Первая окончательная статья договора о вечном мире

Гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским.

Устройство, установленное, во-первых, согласно с принципами свободы членов общества (как людей), во-вторых, в соответствии с основоположениями о зависимости всех (как подданных) от единого общего законодательства и, в-третьих, по закону равенства всех (как граждан государства), есть устройство республиканское – единственное, проистекающее из идеи первоначального договора, на которой должно быть основано всякое правовое законодательство народа. [c. 444]

Цитируется по: И. Кант. К вечному миру // И. Кант. Критика способности суждения. СПб.: «Наука», 2006. – С. 437 – 476.

__________

Эрнст Рудольф хубер – современный немецкий правовед, специалист по конституционному праву.

Э.Р. ХУБЕР. ПРАВОВОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО В СОВРЕМЕННОМ ИНДУСТРИАЛЬНОМ ОБЩЕСТВЕ

<…>

2. Понятие правового государства

Понятие «правовое государство» − это понятие от­носительно молодое. Как таковое оно возникло лишь в девятнадцатом веке, в процессе борьбы буржуазного общества против сословных государственных систем абсолютных монархий. Таким образом, понятие «правовое государство» принадлежит буржуазному, гражданскому обществу. [c. 167] <…>

Кант был первый, кто развил в своих работах идею современного правово­го государства, хотя сам термин «правовое государство» у пего отсутствует. Согласно Канту, государство должно быть правовой общностью – то есть общ­ностью, организованной и действующей согласно нормам права – ибо только таким образом могут быть обеспечены две важнейшие цели: во-первых, реализа­ция принципа справедливости в государстве и, во-вторых, реализация принципа свободы в развитии индивидуума. Кант положил начало победоносному шествию идеи правового государства в девятнадцатом столетии: ее можно найти у теоре­тиков государства, принадлежащих к различным политическим направлениям: у консервативных, как Адам Мюллер или же Фридрих Юлиус Шталь, у либе­ральных, как Роберт Моль, Рудольф Гнайст или же Отто Бэр. Однако принцип правового государства развивался не только в теориях, но и в практической жизни государств девятнадцатого столетия, особенно начиная с сороковых-пятидесятых годов. Вехами на этом пути являются принципы конституционного государства, разделения властей, защиты основных прав, должностной ответствен­ности, административного и конституционного судопроизводства. [c. 168] <…>

<…>Мы не­редко говорим о «классическом» понятии «правовое государство». Однако та­кого рода определение скрывает в себе опасность. Ибо славу «классического» приобретает, как правило, лишь то, что не развивается более в процессе совре­менной, реальной жизни, что отступает из нынешней эпохи в тень исторического прошлого. Можно ли сказать такое о правовом государстве? Не стало ли оно классикой или, может, даже чем-то музейным? Можно ли сказать, что оно при­надлежит к прошлому? Стало ли правовое государство для нас своего рода традицией, которую мы потому столь безоговорочно поддерживаем, что сохра­нение и обеспечение ее не требует от пас никаких особых усилий?

Разумеется, подобные скептические вопросы теряют всякое основание, если мы обратимся к формальным признакам, характеризующим понятие «правовое государство», ибо эти признаки достигли своего наибольшего совершенства именно в наше время. Под «правовым государством» мы понимаем государство, харак­теризующееся пятью формальными признаками: во-первых, принципом разде­ления властей, то есть раздельного существования законодательной, исполни­тельной и юдикативной власти; во-вторых, принципом независимости суда, сог­ласно которому как процесс судопроизводства, так и принимаемое судом реше­ние должны быть полностью независимы как от воздействия вышестоящих инстан­ций, так и от любого воздействия извне; в-третьих, принципом подзаконности административного управления, который исключает возможность осуществле­ния такой административной деятельности, которая не базируется на нормах существующего законодательства; в-четвертых, принципом правовой судебной защиты, который гарантирует возможность возбуждения судебного иска про­тив любого антизаконного административного действия; в-пятых, принципом общественно-правовой компенсации, обеспечивающим право па имуществен­ную компенсацию пострадавшим вследствие как законной, так и противозакон­ной административной деятельности в имущественной сфере. На сегодняшний день все эти основополагающие принципы правового государства действуют в полную силу. Более того, некоторые из них, как, например, принцип правовой защиты или же принцип имущественной компенсации, у нас, в Германии, в пол­ной мере получили свою реализацию лишь после принятия Основного Закона ФРГ. [c. 169] <…> На сегодняшний же момент мы вступили в эпоху законченного, совершенного правового государства.

Однако понятие «правовое государство» требует значительно большего, чем эта перфекционистская законность, иными словами, большего, чем простая за­конность, законность в любой форме и любой ценой – в ином случае речь шла бы не о правовом государстве, а просто о государстве законности. Однако простая «законность» развязывает государству руки, ибо законы принимаются государством. Как раз именно бесправие, как мы знаем из истории, нередко рядилось в форму законности. Существует, как известно, огромное многообра­зие ужаснейших форм легального бесправия. Таким образом, государство за­конности вполне может быть государством, в котором узаконено нарушение прав, государством легализованного бесправия, неправовым государством.

