Лекция 13 типы языковых личностей по способности к кооперации в речевом поведении

Материал данной части лекций представлен в концепции К.Ф. Седова [Седов 2000: 6–12].

Исследование речевой коммуникации в ракурсе антропоцентрической методологии приводит ученых к вопросу о выделении критериев для определения степени коммуникативной компетенции человека. К числу достижений отечественной лингвистики нельзя не отнести типологию уровней развития языковой личности после завершения ею этапа самонаучения языку, которая представлена в многочисленных работах Г. И. Богина [см. Богин 1975; 1984; 1986], и теорию речевых культур, интенсивно разрабатываемую в последнее десятилетие рядом ученых [см.: Гольдин, Сиротшшна 1993; 1997; Шалина 1998 и др.].

В качестве центрального критерия дифференциации речевого поведения К.Ф. Седов предлагает брать способность языковой личности к согласованности своего дискурсивного поведения с действиями партнера по социально-коммуникативному взаимодействию. С. А. Сухих и В. В. Зеленская предлагают для характеристики аналогичных особенностей речевого общения принцип бинарной оппозиции, в основе которой лежит установка НА или ОТ партнёра коммуникации. В связи с этим они намечают два полюса коммуникативной компетенции, конфликтность / кооперативность. ««Конфликтность», – указывают исследователи, – проявляется по отношению к теме диалога через реакцию неприятия или частичного приятия вводимой темы, через интенциональные способы реагирования на действия партнёра, например: упрёк – упрёк, просьба – отказ, констатация факта – отрицательная оценка этого факта. «Конфликтность» может сигнализироваться такими средствами, как смещение акцента общения с предмета на отношения. «Конфликтность» как языковая черта может быть связана с эгоцентрической модальностью, так как ориентированность на другого зависит от отношения к себе, своему ЭГО. Вытекающие из этого отношения две языковые черты носят скорее психологический, нежели языковой характер» [Сухих, Зеленская 1998: 78].

Типология языковых личностей может основываться на более дробной системе уровней развития коммуникативной компетенции человека на основе отмеченного К. Ф. Седовым принципа – доминирующей в речевом поведении установки по отношению к настникам общения. К. Ф. Седов выделяет три типа языковых личностей: конфликтный, центрированный, кооперативный. Каждый из обозначенных типов представлен двумя подтипами.

Конфликтный тип демонстрирует установку на себя и одновременно против партнёра по коммуникации. Здесь коммуниканты сталкиваются с попыткой самоутверждения за счёт собеседника. Указанный тип представлен двумя разновидностями: конфликтно-агрессивным и конфликтно-манипуляторским.

Конфликтно-агрессивный подтип (конфликтный агрессор) проявляется в том, что демонстрирует в отношении коммуникативного партнера негативную иллокуцию (агрессию), которая вызвана стремлением видеть в его поведении враждебную или конкурирующую интенцию. Агрессор – ущербная в социально-психологическом отношении личность. Для того, чтобы добиться ощущения социальной полноценности, коммуникант такого рода должен доставить собеседнику моральный дискомфорт («сказать гадость», обругать). Крайней формой вербальной агрессии становится коммуникативный садизм, когда партнёр по общению становится объектом словесного издевательства. В повседневном общении подобная языковая личность проявляется в инвективах (прямых оскорблениях), колкостях, упреках, насмешках и т.п. Кроме этого, конфликтно-агрес­сивная языковая личность может демонстрировать в тематическом развитии жанрового взаимодействия такие черты, как коммуникативный саботаж (обычно это проявляется в ответе вопросом на вопрос). Общение с конфликтным агрессором напоминает борьбу, в которой он стремится нанести как можно больше уколов собеседнику.

Конфликтно-манипуляторский подтип (конфликтный манипулятор) в коммуникативном партнере видит прежде всего объект манипуляции. Здесь также речь идёт о психологической ущербности, которая преодолевается за счет другого участника общения. В данном случае коммуникант самоутверждается за счёт собеседника, ставя его в конкретной ситуации общения на нижнюю по сравнению с собой статусную позицию. Он не испытывает уважения к партнёру, считая его по интеллектуальным и этическим качествам существом, стоящим на более низкой ступени развития. Доминирующая стратегия в речевом поведении подобной языковой личности – навязывание своего мнения и вообще преувеличение авторитетности своего жизненного опыта (Я считаю...). В ходе общения манипулятор проявляется в поучениях, советах, диктате, а кроме того, в манере, задав вопрос, не дослушать ответ на него или же самому дать ответ, в бесцеремонной смене темы путём перебива собеседника.

