21 Toe., Annalee, I, 63—65; II, 5; II; 14; 19.

Характерно, что римские солдаты отвечали им следующими словами: «Погодите, придет день битвы, тогда мы сами завладеем вашими зем­лями (ager) и уведем ваших жен». Ясно, что херуски могли предла­гать римским перебежчикам только то, что они имели сами и что вхо­дило в круг привычпых для них представлений: ager они, очевидно, расценивали очень высоко, не ниже жены и римских денег.

Отмеченный факт содержит намек и на личное богатство Арминия: ведь предложение денежного жалования и земельного надела римским перебежчикам сделано было от имени Арминия ²². Кроме этого намека, мы не имеем никаких прямых свидетельств об имущественном положении вождя херусков. Можно лишь гипотетически утверждать, что постоянные военные столкновения херусков с их соседями и с римлянами должпы были создавать благоприятные условия для накопления движимого (в частности денежного) имущества в руках дружинников и их вождей.

Власть главы военного союза херусков Арминия также пережила ха­рактерную эволюцию, отличающуюся от эволюции власти Маробода тем, что средний этап последней (длительное обладание королевским могуществом) вовсе отсутствовал, а начальный этап был чрезвычайно про­должительным, охватив почти всю карьеру Арминия, за исключением ее трагического конца. Арминий руководил деятельностью объединившихся передовых отрядов нескольких германских племен; из совокупности этих отрядов и состоял, собственно, его военный союз. Смертельная опас­ность, требовавшая объединения военных сил этих племен, была налицо— и эта потребность в объединении выдвинула знатного, храброго и талант­ливого князя херусков на роль главного военачальника, своего рода «главнокомандующего». Арминий — типичный германский вождь, dux. Война породила его исключительное могущество, и оно должно было пре­кратиться с окончанием войны. Вполне естественно, что союз Арминия, не стремившийся к завоеванию новых территорий и преследовавший лишь одну цель — изгнание римлян из Германии, должен был с дости­жением этой цели прекратить свое существование. Изгнав Германика, добившись искусной тактикой отозвания его в Рим, Арминий в сущности выполнил свою миссию. Поэтому его стремление к королевской власти, обнаружившееся после ухода римлян, восстановило против него нобили­тет

22 Гас, Annales, II, 13: Arminii nomine poicetur.

племени херусков и привело к гибели самого Арминпя от руки его родных ²³.

В мирном быту херусков не было достаточно серьезных пред­посылок к возникновению такого исключительного единовластия ²⁴. Ар­миний так и умер военным вождем, ибо его власть исчерпала сама себя в процессе успешной борьбы с Римом. Эта борьба, производившаяся силами наиболее боеспособных групп племени, не мешала мирному населению вести свое хозяйство и потому не вызвала столь резкой деформации земледелия и социального строя, как можно наблюдать у свевов эпохи Ариовиста. По крайней мере, наши источники молчат о подобной дефор­мации общественного строя херусков.

Через полвека после смерти Арминия в Северной Германии вновь возник военный союз, ставивший себе те же цели, за которые боролся знаменитый «освободитель Германии». Но деятельность нового союза протекала в совершенно иной политической обстановке, а потому и сред­ства, пускавшиеся в ход его вождями, были совсем иными. Мы имеем в виду батавский военный союз германских и галльских племен, главным вождем которого был Юлий Цивилис. И Цивилис, подобно Арминию, стремился к защите своей родины от посягательств на нее со стороны римлян. Но батавы в отличие от херусков уже задолго до возникнове­ния военного союза Цивилиса подверглись романизации и в течение дол­гого времени являлись верными союзниками римлян. Поэтому для них эта защита заключалась не в военной обороие своей территории, а в освобождении ее от ига римского владычества. Единственным средством достижения поставленной цели являлось при таких условиях восстание.

В 69 г. во время гражданской войны между сторонниками Веспасиана и Вителлия, вспыхнул грандиозный батавский мятеж, давший выход долго сдерживаемому недовольству германских племен притеснениями римлян, в особенности жадностью и злоупотреблениями римских чинов­ников ²⁵.

²³ Гибель Арминпя Тацит изображает так: Arminius regnum aнfeclans liberta lern popularium advorsum babuit, potitusquo armis cum varia fortuna cortaret, dolo propin-quorum cecidit (Гас, Annales, II, 88). Как явствует ив слов Тацита, в число popula­res, боровшихся со стремлением Армппия к политическому единовластию, входили и его родные (propinqui). Отсюда следует, что слово populares никоим обравом по мо­жет обозначать народную партию; какая же ато пародией партии, и которую входит знатнейшие роды племени? Более правдоподобно обратное предположение, что Та­цит имеет здесь в виду слой соцпальпо привилегированных воинов, т. о. нобилитет.

²⁴ Лучшее тому доказательство — пример племянника Арминпя Италика, назна­чение которого королем херусков в 47 г. вызвало ожесточенную борьбу между дву­мя группами нобилитета (сторонниками и противниками Италика) и который в кон­це концов был нагнан херусками. Ср. Гас, Annales, XI, 16—17.

