5. Схематично ход процесса социальной дифференциации можно представить — в соответствии с вышеизложенным — так.

Ландшафт древней Германии, представлявший собой своеобразное со­четание лесостепных районов и непроходимых лесистых гор, давал слиш­ком мало простора германскому экстенсивному хозяйству. А между тем сравнительно быстрый рост населения в условиях экстенсивного осед­лого хлебопашества со значительной, до некоторой степени самодовлею­щей ролью скотоводства требовал постоянного расширения занятых под обработку территорий. Но так как эта тенденция к территориальному расширению наталкивалась на препятствия (необходимость расчистки девственного леса), которые иа данном уровне развития техники оказы­вались непреодолимыми, то в древней Германии постоянно возникало перенаселение. Переход к интенсивному сельскому хозяйству был на тогдашней стадии культурного развития древних германцев невозможен. Следовательно, у германского племени оставался только одни вы­ход — переселение.

Уже в I в. до и. э. мы застаем германские племена в состоянии непрестанного движения. Германские переселении происходили, конечно, не планомерно и сознательно, а бессистемно и стихийно, и частью они начинались под давлением случайных обстоятельств. Поэтому различные племена нередко переселялись одновременно в равных направлениях, так что их пути перекрещивались друг с другом; к тому же всякое переселившееся племя должно было пройти через владения ближайших соседей, так что его переселение механически приводило в движение и соседние племена. Все это неизбежно должно было вести к столкно­вениям переселявшихся племен друг с другом и каждого из них — с его соседями. Поэтому древнегерманскому племени приходилось переселяться с оружием в рунах, хотя его переселение и преследовало в сущности мирные хозяйственные цели.

Чем острее давало себя чувствовать перенаселение в древней Германии, чем большее количество германских племен втягивалось в водово­рот переселенческого движения, и чем более обширные области это дви­жение захватывало, тем все чаще и чаще мирные переселения превра­щались в военные нашествия. Ибо германским племенам, докатившимся в поисках новой родины до берегов Рейва и Дуная, приходилось уже сталкиваться не только со своими сородичами, но и с кельтами и рим­лянами, успешная борьба с которыми требовала особого напряжения во­енных сил германских племен.

Вполне естественно, что в таких условиях из среды свободных гер­манцев стали выделяться те лица, которые играли наиболее выдающуюся роль в деле организации военной обороны племени, медленно передви­гающегося вперед или в промежутках между переселениями наскоро об­рабатывающего захваченную землю. Но чисто хозяйственные, земледель­ческие цели, преследовавшиеся этими переселениями и как нельзя лучше отражающие факт преобладания земледелия в хозяйстве древних гер­манцев, создавали экономические предпосылки (захват земель и их раз­дел secundum dtgnationem) для превращения группы доблестных воинов в особый социально-привилегированный слой, в военно-аристократический класс крупных земле- и скотовладельцев. Так произошло социаль­ное расслоение в общей массе свободных германцев, в результате кото­рого начал складываться германский нобилитет. Происхождение низшего слоя древнегерманского общества даже гипотетически не может быть установлено с достаточной ясностью. Несомненно лишь одно: выделение нобилитета как класса, члены которого заняты преимущественно войной и лишь владеют землей, но не обрабатывают ее личным трудом, неизбеж­но предполагает возникновение на противоположном полюсе общества какого-то класса не обладающих собственной землей земледельцев, работающих не только на себя, но и на нобилей. Эти земледельцы и суть германские сервы, сидящие па земле господина и платящие ему оброк. Следовательно, и их выделение в особый слой было каким-то образом связано с теми же явлениями, которые вызвали выделение нобилитета. А это значит, что дифференциация древнегерманского общества па три намеченных выше класса произошла на военно-землевладельческой основе.

Чтобы разобраться в структуре этого общества, необходимо, таким об­разом, твердо помнить, что германцы эпохи Цезаря и Тацита были осед­лыми земледельцами, которым приходилось постоянно браться за оружие. Этот основной факт обусловил все своеобразие общественного строя этих воинственных земледельцев.