Центрированный тип характеризуется установкой на себя при игнорировании партнёра коммуникации. К.Ф. Седов выделяет два подтипа: активно-центрированный и пассивно-центрированный.

Активно-центрированный подтип (активный эгоцентрик) иногда по своим речевым проявлениям напоминает конфликтного манипулятора: тоже может перебивать собеседника, произвольно менять тему разговора и т.д. Однако здесь необходимо констатировать разницу в иллокутивных силах: если конфликтный манипулятор не уважает коммуникативного партнера, желая навязать ему свою точку зрения, то активный эгоцентрик просто не способен встать на точку зрения другого участника общения. Активный эгоцентрик строит своё общение так, «как дети, играющие в мяч со стеной»: задает вопрос и сам на него отвечает, определяет тему разговора и сам ее развивает, не давая партнеру по коммуникации вставить слово, высказать свое суждение. Субъективно он испытывает иллюзию полноценной коммуникации и, как правило, получает от общения удовольствие, не замечая дискомфорта, который испытывает собеседник, что иногда чревато коммуникативными неудачами (фрустрациями) и (даже) конфликтами.

Пассивно-центрированный тип (пассивный эгоцентрик) обычно в бытовом общении выглядит безобидным рассеянным (иногда – забитым) «ежиком в тумане». Он с трудом способен выйти за пределы собственного внутреннего мира. Такая «зацикленность на себя» становится результатом работы психологических защитных механизмов, которые обычно отражают какие-то особенности раннего социогенеза индивида. Обычно речевое поведение такой языковой личности содержит несоответствие выбранных говорящим тактик ситуации общения и интенции собеседника; как правило, это свидетельствует о низком прагматическом потенциале говорящего, неумении переключиться на точку зрения слушателя. Это же выражается в упоминании имен, неизвестных собеседнику, как известных; в принципиально банальных реакциях на информацию, касающуюся коммуникативного партнера; в неадекватных реакциях (репликах невпопад); в переведении разговора на темы, которые касаются только говорящего, и полном отсутствии интереса к темам, интересующим слушателя и т.п. Речевое общение пассивного эгоцентрика наполнено коммуникативными неудачами и недоразумениями, факт возникновения которых часто им не замечается.

Кооперативный тип в качестве доминирующей установки общения демонстрирует установку на партнёра коммуникации. Здесь тоже К.Ф. Седовым выделяются подтипы: кооперативно-конформный и кооперативно-актуализаторский. Кооперативно-конформный подтип (кооперативный конформист) демонстрирует согласие с точкой зрения собеседника, даже если он не вполне разделяет эту точку зрения. В этом случае установка на партнера как бы подавляет его собственник интенцию, что, как правило, выступает следствием боязни конфликта, конфронтации. Такая настроенность проявляется в демонстрации интереса к другому участнику коммуникации путем использования тактик вопроса, поддакивания, проявлении сочувствия, утешения, комплимента и т.д. В реальном общении обычно это выглядит как имитация (в той или иной степени убедительности) настроенности на коммуникативного партнёра. Иногда уступки в построении интеракции, которые делает конформист, воспринимаются его коммуникативными партнёрами (особенно, если они принадлежат к иным типам языковой личности) как неискренность и, даже, хитрость.

Кооперативно-актуализаторский подтип (кооперативный актуализатор) в речевом взаимодействии руководствуется основным принципом, который можно определить как стремление поставить себя на точку зрения собеседника, взглянуть на изображаемую в речи ситуацию его глазами. К. Ф. Седов квалифицирует такой тип общения как соответствующий основному принципу христианской морали («возлюбить ближнего как самого себя»). Принципиальным отличием поведения актуализатора от конформиста выступает двойная перспектива в общении: ориентация не только на собеседника, но и на себя. Точнее, – стремление возбудить в себе неформальный интерес к собеседнику, умение настроиться на его «волну». При этом кооперативный актуализатор, уважая мнение коммуникативного партнёра, сопереживая его проблемам, вовсе необязательно должен во всем с ним соглашаться. Более того, как это ни парадоксально, в некоторых случаях поведение актуализатора может напоминать методы манипулятора и, даже, агрессора. Это связано с тем, что данный тип личности уважает не только партнёра, но и себя. Это самый целесообразный тип личности (как индивидуальной, так и коллективной), так как именно общение в кооперативно-актуализаторском ключе нацелено на понимание и эффективную конструктивную перспективу.

