2. Понятие и виды преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства

Главой 29 УК открывается раздел о преступлениях против государственной власти. Родовым объектом этих преступлений являются общественные отношения, обеспечивающие стабильность и нормальное функционирование государственной власти в целом, а также ее отдельных институтов и органов. Этот объект складывается из следующих компонентов (составных частей): основы конституционного строя и безопасности государства; обеспечение нормального функционирования органов государственной власти, государственной службы и органов местного самоуправления; независимость и нормальное функционирование судебных органов; нормальное функционирование органов исполнительной власти в сфере управленческой деятельности. Эти компоненты выступают в качестве видовых, (групповых) объектов отдельных групп однородных преступлений.

Формулирование уголовно-правовых запретов, объединенных в главу о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства, отличается значительной новизной. Во-первых, местом указанных преступлений в системе Особенной части УК. В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. государственные преступления «открывали» Особенную часть Кодекса. Развитие демократических начал уголовного права привело к необходимости выстроить иную иерархию ценностей, охраняемых уголовным законом, - личность, общество, государство. Во-вторых, прежний УК в главе о государственных преступлениях объединял, как уже отмечалось, два раздела – об особо опасных государственных преступлениях и об иных государственных преступлениях. Фактически вторая группа преступлений посягала не на интересы государства как такового, а на основы государственного управления в различных сферах (например, в области железнодорожного, водного и воздушного транспорта, денежной и кредитной системы, таможенного дела и т.п.). В связи с этим так называемые «иные государственные преступления» справедливо расформированы по другим главам Особенной части УК (в зависимости от направленности их на тот или иной объект). В-третьих, формулировка статей об ответственности за преступления против основ конституционного строя и безопасности государства лишена той идеологизированности, которая была присуща соответствующим формулировкам прежнего УК.

Видовым объектом этих преступлений являются основы конституционного строя и безопасности государства.

Основы конституционного строя Российской Федерации определены в главе 1 Конституции Российской Федерации, закрепляющей исходные принципы конституционного строя, экономических отношений, политической системы общества. Основы закрепляют форму государственной власти в Российской Федерации (ст.1), признают человека, его прав и свободы высшей ценностью (ст.2), определяют народ как носитель суверенитета и источник государственной власти (ст.3), пределы суверенитета Российской Федерации (ст.4), провозглашают и гарантируют свободу экономической деятельности и равенство всех форм собственности (ст.8), закрепляют принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную (ст.11), признают идеологическое и политическое многообразие (ст.13), определяют соотношение действия Конституции и других законов и иных нормативных правовых актов и общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров (ст.15). Содержание этих и других ценностей, охраняемых статьями главы 1 Конституции РФ, и представляет основы конституционного строя как неотъемлемую часть родового объекта рассматриваемых преступлений.

Безопасность государства – составная часть безопасности (наряду с безопасностью личности и общества). В соответствии с Законом Российской Федерации «О безопасности» от 5 марта 1992 г.¹, под безопасностью понимается состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз. Жизненно важными интересами являются совокупность потребностей, удовлетворение которых надежно обеспечивает существование и возможности прогрессивного развития личности, общества и государства. К основным объектам безопасности относятся: личность, ее права и свободы; общество, его материальные и духовные ценности; государство, его конституционный строй, суверенитет, обороноспособность и территориальная целостность. В соответствии с этим безопасность государства (безопасность Российской Федерации) – это состояние защищенности ее конституционного строя, суверенитета, обороноспособности и территориальной целостности. Угроза безопасности государства проявляется в совокупности условий и фактов, создающих опасность жизненно важным интересам государства (конституционному строю, суверенитету, обороноспособности, территориальной целостности).

Суверенитет – это верховенство государственной власти внутри страны и ее независимость во внешнеполитической сфере. Суверенитет есть важнейшее свойство самостоятельности и независимости как государственной власти, так и государства в целом.

Обороноспособность – состояние экономического, военного, социально-нравственного потенциала, обеспечивающее надежную защиту суверенитета государства и его территории от нападения извне.

Территориальная неприкосновенность есть нерушимость государственных границ – сухопутных, водных и воздушных. В

соответствии с Законом Российской Федерации «О государственной границе Российской Федерации» от 1 апреля 1993 г. государственной границей Российской Федерации является граница, закрепленная действующими международными договорами и законодательными актами бывшего Союза ССР, а также договорами Российской Федерации с сопредельными государствами – бывшими союзными республиками Союза ССР.

В зависимости от непосредственного объекта (указанные выше разновидности его составляющие) все преступления против конституционного строя и безопасности государства автор предлагал (в 1996 г., т.е. в первоначальной редакции гл.29 УК) классифицировать (с оговоркой насчет известной доли условности) следующим образом:

1) преступления, посягающие на внешнюю безопасность Российской Федерации: государственная измена (ст.275 УК) и шпионаж (ст.276 УК);

2) преступления, посягающие на легитимность государственной власти, то есть направленные на насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, а равно на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации: насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст.278 УК); вооруженный мятеж (ст.279 УК); публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации (ст.280);

3) преступления, посягающие на конституционный принцип политического многообразия и многопартийности (как одного из составляющих основ конституционного строя), - посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст.277 УК);

4) преступления, посягающие на экономическую безопасность и обороноспособность Российской Федерации: диверсия (ст.281 УК), разглашение государственной тайны (ст.283 УК), утрата документов, содержащих государственную тайну (ст.284 УК);

5) преступления, посягающие на конституционный запрет разжигания расовой, национальной и религиозной розни (как одного из составляющих основы конституционного строя), - возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды (ст.282 УК)¹.

