном положении вещей — там, где оценивание в качестве фундирующей его основы располагает сознанием положения дел. Ценностная объектность имплицирует свой предмет, в качестве нового объективного слоя ока вносит сюда ценностность. Ценностное положение дел заключает в себе относящееся к нему „простое" положение дел, ценностное свойство — свой­ство вещи и сверх того — ценностность.

Далее, и здесь тоже необходимо различать между „самой" ценной объ-ектностью и ценной объектностью в кавычках, заключающейся в ноэме. Подобно тому как восприятию противостоит воспринимаемое как таковое в таком смысле, который исключает вопрос о том, правда ли, что это воспри­нятое есть на деле, так и оцениванию — оцениваемое как таковое, и вновь так, что не ставится вопрос о бытии ценности (бытии оцениваемой вещи и его поистине ценностного бытия). Любые актуальные лолагания необходи­мо выключить для постижения ноэмы. И необходимо вновь хорошо помнить о том, что к полноте „смысла" оценивания вновь принадлежит „что" оцени­вания во всей его полноте, в какой сознается оно в соответствующем цея-

213

ностном переживании, и что ценная объемность в кавычках не есть заве-; домо то же самое, что полная ноэма.

Точно так же проводятся такие различения и в сфере воли.

С одной стороны, перед нами то решение или ^ешание", какое мы вся-; кий раз осуществляем, со всеми переживаниями, в каких нуждается оно как i в основе и какие оно заключает в себе, взятое в своей конкретности. Сюда | относится и немало ноэтических моментов. В основе полаганий воли лежат! оценивающие, вещные полагания и т. п. С другой стороны, мы находим ре-J шение как вид специфически относящейся к области воли объектности, Ы эта объектность, очевидно, фундирована в иных, подобных же ноэматиче-1 ских объектностях. Если мы как феноменологи выключим все наши полага-| ния, то за феноменом воли как феноменологически, чистым интенциональ-! кым переживанием вновь останется его долимое как таковое" как прифЯ щая волению ноэма, — подразумеваемое волей, причем точно так, как „лод-^ разумевается", „разумеется", „мнится" оно в этом волении (в его лолной| сущности), со всем тем, что здесь волится и „ради чего" это волится.

Мы только что упомянули „мнение". Слово это повсюду напрашивается! здесь — подобно словам „смысл" и „значение". Мнению или пддразумева-| нию соответствует „мнение", приданию значения соответствует значение^ Между тем все эти слова несут в себе вследствие перевода и переноса, воэ*| можность столь многих эквивокаций — они в немалой степени происходят^ от соскальзывания в коррелятивные слои, научное размежевание которых^ должно проводиться со всей должной строгостью, — что в отношении их| уместна величайшая осторожность. Наши рассуждения движутся сейчас в| предельно широком объеме сущностного рода „интенциональное пережи­вание". Речь же о „мнении"-„подразумевании" нормальным образом огра*| ничивается более узкими сферами — теми, что одновременно функциониЧ| руют как нижние слои феноменов более широких сфер. Поэтому как термин! это слово (все родственные ему выражения тоже) заслуживает внимания| лишь в отношении более узких сфер. Что Же касается общих положений,' наши новые термины с приданными им показательными анализами, несо*| мненно, послужат нам гораздо лучше.