Отметим, вслед за К. Ф. Седовым, что примеры речевых реакций, приведенные ранее, разумеется, не исчерпывают всех коммуникативных форм поведения каждого из намеченных типов языковых личностей. Отличия в таких формах на каждом из выделенных уровней коммуникативной компетенции зависят от иных личностных особенностей индивида. К числу таких параметров можно отнести стратегические предпочтения в рамках фатического речевого поведения [подробнее см.: Седов 1996; 1998], которые отражают своеобразие воспитания человека, специфику его, если так можно выразиться, речевой биографии. В концепции К. Ф. Седова выделяются три типа речевых стратегий в коммуникативном конфликте и, на их основе них – три типа языковых личностей: инвективный (демонстрирует пониженную семиотичность речевого поведения: коммуникативные проявления здесь выступают отражением эмоционально-биологических реакций), куртуазный (отличается повышенной степенью семиотичности речевого поведения, которая обусловлена тяготением говорящего к этикетным формам социального взаимодействия) и рационально-эвристический (в ситуации конфликта опирается на рассудочность, здравомыслие; негативные эмоции выражает косвенным, непрямым способом, обычно – в виде иронии).

Разные уровни речевой компетенции, выявляемые на основе способности к кооперации в коммуникативном поведении, по-разному высвечивают разницу в фатическом общении: личности, принадлежащие к низшему (конфликтному) уровню речевой кооперации, отчетливо проявляют и свои стратегические предпочтения по принадлежности к инвективному, куртуазному или рационально-эвристическому типу; в дальнейшем, чем выше степень согласованности речевого поведения говорящего с иллокуцией коммуникативного партнёра, тем менее выражены его отличия в построении дискурса по стратегическим предпочтениям. Причина такого «сокрытия» черт собственного речевого портрета заключается в усилении факторов осознанности и самоконтроля в коммуникативной деятельности личности, которая способна овладеть кооперативными формами и способами построения социально-коммуникативного взаимодействия.

Литература: Богин 1975: Богин Г. И. Уровни и компоненты речевой способности человека. – Калинин, 1975; Богин 1984: Богин Г. И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: Автореф. дис.... докт. филол. наук. – Л., 1984; Богин 1986: Богин Г И. Типология понимания текста. – Калинин, 1986; Гольдин 1993: Гольдин В. Е., Сиротинина  О. Б. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие // Вопросы стилистики. Проблемы культуры речи. – Саратов, 1993. Вып. 25; Гольдин 1997; Гольдин В. Е., Сиротинина О. Б. Речевая культура // Русский язык. Энциклопедия. – М., 1997; Седов 1996: Седов К. Ф. Типы языковых личностей и стратегии речевого поведения (о риторике бытового конфликта) // Вопросы стилистики. Язык и человек. – Саратов, 1996. Вып. 26; Седов 1999: Седов К. Ф. Становление дискурсивного мышления языковой личности: Психо- и социолигвистический аспекты. – Саратов, 1999; Седов 2000: Седов К. Ф. Типы языковых личностей по способности к кооперации в речевом поведении // Проблемы речевой коммуникации. Межвузовский сборник научных трудов. – Саратов: изд-во Саратовского университета, 2000. – С. 6–12; Сухих 1998: Сухих С. А., Зеленская В. В. Прагмалингвистическое моделирование коммуникативного процесса. – Краснодар, 1998; Шалина 1998: Шалина И. В. Взаимодействие речевых культур в диалогическом общении: аксиологический взгляд: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. – Екатеринбург; 1998.

1 Менталитет, ментальность (фр. mentalité от лат. mentalis – умственный духовный) – образ, способ мышления личности или общественной группы, а также присущая им духовность и её социальная и биологическая обусловленность; склад ума, умственный настрой, мировосприятие (Краткий словарь современных понятий и терминов / Н. Т. Бунимович [и др.]; сост. В. А Макаренко. – М.: Изд-во «Республика», 1993. – 510 с. – С. 240). Ментальность – совокупность мыслительных процессов, включающих построение особенностей картины мира (Маслова В. А. Когнитивная лингвистика: учеб. пособие. – 2-е изд. – Мн.: ТетраСистемс, 2005. – 256 с. – С. 15).