Таким образом, правовое государство должно характеризоваться чем-то иным, чем-то большим, нежели наличием формальной законности, пять харак­теристик которой я перечислил выше. Истинный смысл, истинная суть право­вого государства – это реальная, материальная справедливость. Государство является воистину правовым лишь в том случае, если оно – как в своих структурах, так и в своей деятельности – направлено на обеспечение и сохра­нение равноправия и справедливости. Пять принципов формальной закон­ности являются лишь средством на службе этой идеи реальной справедли­вости, в практическом осуществлении которой и оправдывается идея правово­го государства как таковая.

Справедливость – как идея – это нечто вечное. Однако реализация этой идеи в ту или же иную эпоху зависит от целого ряда конкретных, исторически сложившихся условий: от реалий повседневной жизни, от основных тенденций развития, от тех идей, которые в целом определяют дух эпохи. Идея справедли­вости, реализованная в той ее форме, которая определяла суть сложившегося одновременно с буржуазным обществом правового государства, может быть, по старой поговорке, оценена как справедливость suum cuigue, справедливость, в которой каждый получает свое. Справедливость – как полагалось во времена становления и укрепления буржуазного общества – заключается в том, чтобы обеспечить каждому такие его естественные права, как право на жизнь, на свобо­ду, на собственность – то есть права, которые положены каждому индивидууму от природы, права, неотъемлемость которых диктует разум. Обеспечение этих прав реализуется в деятельности государства. Система законов правового государства – то есть формальная законность – рассматривалась в качестве наилучшей и надежнейшей гарантии неприкосновенности личности: ее жизни, свободы и частной собственности. Жизнь, свобода и частная собственность за­щищаются в правовом государстве ие ради их самих, а лишь в силу того, что они являются свойствами, в которых проявляется сущность высшей ценности, цен­ности, защита которой и является задачей правового государства. Ценностью этой является то, что превращает человека в личность. В Основном Законе она определяется понятием «человеческое достоинство». Таким образом, правовое государство, гарантируя право на жизнь, свободу и частную собственность, га­рантирует тем самым человеческое достоинство индивидуумов. Можно сформу­лировать это и несколько иными словами: сущностной нагрузкой идеи справед­ливости и соответственно идеи правового государства является признание, га­рантия и развитие индивидуальности, то есть обеспечение свободного, самостоя­тельного, осмысленного развития личности, обеспечение ей бытия, достойного ее как личности. «Индивидуальность – высшее счастье» − эти знаменитые сло­ва Гете характеризуют сущностное содержание идеи правового государства эпохи становления и развития буржуазного общества, идеи, направленной па обеспече­ние существования и развития индивидуальности. Законность была лишь фор­мальным принципом; защита же личности, напротив, была реальным сущностным признаком правового государства эпохи буржуазного общества.

Именно в этом пункте и раскрывается та критическая ситуация, в которой находится идея правового государства. Мы много говорим о человеческом досто­инстве, о праве быть личностью, о праве па жизнь, достойную личности. Однако не является ли все это пустыми словами в нынешнем мире, в мире, обезличенном массовой цивилизацией, массовой организацией, массовыми технологиями? Люди мапипулируемы, и современные социология и психология изобрели даже новый термин, характеризующий возможности манипуляции людьми в нашем опреде­ляемом развитием техники столетии: понятие «гуман-техника». Человек пони­мается гуман-техникой как объект, и даже более того – как продукт психо­технических манипуляций.

Что означает свобода в наши времена – во времена, когда индивидууму гарантируется всеобъемлющая правовая защита против внешних воздействий государственной власти, но – в то же время – посредством направленного воздействия средств массовой информации неявно ведется манипуляция его сознанием, отнимается способность выносить собственное суждение, иметь собственное мнение – отнимается свобода мысли и свобода внутреннего само­определения, то есть именно то, что и делает личность – личностью. Ибо как раз свобода мысли была тем великим лозунгом, под знаменем которого осознав­ший свое достоинство человек поднялся против господства абсолютизма. Где же, однако, найти место свободе мысли, если мысли, которые являются нашим достоянием, прошли уже предварительную обработку в гигантских фабриках обработки общественного сознания, и в таком – подготовленном – виде полу­чены нами из средств массовой информации, под воздействием которых мы на­ходимся постоянно – хотим ли мы этого или нет. Актуальны ли еще для нас слова Гете о том, что высшее счастье – это быть индивидуальностью? [c. 171] <…> Ответ на этот вопрос может быть дан лишь, если мы обра­тимся к понятию «социальное государство».