Но в жизни различных германских племен данный факт играл раз­личную роль: и сама «жажда земли», и способы ее завоевания или обороны приобретали различные формы в зависимости от особенностей внешних условий существования и исторических судеб разных племен. И если эти локальные особенности не могут быть исчерпывающе оха­рактеризованы ввиду скудости тех данных, которыми располагает исто­рическая наука, то в жизни некоторых племен можно все же подметить своеобразные черты общественного уклада и проследить их связь со своеобразными формами военной организации. Эти наблюдения легче всего произвести над наиболее воинственными племенами, особенности которых наиболее рельефно выступают в литературных памятниках. Ана­лиз своеобразной структуры военных союзов свевов, херусков, батавов и военной организации хаттов в связи с изучением особенностей обще­ственного уклада соответствующих племен может послужить средством конкретизации намеченных нами схем. Классическим примером «воинст­венного» германского племени могут служить свевы. В ходе своей бурной истории они дважды выступали в качестве организаторов мощных воен­ных союзов: в первый раз в эпоху Цезаря, под руководством Ариовиста, во второй — в эпоху Августа, под предводительством Маробода.

С союзом Ариовиста, включавшим, помимо свевов, целый ряд род­ственных им племен (гарудов, маркоманнов, вангионов, неметов, седузиев) Цезарь столкнулся, как известно, в 58 г. до н. э_., когда один из чле­нов галльской депутации, представитель племени эдуев Дивитиак, обра­тился к Цезарю с просьбой оказать галлам помощь в их борьбе с гер­манцами. Рассказ Дивитиака, рисующий яркую картину свевского завое­вания Галлии, сразу вводит нас in medias res.

В этом рассказе характерно трехкратное подчеркивание одной и той же цели переселения германцев: сначала мы слышим, что они прель­стились землями и образом жизни галлов ²; далее мы узнаем, что Ариовист занял 1/3 часть секванского ager, самого лучшего во всей Галлии, а другую треть приготовил для племени гарудов, которым тоже нужно место для поселения (locus ad sedes) ³; наконец, опасения Дивитиака, как бы германцы не наводнили всю Галлию, основаны опять-таки на том же соображении о преимуществах галльских земель перед германскими. Цель переселений свевов становится, таким обравом, совершенно ясной: они ищут территорий, удобных в качестве постоянного местожительства, при­годных для земледельческого хозяйства и способных прокормить сравни­тельно многочисленное население. Каждое слово Дивитиака подтверж­дает справедливость такого толкования целей переселения свевов в Галлию. Ведь Галлия привлекает их не просто своей обширностью, а «вы­соким качеством ее полей»; это указание в применении к земледельческой Галлии может иметь только один смысл: германцев прельщает плодородие галльских пахотных полей.

Крупной ошибкой было бы считать вторжение свевов в Галлию наше­ствием номадов на оседлое земледельческое племя. Нет, это — завоева­ние целой страны, предпринятое с целью прочно обосноваться в ней и использовать ее естественные и культурные богатства. Это явствует и из замечания о гарудах, и из страха Дивитиака перед возможностью пол­ного вытеснения галлов германцами; ведь если бы речь шла о временном пападении гермап-нцев на Галлию, то галлам предстояло бы лишь пере­ждать это нападение, а затем приняться за восстановление своего хо­зяйства. Между тем Дивитиак боится, что германцы навсегда останутся в Галлии, прочно осев на его родине. Трудно предположить, что свевы, завоевав Галлию, наводнят ее своими стадами, превратив в пастбища галльские пашни: если бы таковы были намерения свевов, то их не прельстило бы плодородие галльских пахотных полей и пригодность их для земледелия. А ведь именно пахотные поля (а не пастбища) имеет в виду Дивитиак, подчеркивая «высокое качество» полей, принадлежа­щих земледельцам-галлам. Очевидно, недаром сложился мощный военный союз Ариовиста: завоевание такой страны, как Галлия, и притом за­воевание прочное,— дело грандиозное в непосильное для одного племени. Мы не хотим этим сказать, что союз Ариовиста с самого возникновения сознательно ставил себе эту цель, но, во всяком случае, толчком к его возникновению послужила необходимость для целого ряда племен искать обширную и пригодную для земледелия территорию. Этот толчок был тем сильнее и указанная необходимость ощущалась тем острее, что свевское племя было, как известно, одним из самых больших германских племен; прежняя родина свевов при быстром росте населения, по-види­мому, довольно скоро оказалась не в состоянии прокормить их ⁴. Пере­население заставило их искать новую родину ⁵.