Предложенная классификация некоторыми авторами подвергнута строгой и не всегда выдержанной в традициях научных споров критике, что заставляет автора спокойно обсудить выдвинутые ему обвинения. Так, С.В.Дьяков, считает, что, во-первых, в ней (в классификации) «не просматривается единое основание классификации, без чего она лишается научной строгости и четкости и приобретает характер спонтанности и умозрительности». Во-вторых, что преступления, предусмотренные в п.2 (ст.278-280 УК) посягают не на легитимность государственной власти, а на внутреннюю безопасность или политическую систему Российской Федерации. И хотя Дьяков соглашается с тем, что легитимность «безусловно» страдает при совершении указанных преступлений, тем не менее он не считает ее объектом указанных преступлений (более того, по его мнению, «вполне можно правомерно ставить вопрос о легитимности существующего конституционного строя вне ситуации преступлений указанной группы». И в-третьих, критик указывает на неточность отнесения разглашения государственной тайны (ст.283) и утрату документов, содержащих государственную тайну (ст.284), к преступлениям, посягающим на экономическую безопасность и обороноспособность, так как государственная тайна имеет место не только в сферах экономики и обороны. С.В.Дьяков предлагает свою классификацию (в контексте его критики чужой классификации претендующей на бесспорную «научную строгость и четкость»). Все преступления против основ конституционного строя и безопасности государства он делит на три группы: преступления, посягающие на внешнюю безопасность (ст.275, 276, 283, 284), посягающие на внутреннюю безопасность (ст.27, 278, 279, 280, 282) и преступления, посягающие на экономическую безопасность (ст.281)².

Следует отметить, что при всей подкупающей простоте предложенной классификации к ней (становясь на позицию выдвинутую автором критериев системности в научных дискуссиях) можно также предъявить претензии относительно «научной строгости и четкости». Никто наверное не будет спорить, что и внешняя, и внутренняя и экономическая безопасность имеет относительно самостоятельное содержание. Да вот только законодатель, конструируя нормы о рассматриваемых преступлениях создал (смоделировал) составы преступлений, в которых тот или иной аспект безопасности государства как объект соответствующих преступлений соединяется с другими аспектом этой безопасности. Так, С.В.Дьяков разглашение государственной тайны и утрату документов, содержащих государственную тайну, относит к преступлениям, посягающим на внешнюю безопасность, а диверсию, к преступлению, посягающему на экономическую безопасность. Второй вывод – безупречен. Но как быть с тем, что и разглашение государственной тайны и утрата документов, составляющих государственную тайну также могут причинять вред экономической безопасности?

Теперь по поводу упрека в «замене» внутренней безопасности или политической системы Российской Федерации легитимностью государственной власти. Да, в политологическом аспекте (на который ссылается С.В.Дьяков) легитимность государственной власти может и не вписываться в содержание внутренней безопасности и политической системы. Допустим, большая часть населения не поддерживает формально законно избранное правительство и такое правительство в этом смысле будет нелегитимным. Однако если это неодобрение проявляется, не в итогах официального референдума, а допустим в результате социологических опросов населения, в строго юридическом смысле такое правительство остается легитимным. В связи с этим и насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации (ст.278 УК), и вооруженный мятеж в целях свержения или насильственного изменения Конституции или конституционного строя Российской Федерации (ст.279 УК) действительно посягают на легитимность (разумеется, в юридическом смысле) государственной власти, что совпадает с посягательством и на внутреннюю безопасность и основы политической системы. И потому никакого противоречия между первым и вторым объектами здесь нет. В аспекте рассматриваемых составов – это совпадающие по своему содержанию объекты. Обвинение в «спонтанности или умозрительности» в виде их явной метафоричности автору действительно трудно опровергнуть.

Любая классификация (в качестве логической операции) как распределение предметов какого-либо рода на взаимосвязанные классы (группы, ряды и пр.) согласно наиболее существенным признакам, присущая предметам данного рода и отличающим их от предметов других родов, нередко условна и относительна, так как огрубляет существующие связи между предметами и явлениями. В тех же случаях, когда основания классификации являются смешанными, переходящими одни в другие или входящие в содержание нескольких предметов (к примеру, как уже отмечалось, экономическая безопасность может быть содержанием и внешней и внутренней безопасности), условность классификации превращается в неизбежность. И все попытки дать «абсолютно строгую» классификацию рассматриваемых преступлений неосуществимы. Любые классификации с претензией на «любую» степень «строгости» всегда будут в той или иной степени условными. И это условность не должна, как говорится «заслонять леса».

