Мельница

Искусен и величав Творец,

и все — из его руки.

Он мельницу ниспосылает нам

для размола муки.

Ровно из тридцати фитилей

он сплел оболочку ей.

Стержень установил внутри

и жернова крепки.

Громом гремит она иногда —

падает дождь тогда.

Это зерно, размельчено,

сыплется к нам в мешки.

Тысячу урожайных лет

не преломится сей хребет.

Крутятся, мелют, кормят народ

твердые жерняки.

СЛОН

Спереди голова, сзади хвост —

истинный исполин.

Много животных на свете есть,

а слон среди них один.

Четыре ножищи прут вперед —

означает: идет.

Глаза озираются наверху

выше иных вершин.

Колокольцев немолчный звон

там, где ступает он.

Надевает для важных особ

на спину балдахин.

Остановится — не скупись,

а сена не напастись.

Только с виду хобот сонлив,

но крепче лесных жердин.

Государыни чынг

Не пожелали они терпеть

всенародный позор.

Сестры — старшая с младшей — врага

подвигли на смертный спор.

Дрогнул в бою захватчик Су Дин,

безжалостный властелин.

Отдал вам огромный Линь-нам —

сто крепостей и гор.

Вы приснились — и сон о вас

нашу землю сызнова спас.

Сестры красно-зеленый наряд

надели с победных пор.

Пока есть суша, вода и твердь,

пока весь мир не объяла смерть,

Будут помнить в родном краю

двух отважных сестер.

Ле тхань тонг из стихов на родном языке восхваление деревни тьэ

Ворон-солнце летит на закат —

туда, где вершины гор.

На землю Там-тьэ мы ступаем сейчас,

знаменитую с давних пор.

Бескрайняя водная гладь ясна,

спокойна голубизна.

Утесы громоздятся вверху,

«Круг Коричный» плывет в дозор.

Торги на берегу реки

нынче, как и всегда, бойки.

Разные лодки на берегу,

разные платья и разговор.

Вряд ли где-нибудь еще есть

такие виды и вещи, как здесь.

Меньше стали налог и аренда —

и процветание радует взор.

Из стихов на ханване воин, тоскующий по дому

(Шестнадцатый день второй луны двадцать пятого года правления Хонг-дык)

За руку северный ветер беру.

Кто мне еще под стать?

Бродят бездомные лунные тени,

небо — прозрачная гладь.

Слива осыпалась. Боль разлуки

множит пятая стража.

Можно к долгой осенней поре

сутки тоски приравнять.

Можно, упившись, родных позабыть,

но опьяненье не вечно!

Во сне увидишь дорогу домой,

проснешься — не отыскать!

Писем не получаю давно,

даже старых известий.

Видно, почтовых гусей во дворец

сам забывал отправлять.

ЛЮК-ВАН — ТЕСНИНА ЗЕЛЕНЫХ ТУЧ

(Семнадцатый день третьей луны двадцать пятого года правления Хонг-дык)

В бездне глубокой теснины Люк-ван

лазоревых скал переливы.

В далекой вселенной — суетный прах,

пространства здесь молчаливы.

Потоки, скалы — в косых лучах,

радужны всюду цветы,

Тополь цветет, птицы поют,

шумны тенистые ивы.

Кровля нависла, светит фонарь,

холоден каменный сон,

Журчанье ручья омывает слух,

в сердце уснули порывы.

Душу мою не тревожит ничто,

не с кем ее просветлить.

Светилам праздности не одолеть,

в чайнике — мир счастливый.

Лыонг тхе винь следуя за государем в походе на запад, вторю начертанному высочайшей рукой «воину, тоскующему по дому»

Служебный долг и сердечные чувства

легко ль воедино спаять?

Гляжу с горы: одинокая тучка

тревожит небесную гладь.

Гонг прозвучал, считаю удары,

глухие, будто во сне.

В заезжем доме ночлег печален,

погода — осенней под стать.

Заслышу вдали лошадиное ржанье —

тоска потянется нитью.

Еще вчера отлетели гуси,

писем все не видать.

Задумал желанье: мальчик родится,

и впрямь повесили лук.

Летит от столицы ветер прохладный,

дом вспоминаю опять.