2 Процессы, связанные со знанием и информацией, называются когнитивными, или когниция. Их синонимами также являются слова «интеллектуальный», «ментальный», «рассудочный» (Маслова В. А., там же, с. 6).

3 Жаргон (фр. jargon) – 1) в широком смысле: речь какой-либо социальной или профессиональной группы, отличающаяся от общеразговорного языка особым составом слов и выражений, напр. студенческий, школьный жаргон, жаргон компьютерщиков, шофёров, хирургов и т.п.;

2) в узком смысле: условный язык, понятый только в определённой среде; см.: арго.

Арго (фр. argot) – речь определённых социально замкнутых групп, напр. воровское арго, школьное арго).

4 1) Корпоративный – относящийся к корпорации (корпорация от лат. corporatio – объединение, сообщество; объединение, союз, создаваемые на основе профессиональных или сосоловных интересов).

2) Гетерогенный [гр. heterogenēs] – неоднородный по составу (противоп. гомогенный).

5 Элокутив – языковое/речевое средство, созданное целенаправленным отступлением от норм литературного языка и коммуникативных норм с целью воздействия на собеседника через создание изобразительной и выразительной речи. Среди орнаментальных элокутивов следует назвать тропы и фигуры речи. Элокутивами могут становиться и окказионализмы [термины введены нами – Пекарская 2000].

6 Данные вариантные термины предлагаем использовать с учетом следующих оттенков значения: экспрессия языковых единиц, экспрессивность речи. Таким образом, экспрессия языка способствует экспрессивности речи.

7 Любая речь образна: Совсем безóбразной речи нет и быть не может (как, впрочем, и безэмоциональной). Но образность может быть усилена специальными образными средствами. О категориях изобразительности, выразительности, образности [см.Пекарская 2000: 51–81].

8 Историческая справка: Именно теория тропов и фигур, описанная Квинтилианом, вывела риторику на уровень филологической науки о воздействующей речи. До этого риторика воспринималась как наука и искусство воздействовать мимикой, жестом, танцем, музыкой и проч. Фигура в Античном каноне воспринималась в узком и широком понимании. В широком понимании она включала в себя тропы и фигуры. В узком – только фигуры, которые делились на фигуры мысли (семантические) и фигуры слова (грамматические). Семантические фигуры имели нормативную грамматику (построение языковой единицы), но наблюдали отступление от семантической нормы (смысловой). Фигуры слова (они включали в себя грамматические – синтаксические – фигуры), напротив, при нормативной смысловой организации намеренно нарушали грамматическую норму и через нетрадиционную структуру, которая и обращала на себя внимание, «ломали» стереотипы восприятия.

Таким образом, ошибки (какологии – от греч. kakos – плохой, logos – слово) и фигуры речи в широком смысле – сутью своей имели отступление от языковой нормы (и в этом сходство фигуры и ошибки). Но, как двуликий Янус, они разнонаправлены по знаку: ошибка есть ненамеренное и неосознанное нарушение нормы по причине её незнания или невнимательности, торопливости в речи. Фигура – намеренное и осознанное отступление от нормы с целью воздействия через нетрадиционное построение речи, а значит, обращающее на себя специальное внимание собеседника. Ошибка находится в границах ортологии, фигура – в границах элокуции. Ортология (от греч. orthos – прямой, правильный; logos – слово) – филологическая дисциплина, объектом которой служит теория правильной литературной речи, часть учения о правильности речи, соблюдении норм литературного языка. Элокуция (от греч. elocutio – словесное выражение) – третий [наряду с 1) inventio – нахождение идей, 2) compositio – композиция, построение речи, 4) memoria – профессиональная память, 5) actio – произнесение речи] раздел Риторического канона в пятистопном учении о построении речи. В рамках элокутивного раздела выделялся древними ораторами подраздел ornamenta (украшение мыслей) – «словесные цветы». Именно на уровне орнаментальных средств и рассматривались тропы и фигуры. С возрождением риторики в 80-е годы XX века теория тропов и фигур активизировала на себе внимание: вновь был осознан факт необходимости учиться и учить воздействующей речи, способствующей эффективности общения (коммуникации). Однако в настоящее время разговор о современной теории фигур следует переводить в более широкую плоскость – плоскость теории элокуции. Разница названных понятий отмечалась нами ранее [Пекарская 2000–2003]: понятие «теория элокуции» шире, чем понятие «теория фигур». Теория фигур связана с орнаментальным разделом элокуции, который изучает особенности семантики, структуры и функционирования тропов и фигур. Теория фигур на правах составляющей входит в понятие теории элокуции, занимающейся исследованием не только тропов и фигур, но и других экспрессивных и эмоциональных языковых (речевых) средств. Сегодня необходимо говорить не о теории фигур, а о теории элокуции, так как, во-первых, сам круг фигур расширился: теперь фигуры целесообразно делить на семантические и несемантические, а в рамках последних рассматривать фигуры всех уровней языковой структуры, начиная с фонетического (фонетические, лексические, фразеологические, грамматические [морфологические и синтаксические], стилистические, орфографические, пунктуационные, графические); во-вторых, в настоящее время возникает необходимость описать фигуры, не названные ни в античных риториках, ни в старых русских риториках и учебниках словесности. Например, фигуру сдвига, фигуру «отключённого денотата» и др. В-третьих, в теории элокуции должны приняться к рассмотрению такие не фигуральные, но экспрессивные реалии, как окказионализмы-элокутивы [см., например, Грищева 2003], речевые фразеологизмы-элокутивы и др.