Так, В.В.Лунеев все государственные преступления в действующем законодательстве делит на две группы: преступления против основ конституционного строя (ст.277-280,282) и преступления против внешней безопасности государства (ст.275, 278, 281, 283, 284)¹. Однако все дело в том, что основы конституционного строя и внешняя безопасность государства в аспекте формулируемых в УК РФ государственных преступлений – это также не конкурирующие друг другу, а частично совпадающие понятия. Так, к основам конституционного строя Конституция Российской Федерации относит (в числе других атрибутов) целостность и неприкосновенность своей территории (ст.4,5). Однако безопасность государства предполагает и такую ее составляющую как «территориальная целостность» (Закон Российской Федерации «О безопасности» 1992 г.), имеющую и аспект внешней безопасности.

В связи с этим следует согласиться с мнением А.И.Рарога о том, что «группы преступлений, выделяемых в литературе как посягательства только на внешнюю или только на внутреннюю безопасность, явно неоднородны и нуждаются в большей дифференциации» и что «классификация преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства в зависимости от их непосредственного объекта должна быть более дробной»².

В 2002 г. в главу о преступлениях против основ конституционного строя и безопасности государства было внесено, как уже отмечалось, ряд изменений принципиального характера. Так, было изменено название и

содержание состава преступления, предусмотренного ст.280 УК Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации были заменены на публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности. Соответственно изменилось содержание объективной стороны преступления. Вместо публичных призывов к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации объективную сторону данного преступления стали образовывать публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ч.1 ст.280 УК). Думается, что «увлекшись» борьбой с экстремизмом законодатель «выплеснул» из статьи Кодекса нечто не менее важное. Разумнее было бы ограничиться компромиссом, совместив прежнюю формулировку с новой. В этом случае название уголовно-правовой запрет выглядело бы следующим образом: «Публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации и осуществлению экстремистской деятельности. А содержание этого запрета, как: «Публичные призывы к насильственному захвату власти, насильственному удержанию власти или насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации или к осуществлению экстремистской деятельности, - наказываются..»

Как бы то ни было, но указанные изменения требуют внесения соответствующих поправок и в классификацию указанных преступлений. Дополнение Кодекса статьями 282¹ и 282² требуют нахождения места в этой классификации и преступлениям, предусмотренным данными статьями. Учитывая, что Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» 2002 г. к разновидностям последней относит, в том числе, и возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, пункт 5 нашей классификации можно дополнить преступлениями, предусмотренными статьями 282¹ и 282², оставив там преступления, предусмотренные ст.282 и ст.280 (в ее новой редакции). Конечно же публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности не ограничиваются преступлениями данной группы. В соответствии с той же логикой это преступление можно было включить, например, и в пункт 2 предлагаемой классификации, так как тот же Федеральный Закон («О противодействии экстремистской деятельности») в качестве разновидности такой деятельности называет и действия, направленные на насильственное изменение основ конституционного строя и, следовательно, такое преступление, как публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности вполне вписываются в преступления, посягающие на легитимность государственной власти, то есть направленные на насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации, а равно на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации. Этот возможный вариант лишь подчеркивает значительную условность любой классификации преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства (вполне объяснимая заданными законодателем условиями такой классификации – способность соответствующих преступлений посягать на «равновеликие», но разные непосредственные объекты).

Можно было бы учесть и критическое замечание насчет того, что государственная тайна не охватывает сферы только экономической безопасности и обороноспособности Российской Федерации. Ведь в самом деле ее (государственную тайну) образуют и сведения, например, в области оперативно-розыскной деятельности, в связи с чем можно было бы наряду с экономической безопасностью и обороноспособностью указать и на иные сферы интересов, охраняемых государственной тайной. Но, нам как то трудно представить, чтобы лицо привлекалось к уголовной ответственности за разглашение сведений об оперативно-розыскной деятельности (хотя с учетом подзаконных актов целый ряд таких сведений действительно относится к государственной тайне). Не было такого прецедента и в судебной практике применения Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (и хорошо, что не было, так как при всей важности последних сведений они все-таки не «тянут» на «статус» государственной тайны). Все остальные разновидности гостайны (сведения в военной области, сведения во внешнеполитической и внешнеэкономической деятельности, сведения в области экономики, науки и техники) вполне вписываются в сведения, обеспечивающие экономическую безопасность и обороноспособность. В связи с этим возможно стоит согласиться с предложением А.И.Рарога о выделении в отдельную группу преступлений, посягающих на сохранность государственной тайны¹ (хотя и в этом случае условность классификации не будет преодолена: выделение указанных преступлений в самостоятельную группу произойдет за счет их выделения и из преступлений, посягающих на внешнюю безопасность, и на экономическую безопасность и обороноспособность). И ничего странного в этом нет. Классификация таких преступлений – есть просто-напросто рабочая классификация, позволяющая понять юридическую природу рассматриваемых преступлений, и не претендующая на абсолютную «научную строгость и чистоту».