Жиль делез Различие и повторение

[…] Современный мир – это мир симулякров. Человек в нём не переживает Бога, тождество субъекта не переживает тождество субстанции. Все тождества только симулированы, возникая как оптический «эффект» более глубокой игры – игры различия и повторения…

Современная жизнь такова, что, оказавшись, пред лицом наиболее механических, стереотипных повторений вне нас и в нас самих, мы не перестаём извлекать из них небольшие различия, варианты и модификации. И наоборот – тайные, замаскированные, скрытые повторения восстанавливают в нас и вне нас голые, механические, стереотипные повторения. В симулякре повторение уже нацелено на повторение, различие – на различие. Именно повторения повторяются, различающее различается. Цель жизни – добиться сосуществования всех повторений в пространстве распределения различия…

[…] Современной философии свойственно преодолевать альтернативу временного-вневременного, исторического-вечного, частного-универсального. Вслед за Ницше мы открываем вневременное как более глубокое, чем время и вечность, - философия не есть философия истории или вечности, она вневременна, всегда и только вневременна, то есть «против этого времени, в пользу времени, которое, я надеюсь придёт».

[…] Определение метафизики через платонизм справедливо, но определение платонизма через различение сущности и видимости недостаточно. Различение образца и копии – первое строгое различение, установленное Платоном. Второе, ещё более глубокое – различение самой копии и фантазма. Ясно, что Платон различает и даже противопоставляет образец и копию лишь ради выделения избирательного критерия между копиями и симулякрами; первые основаны на связи с образцом, вторые дисквалифицируются как не выдержавшие испытания копией и требованием образца. Если и существует видимость, речь идёт о различении великолепных, хорошо обоснованных аполлоновских видимостей и других видимостей – вкрадчивых, вредоносных и пагубных, не чтящих ни основание, ни обоснованное. Платоновское желание изгнать симулякр влечёт за собой подчинение различия. Ведь образец может быть определён лишь посредством позиции тождества сущности Одинакового αϋτό καθ αϋτό); а путём связи внутреннего подобия – как качества Подобного. И так как подобие – внутреннее, нужно, чтобы сам образец обладал внутренней связью с бытием и истиной, в свою очередь аналогичной образцу… Платон кладёт начало, инициирует, развивая теорию Идей, которая сделает возможным раскрытие репрезентаций. Но у него проявляется как раз чисто моральная мотивация: мотивация желания исключить симулякры и фантазмы – лишь моральная. В симулякре осуждается состояние свободных океанических различий, кочевых дистрибуций, увенчавшейся успехом анархии – вся эта вредоносность, оспаривающая понятие образца и копии.

[…] Воспроизведение – место трансцендентальной иллюзии… «Одинаковое» платоновской Идеи как образец с гарантией блага уступило место тождественности первоначального понятия, основанного на мыслящем субъекте.

[…] Репрезентация, особенно доведённая до бесконечности, пронизана предчувствием бездонного. Но становясь бесконечной, чтобы взять на себя различие, она представляет бездонное как совершенно недифференцированную пропасть, универсальность без различия, безразличное чёрное ничто. Ведь репрезентация сначала соединила индивидуацию с формой Я и материей мыслящего субъекта. Действительно, я для неё – не только высшая форма индивидуации, но и принцип узнавания и идентификации любого индивидуального суждения, направленного на вещи: «Всё тот же воск…» Репрезентация требует, чтобы каждая индивидуальность была личной (Я), а каждая особенность – индивидуальной (Мыслящий субъект)… Мир безличных индивидуаций и доиндивидуальных особенностей – таков мир Безличного, или «их», несводимый к банальности; напротив, это мир, где готовятся встречи и пересечения, последний лик Диониса, истинная природа глубинного и бездонного, превосходящая репрезентацию и вызывающая симулякры… Необоснованность лишена различий, хотя и кишит ими – такова крайняя иллюзия, внешняя иллюзия репрезентации как результата внутренних иллюзий. И что такое Идеи с учреждающей множественностью, как не муравьи, вползающие и выползающие их трещины Я?

[…] Но то, от чего бытие считает себя отличным, то, чем оно считает себя – это само различие. Это не аналогичное бытие, распределяющееся в категориях, раздающее определённые выигрыши сущим; сущие распределяются в пространстве единообразного бытия, открытого всем формам. Открытость – сущностное свойство единообразия. Оседлым дистрибуциям аналогии противостоят дистрибуции или анархии, увенчивающиеся единообразным. Лишь тогда восклицают: «Всё – равное!» и «Всё возвращается!» Но Всё – равное и Всё возвращается можно сказать, лишь когда достигнута крайняя точка различия. Один единственный голос за тысячеголосое множество, один единственный Океан за все капли, единый глас Бытия за всех сущих. При условии достижения каждым сущим, каплей и голосом состояния избытка, то есть смещающего и маскирующего их различия, побуждающего возвращаться, вращаясь вокруг своего подвижного пика.