⁴ Это предположение тем более вероятно, что передвижение свевов под предвадительством Ариовиста было не первым (и не последним) их переселение: первоночально они обитали в области Эльбы и Шпреее; затем мы застаём их в нынешней Тюрингии и Саксонии, откуда часть свевов распространилась к юго-западу, заняв районы Майна и Неккара. Очевидно, от племени свевов то и дело отрывались большие массы, которых перенаселение вынуждело искать новую родину.

⁵ Несомненно, что военно-переселенческим движением было захвачено не всё свевское племя целиком: мы знаем, что часть свевов осталась за Рейном. Но, во всяком случае, под предводительством Ариовиста переселялись столь значительные массы (по словам Дивитиака, к 58 г. В Галии было уже около 120 тыс. германце),что мы имеем все основания рассматривать это передвижение германцев как пере­селение свевских пламен, а не только как ряд выступлений воинственных отрядов. Все или не все племя переселялось — это второстепенный и чисто количественный вопрос; важно установить тот факт, что в эпоху Ариовиста происходили крупные передвижения больших людских масс германского народа (и именно свевской его ветви), а отнюдь не только грабительские набеги дружинников. А этот факт, на наш взгляд, засвидетельствован Цезарем с достаточной ясностью (Caesar, J, 30—54; осо­бенно 1,35).

Эти поиски с оружием в руках сплачивали вокруг свевов их более мелких сородичей, оказав­шихся в аналогичном положении. Так сложился военный союз, которому предстояло решить трудную задачу — завоевать обширную, пригодную для земледелия страну. Средством решения этой задачи можно считать тот самый стихийный процесс военно-переселенческого движения, кото­рый, наконец, после 14-летиего странствования ^б, привел свевов в Галлию.

Свевский союз Ариовиста представляет собой run подвижного, пере­селяющегося военного союза германских племен. Этот признак — под­вижность — остается его характерной основной чертой и в эпоху влады­чества Ариовиста в Галлии. Все время происходит переселение в Галлию новых и новых племен из числа входящих в союз (вспомним пересе­ление гарудов); процесс завоевания Галлии затягивается; новые хозяева медленно устраиваются на вновь обретенной родине.

Но переселение целого союза германских племен — явление в высшей степени сложное. Его содержание не укладывается в известную формулу: «германцы переселяются всем племенем, с жепами, детьми и имуще­ством». Ибо такому переселяющемуся племени нужно во время переселе­ния добывать средства к существованию и одновременно прологать себе дорогу оружием и обороняться от нападений. Одним из средств для разрешения последней, чисто военной задачи служили набеги.

Надо полагать, что свевы не сраву снимались с места и не сразу уходили странствовать в поисках новой территории, как только прежняя оказывалась не в состоянии прокормить их. Переселению всего племени или значительной его части предшествовали, по-видимому, военные набе­ги наиболее боеспособных и воинственных его членов. Эти набеги имели двоякое значение: во-первых, уходящие питались per bella el raptus, не обременяя собой племени; а во-вторых, они нащупывали почву, опреде­ляли то направление, в котором предстояло основной переселяющейся массе племени разыскивать новую родину. Военные поражения и победы отважных дружинников в столкновениях с соседями являлись своего рода компасом, стрелка которого неизменно указывала на линию наименьшего сопротивления.