9 Любое изобразительное и выразительное средство экспрессивного (в том числе и эмоционального) характера.

10 О разновидностях метафоры см. [Пекарская 1997: 61–63].

11 Этот термин введён нами по аналогии с антитезой, антиципацией, антиэллипсисом (антиэллипсис – термин А. П. Сковородникова) [Пекарская 1997: 62–63].

12 Строго говоря, градация является не фигурой, а принципом построения как тропов (гипербола, литота, мейозис), так и фигур – климакс, антиклимакс (см. о принципах построения элокутивов [Пекарская 2000]. Но традиционно называется среди фигур.

13 Именно из этой работы мы заимствовали идею названия фигуры.

14 Когда, вслед за традицией, мы говорим о том, что фигуры могут быть семантическими и несемантическими, то допускаем некоторую условность в классификации и определении несемантических фигур. Естественно, что несемантические фигуры не отрицают смысла (без смысла нет речи), но категория смысла в них отступает на второй план. Важным в фигурах несемантических становится нетрадиционная структура, подчёркивающая необходимый смысл. Таким образом, в семантических фигурах важен смысл и вторична форма, в несемантических (грамматических, фигурах слова) приоритеты отданы форме, смысл же и укрупняется через форму. [Об этом подробнее см. Пекарская 2000, Ч.1].

15 В русском языке грамматическое членение (прямой порядок слов) предполагает схему «группа подлежащего – группа сказуемого». Кроме грамматического, существует так называемое актуальное членение (смысловое): тема (данное, не значимое) – рема (новое, то, ради чего строится предложение). Рема (то есть самая значимая информация) всегда располагается в конце предложения. Если появляется необходимость что-то выделить в смысловом отношении, на что-то обратить внимание, это нечто помещается в рему. Отсюда и возникает необходимость изменить прямой порядок грамматического членения на обратный, непрямой, инверсионный. Ср.: Петя поехал в Москву (прямой порядок слов. В реме обстоятельство места). В случае необходимости выделить то, что в Москву поехал именно Петя, а не Вася и не Коля, предложение надо перестроить: В Москву поехал Петя; если значимо подчеркнуть факт того, что он поехал, а не полетел, ремой станет сказуемое: В Москву Петя поехал. Рема перетягивает на себя логическое ударение, тем самым и расставляя смысловые акценты.

16 Повтор, как и градация, и перечислительный ряд, является принципом организации элокутивов [Пекарская 2000, ч.1, 2].

17 Параллелизм можно рассматривать и как принцип построения элокутивов [Пекарская 2000].

18 Данный термин введён нами в соответствии с потребностями систематизации элокутивной терминологии вместо описательного наименования «прервано-продолженные конструкции». Ср.: «про» – «то, что было перед» (пропуск начала): пролог; «а» – «то, что будет после» (пропуск конца): апокалипсис; «интер» – «между» (пропуск середины) [Пекарская 2000, 2002].

135