2.1.Силуэт юлия айхенвальда

Наиболее колоритной фигурой из критиков первого десятилетия ХХ в., в какой-то мере связанный с интуитивизмом как с методом, был Юлий Исаевич Айхенвальд (род. в 1872 г.) – сын одесского раввина. По окончании Ришельевской гимназии в Одессе (1890) поступил на историко-филологический ф-т Новороссийского университета, который окончил в 1894 с золотой медалью за работу по философии. В 1895 переехал в Москву. Преподавал в гимназии, в университете А.Л.Шанявского, в Московском университете, на Высших женских историко-филологических курсах, читал публичные лекции в провинции. Писал статьи для энциклопедического словаря «Гранат» и для «Истории русской литературы» Д.Н.Овсянико-Куликовского. Айхенвальд был избран членом Пушкинской комиссии Общества любителей российской словесности, ученым секретарем Московского психологического общества.

Критику Ю.Айхенвальда редко называют интуитивистской, чаще прибегая к ее характеристике как импрессионистической (сам Айхенвальд называл ее имманентной, хотя имманентность здесь, как мы увидим далее, совсем другая, чем имманентность теории и метода русской формальной школы 20-х гг.). Крайний субъективизм и вытекающая из него тенденциозность явно преобладают в его оценках литературы над художественной интуицией.

Литературные характеристики Айхенвальда Ю.И. вышли отдельным изданием под заглавием "Силуэты русских писателей", I вып. в 1906 (М., 2-е доп. Изд., М., 1908), II - в 1908 (2-е испр. издание, М., 1909), III - в 1910. Отдельно вышли также книжка "Пушкин" (М., 1908) и брошюра "Валерий Брюсов" (М., 1910), а также книга о Белинском. В 1899 г. в переводе и под редакцией Айхенвальда Ю.И. вышло полное собрание сочинений Шопенгауэра.

"Силуэты русских писателей» - наиболее известное критическое произведение Айхенвальда, сделавшее его знаменитостью, в том числе как стилиста. У него несомненно блестящий, образный слог; его статьи нечто вроде критических стихотворений в прозе. Отсюда известная их вычурность.

Статьи Айхенвальда Ю.И. являются попытками создания у нас чисто импрессионистской критики, задачи которой не столько истолковать автора, сколько передать впечатление, произведённое им на критика. Автор исходил из того, что искусство есть нечто абсолютно самодовлеющее и потому сознательно отказывается от его анализа в связи с условиями места, времени, социальной обстановки: "художник, который делается рабом социальных запросов, унижает этим и свое искусство, и самое общество".

Вследствие такого отношения к общественности, Айхенвальд Ю.И. столь же, если не больше, тенденциозен, чем «реальная критика» или самые крайние из защитников утилитарного искусства. Для Айхенвальда Ю.И. сатирик, бытовик, общественник, будь это сам Тургенев И.С., заранее осуждён. "Настоящее" художественное творчество интересуется только созерцанием природы, проблемами страстей и отношением к Богу. На религиозные вопросы враждебное отношение Айхенвальда Ю.И. к идейности не распространяется. Лучше всего ему удался очерк о Пушкине, потому что он для него "божественный". Впечатляюще передано Айхенвальдом Ю.И. "сладкое" очарование "Бахчисарайского фонтана", интересны замечания о "Скупом рыцаре", "Моцарте и Сальери". Слабее характеристики "Бориса Годунова" и "Евгения Онегина", именно потому, что здесь главную роль играют быт и реальная действительность. Отдельные тома "Силуэтов" не однородны по общему тону. Благодаря первым "Силуэтам" за Айхенвальдом Ю.И. установилась репутация критика, "обсахаривающего" тех писателей, к которым относится хорошо. Но уже во II т. "Силуэтов" автор с тою же неумеренностью, с которою он в I т. расточал похвалы, становится крайне нетерпимым по отношению к творчеству идейно-общественному, а в III т. резко отрицательные характеристики даже преобладают. В I т. очень содержательны этюды о Баратынском Е.А., Тютчеве Ф.И., Гоголе Н.В. , Лермонтове М.Ю., Гаршине В.М., Чехове А.П. С особенною теплотою говорит Айхенвальд Ю.И. о Чехове А.П., в котором усматривает не столько пессимизм, сколько задушевную жалость ко всему несовершенному. В своём стремлении во всём отыскать элементы гармонии, критик усмотрел и в Лермонтове М.Ю, в последние годы его жизни, "просветленное примирение с миром". Лермонтов М.Ю. познал смирение; он не гордый и не злой, он был только несчастен. Во II томе "Силуэтов" Айхенвальда интересны характеристики Майкова А.Н. (4 ИН 1821-20 МР 1897), Щербины, Фета А.А., Полонского Я.П. Полна истинного восторга, хотя в общем ничего нового не даёт, характеристика Толстого Л.Н.; высоко ставит Айхенвальд Ю. Достоевского Ф.М. - на самую вершину мировой литературы; но, созерцая нечеловеческую силу его духовной личности, он, вместе с тем, полон ужаса пред теми безднами греха и неверия, которые вскрыты его творчеством. Достоевский Ф.М. для него "писатель-дьявол", всё его творчество - "собственная психология в лицах; все это - больное откровение его беспримерной души... Вопреки общепринятому взгляду можно думать, что Достоевский - великий атеист, не христианин, а именно антихрист". Отталкивающее впечатление производят его статьи об Островском А.Н. и Тургеневе И.С. Тут стремление выбросить из истории литературы исторический элемент жестоко отомстило критику. Что сказать о характеристике Тургенева И.С., в которой буквально ни одним словом не упомянуто об общественном значении "Записок охотника", "Рудина", "Накануне" и др.? Получился Тургенев И.С. без Тургенева. Айхенвальд Ю.И. не стесняется говорить, что "Тургенев не глубок", что "во многих отношениях его творчество - общее место", что он серьезные явления жизни изображает "поверхностно и в тонах слишком легких", что образованность у него "неприятная". Совершенно освобождая себя даже от таких, напр., общеизвестных фактов, как смелый разрыв Тургенева И.С. с новым поколением, критик решается утверждать, что Тургенев И.С. всегда помнил "про молодёжь, не хотел уронить себя в её глазах". В характеристике Островского А.Н. критик не захотел отделить бытописателя от тупости изображаемого им быта. Невыносимо субъективными кажутся такие, например, суждения Айхенвальда, как «Тютчев - поэт хаоса», «Некрасов топтал ногами красоту, мелкое оставалось у него мелким», "Тургенев не глубок, и во многих отношениях его творчество - общее место. Турист жизни, он все посещает, всюду заглядывает, нигде подолгу не останавливается»¹. «Для него существовал один-единственный критерий: собственное эмоциональное восприятие того или иного произведения»². Третий том "Силуэтов", посвящённый писателям-современникам Айхенвальда, идёт ещё дальше по пути произвольных толкований и немотивированных симпатий. Можно объяснить себе, почему критику, с его культом полной отрешенности от злобы дня, нравится Бунин И.А. и совершенно не нравится Горький А.М. Труднее понять, почему он сводит к нулю отрешенного от условий места и времени Леонида Андреева, и совершенно нельзя понять резкость, с которою он обрушился на Брюсова В.Я. В чрезвычайной тщательности, с которою Брюсов В.Я. отделывает свои стихи, критик-импрессионист, забыв "муки слова" даже в пушкинском тексте, усматривает доказательство того, что он от "господа никакого таланта не получил". Крайний субъективизм и тенденциозность вредят изящному дарованию критика.

