§ 56. Вопрос об объеме феноменологической редукции. Науки о природе и науки о духе

выключая пблагание мира, природы, мы воспользовались этим методиче­ским средством для того, чтобы вообще стал возможным поворот взгляда к трансцендентально чистому сознанию. Теперь же, когда такое сознание сто­ит перед нашим созерцающим взором, все еще полезно поразмыслить, на­против, о том, что же вообще должно быть выключено для того, чтобы могло исследоваться чистое сознание, и относится ли необходимость выключения. к одной только сфере природы. Если же смотреть на эти вопросы со сторо­ны феноменологической науки, которую предстоит основать, то они означа­ют также: в каких науках она может черпать материал, не нарушая чистоты своего смысла, какими она вправе воспользоваться как заведомо данными и какими нет, какие, следовательно, нуждаются в том, чтобы их „заключили в скобки"? Своеобразная сущность феноменологии как науки об „истоках" та­кова, что ей необходимо тщательно продумывать методические вопросы та­кого порядка, весьма далекие для любой наивной („догматической") науки.

125

С самого начала само собой разумеется, что вместе с выключением родного мира со всеми его вещами, живыми существами, людьми из наи поля суждений выключаются также и все индивидуальные предметности, i ституирующиеся благодаря оценивающим и практическим функциям созк ния,— всевозможные культурные образования, произведения технически» изящных художеств, наук (в той мере, в какой они входят в рассмотрение i как единства значимости, а именно как культурные факты), эстетические, практические ценности любого вида. Равным образом, разумеется, и действ» тельности такого рода, как государство, нравственность, право, религия,, Tf самым подлежат выключению из сферы наших суждений все науки о пр и о духе вместе со всем составом своих познаний — они подлежат выклк нию именно как науки, нуждающиеся в естественной установке.

§ 57. Вопрос о выключении чистого „я"

Трудности возникают в одной пограничной точке. Человек как естествен^ существо и как лицо в союзе лиц, в „обществе", выключен; равным обра выключено и всякое животное существо. А как же обстоит дело с чисть „я"? Не стало ли вследствие феноменологической редукции трансценде тальным ничто также и заведомо обретаемое нами феноменологичеси „я"? Совершим редукцию к потоку чистого сознания. В рефлексии веян осуществленная cogitatio принимает экплицитную форму cogito. Утратит j она такую форму, если мы осуществим трансцендентальную редукцию?

Наперед ясно одно: произведя подобную редукцию, мы в потоке ми гообразных переживаний — в этом трансцендентальном остатке — нигд не повстречаемся с чистым „я" как переживанием среди переживаний, повстречаемся с ним также и как с фрагментом переживания, который во никал бы и вновь исчезал вместе с самим переживанием, часть которого i составлял бы. Представляется, что „я" постоянно и даже необходимо, но присутствовать здесь, и это постоянство, очевидно, не постоянство коего тупо застрявшего на месте переживания, „фикс-идеи". Напротив,, принадлежит к любому переживанию, которое появляется и затем уплывас вместе с потоком, его „взор" проникает „сквозь" любое актуальное cogit направляясь к предметному. Луч этого взгляда заново возникает с каждь новым cogito и исчезает вместе с ним. А „я" — тождественно. По меньше мере, если рассуждать принципиально, любая cogitatio может сменят она может прибывать и убывать, хотя можно и усомниться в том, каждая. необходимо преходяща, а не просто, как, мы это заведомо обнаруживаем фактически преходяща. В отличие от этого, чистое „я" представляется, од нако, чем-то принципиально необходимым, чем-то абсолютно тождествен!» ным при любой действительной и возможной смене переживания, а потому

126

ни а каком смысле не может считаться реальной частью или моментом самих переживаний.

Чистое „я" живет в особом смысле во всяком актуальном cogito, одна­ко и все переживания заднего плана принадлежат ему, а оно — им, и все они, принадлежа к одному и тому же — моему — потоку пережи вания, обя­заны превращаться в актуальные cogitationes или же имманентно включать­ся в таковые; говоря языком Канта (не станем решать, в его ли смысле): _Я'Я мыслю'должно быть таким, чтобы оно могло сопровождать все мои пред­ставления".

Если после произведенного нами феноменологического выключения мира и принадлежащей к нему эмпирической субъективности у нас получа­ется остаток — чистое „я" (если сделать здесь необходимые оговорки), причем для всякого потока переживаний принципиально отличное, то тогда, вместе с этим чистым „я", предлагается своеобразная трансценденция, — в известном смысле не конституированная, — трансценденция в пределах имманентности. Притом, что эта трансценденция играет непосредственно существенную роль во всякой cogitatio, мы не вправе подвергать ее выклю­чению, хотя для весьма многих изысканий вопросы чистого „я" могут оста­ваться во взвешенном состоянии, in suspense Однако мы намерены счи­таться с чистым „я" как феноменологической датой лишь настолько, на­сколько простирается его установимая с непосредственной очевидностью сущностная специфичность и данность вместе с чистым сознанием, в то время как любые учения относительно чистого „я", которые выходят за рам­ки сказанного, должны быть подвергнуты исключению. Кроме того у нас будет еще повод посвятить особую главу (во второй книге этого сочинения) сложным вопросам чистого „я", а вместе с тем и обеспечению той предва­рительной позиции, какую заняли мы теперь."