Зиап хай написано по случаю посещения синей горы

В повозке подъехал к Синей горе —

селенье в вечерней тени.

Стена крепостная высится, крыши,

домишки — куда ни взгляни.

В квартал ткачей завернул по дороге,

обычаи их узнал,

По запаху лотосов вышел к саду,

так сладко пахли они.

Сидят журавли на ветвях кипарисов

древних, как небо с землей,

Фениксы пляшут на горной вершине,

медленно тянутся дни.

Лежит у дороги замшелая ступа,

дрогнуло что-то в душе.

Высокий подвиг разгрома пришельцев

высокому небу сродни.

Фунг кxак хоан скорбя по случаю смуты

Копья повсюду, раздор и страданья,

множится бед вереница,

Все это горестным служит уроком

для воина и очевидца.

Мрак непогоды, ветры и ливни

многие долгие годы.

Век сотрясаются горы и реки,—

звезды успели сместиться.

Рухнет иль уцелеет противник,

знать не дано мне покуда,

Знаю одно: от меня зависит —

выстоять или смириться.

Тучей охвачено красное солнце.

Кто же кого одолеет?

Душу теперь отвести бы в застолье.

Скоро ли мир воцарится?

Нгуен зиа тхиеу из поэмы «плач государевой наложницы» размышления о смысле жизни

Мыслью о себе томлюсь:

Тяжесть алых уз нужна ль?

Я лежу, и жжет печаль.

Ива студит жар любви.

Жизнь между людьми, как сон,

Вещим колесом скрыт путь,

Надо ль жизни нить тянуть,

Коль в грядущем муть и дрянь.

Скажешь ли «воспрянь!» душе,

Ведь не ждешь уже удач!

Жизнь, как жалоба и плач,

Где бессилен врач любой.

Плачут над судьбой в тоске.

Цвесть в морском песке кусту.

Страшно перейти черту,

Стар ли ты, в цвету ли ты.

Нету красоты теперь,

Гибну от потерь, утех,

Мука жизни травит всех,

Режет как посев серпом.

И корысть кругом, как грязь,

Праху поддалась краса.

В море горя я — слеза,

Пена, что нельзя поймать.

Жизнь свою понять хочу

И в дыму ищу пути.

Морю нас легко нести

И нельзя спасти никак.

Небо с нами как дитя,

Гонит нас шутя на мель,

Иль на обжиг в печь, как мел,

Словно пар — удел людской.

В зале танцев — злой паук,

В музыкальном — стук цикад,

В цветнике шипы торчат.

Под золой закат-костер.

Слава застит взор вельмож,

Взор богатых — ложь, тщета.

Жизнь, как сон в Нанькэ — мечта.

Встанешь — и пуста рука.

Сад погиб, дика трава,

Гонг во тьме едва видать.

Славы и добра искать

Страшно, как плутать в морях.

Уж не шлют ни страх, ни гром

Небеса, добром бедны.

Кончен путь земной; бледны

Тени, что видны вокруг.

Древо, камень вдруг — не те,

Блекнет в маете блеск птиц.

Жизнь уходит из зениц.

Даже горы ниц падут.

Пристань. Люди ждут, молясь.

А в харчевне пляс ветров.

Прах и пыль во тьме лесов.

Краток век цветов и трав.

Смотрим, волю дав слезам,

Смену сцен и драм земных.

Нету в них концов иных —

Лишь холмов простых гряда.

И сложны всегда узлы.

Как уйти из мглы страстей!

И в зерцале все пустей.

Плоть! Как мудрость с ней свести?

Для чего цвести любви.

Душу не трави свою,

А спеши к небытию

С чувствами семью одна.

Так чужда луна ветрам!

Расцветет ли дам-цветок?

А покуда в том лишь прок —

Что монаший строг обет.

НГУЕН ХЫУ ТИНЬ

СКОРБЯ О СВОЕЙ СУДЬБЕ

Сед, ни славы, ни чинов.

Что за век! Кто я таков?

Горько мне: полно препон.

Не завел учеников.

Тем, кто возлюбил людей,

Безразлично, кто каков.

Доброта — удел небес,

Я же слишком бестолков.

СВЯЗКА ШУТИХ

Это дело ловких рук —

Пук шутих распался вдруг,

Чем поспешней, тем слышней.

Что осталось? Только звук.

ФАМ ТХАЙ

САМ О СЕБЕ

¹ Про меня хотите знать?

Тридцать лет, Ли меня звать.

Детям надо б потолстеть,

Рукописи потончать.

Перекрасить мир не мог.

Петь хотел — пришлось молчать.

Хлеб насущный свой жую,

Сгину — некому скучать.

² Пять-шесть лет кругом разбой,

Как предсказано судьбой.

Что я видал тридцать лет?

Как дерутся меж собой.

Что завел? Лишь том стихов

Да кувшин полупустой.

К Будде на небо пора,

Сыт мирскою суетой.