²⁵ Ср. Гас, Hist., IV, 14.

Мятеж, быстро разрастаясь, охватил к началу 70 г. большой район от Самбры, Шельды, Мааса и Рейна до Эмса, причем в него ока­зались втянутыми не только приморские племена батавов, каннинефатов и фризов, во и некоторые племена Бельгии и внутренней Германии. Восставшие быстро объединились в военный союз под предводительством Цивилиса.

В него вошли: из германских племен — батавы, каннинефаты, фризы, бруктеры и тенктеры, кугерны (потомке переселенных в 8 г. до н. э. на левый берег Рейна сугамбров), некоторые правобережные пле­мена, из кельтизированных германцев — нервии и тунгры, из галльских племен — треверы и лингоны ²⁶. Характерной особенностью батавского военного союза является непрерывное расширение его состава путем вступления в него новых, и притом союзных римлянам, племен — при­знак того, что это союз, глава которого избрал своим средством мятеж, сам возник из мятежа: так, в 70 г. к Цпвилису примкнули старин­нейшие и испытаннейшие союзники римлян — убии ²⁷.

Возникновение батавского военного союза привело к двухлетней борь­бе римлян с батанами, окончившейся победой римлян. Оставляя в сто­роне перипетии этой борьбы, подробно описанной Тацитом в IV и V кни­гах его «Истории», отметим, что и Цивилис, точь-в-точь как более пол­века пазад Арминий, стремился использовать слабые стороны и неуряди­цы в жизни Римской империи: Арминий сыграл на административной бестактности Вара и неумении римлян приспособиться к германской при­роде, Цпвилис — на гражданской войне между претендентами на римский престол и связанном с нею разложении легионов. Но в противополож­ность Арминию Цпвилис имел все шансы (в случае успеха восстания) достичь королевской власти: в жпзни батавов уже до мятежа 69—70 гг. были налицо условия, благоприятствовавшие возникновению политиче­ского единовластия. Постоянные сношения с римлянами и кельтами уси­ливали и ускоряли процесс накопления богатств в племени, углубляли имущественную дифференциацию. Например, Тацит подчеркивает, что не только у батавских вождей и князей, но и у многих свободных рядо­вых членов племени скоплялись в довольво большом количестве рим­ские деньги. Рассказывая о злоупотребленпих чиновников Вителлия, при­зывавших к оружию небоеспособных батавов (стариков и инвалидов), Тацит отмечает, что они впоследствии отпускали их за деньги. Следо­вательно, несправедливо призванные батавы имели в своем распоряжении столько денег, что могли даже ввести в соблазн римских чиновников, которым

²⁶ Ibid., IV, 15, 22, 26, 55 etc.

²⁷ Ibid., ГУ, 65—66, 77 etc.

описанный у Тацита способ вымогательства казался, очевидно, небезвыгодным .

Но «мирный» образ жизни батавов содействовал не только накопле­нию движимого имущества—он создавал условия для естественного роста имущественной дифференциации на почве земле- и скотовладения. Неравномерное распределение земельной собственности (раздел земель secundum dignalionem), происходившее при первоначальной оккупации вновь завоеванной территории и закладывавшее основы этой дифферен­циации, приводило в атмосфере постоянных войн и в обстановке долго­временного мирного оседания племени к весьма различным последствиям: в первом случае эта неравномерность постоянно стиралась, возникая вновь и вновь исчезая; во втором случае она, наоборот, упрочивалась и усиливалась. Вожди, князья и вообще знатнейшие члены такого осев­шего племени имели возможность увеличивать свои земельные владения и стада в результате естественного роста их собственного политического и социального удельного веса внутри племени. Так было с маркоманнами и свевами в Богемии, так было н с батавами. И если о земельных владениях Маробода мы можем судить лишь по намекам, то о земельных богатствах Цивилиса есть прямое свидетельство Тацита: он рассказыва­ет, что после подавления мятежа Цериалис опустошил батавский остров, но пощадил «поля и усадьбы Цивилиса»; по словам Тацита, Цериалис «поступил так, пуская в ход известную уловку полководцев» ²⁸. Эта уловка заключалась, очевидно, в том, что сохранение имущества неприя­тельского вождя рассматривалось как награда за якобы состоявшееся молчаливое и обоюдное соглашения с ним. Римский военачальник хотел, по-видимому, заручиться расположением Цивилиса. И если он для достнжепия такой цели не нашел лучшего пути, чем пощадить усадьбы и поля батавского вождя, то это указывает на то, что именно они и составляли самое ценное имущество Цивилиса, сохранность которого была для него наиболее существенна.

Упоминание о земельных богатствах Цивилиса у Тацита, таким обра­зом, отнюдь не случайно: оно соответствует всему, что Тацит сообщает о батавском племени. Опираясь на культурные приобретения батавов, сделанные ими в течение долгого их пребывания иа берегах Рейна, по соседству с кельтами, Цивилис мог бы организовать независимое галло-германсиое государство (это и было его затаенной мечтой, как ясно из слов Тацита). Резкая имущественная дифференциация и концентра­ция земельных