   Хотя написанная блистательным афористичным стилем книга «Силуэты русских писателей» в 1909 была удостоена почетного отзыва Академии наук, книги Айхенвальда всегда вызывали и резко критические оценки. Среди возражавших Айхенвальду были весьма уважаемые литературоведы. Так, С.Венгеров писал: "Стремление выбросить из истории литературы исторический элемент жестоко отомстило критику: сказать, что Тургенев не глубок, значит единым взмахом пера уничтожить все, что отвело Тургеневу великое место в истории русской литературы".

  Айхенвальд считал, что природа искусства иррациональна, поэтому утилитарный подход к нему невозможен. По его мнению, русская литературная критика приняла на себя не свойственные ей общественно-политические функции, из-за чего превратилась в публицистику. Его очерк о В.Г.Белинском, вошедший в книгу «Силуэты русских писателей», вызвал такую волну критических оценок, что Айхенвальд ответил своим оппонентам книгой "Спор о Белинском. Ответ критикам" (1914).

   Октябрьской революции 1917 Айхенвальд не принял, В послереволюционной Москве он работал в Союзе писателей, в книжной лавке на Тверской. В 1922 откликнулся гневной статьей на расстрел Н.Гумилева, после чего был арестован и в том же году был выслан из советской России на знаменитом "философском пароходе" - вместе с Н.Бердяевым, С.Франком, М.Осоргиным и др. писателями и философами.

  С 1922 Айхенвальд жил в Берлине, писал статьи для эмигрантской газеты "Руль", преподавал в Русском научном институте, участвовал в работе литературного кружка русских писателей-эмигрантов. В 1920-е годы издал свою последнюю книгу «Две жены» - о С.А.Толстой и А.Г.Достоевской.   Умер Айхенвальд в Берлине 17 декабря 1928 г.

Современная критика уделяет мало внимания творчеству Айхенвальда и насчитывает чуть больше 20 названий книг и статей. В книге Максимова³ на основе противопоставления двух способов познания выделяются в критике начала XX в. две тенденции: логическая, опирающаяся на дискурсивное познание, и импрессионистская, в основе которой лежит интуиция. Первая, с точки зрения Максимова, является традиционной для критики, а вторая знаменует ее сближение с литературой.

Уподобление критики литературе наиболее ярко выразилось в отказе от системности, - различные высказывания объединяются уже вокруг произведения или личности писателя, а вокруг личности критика. Одним из наиболее распространенных способов решения этой задачи является анализ особой жанровой формы эссе как последовательного воплощения в жизнь заявленных авторов «Силуэтов» теоретических установок. Однако при подобном подходе к проблеме нивелируется специфика критики как самостоятельной сферы литературного труда, она рассматривается только как одна из разновидностей историко-литературного исследования или только предварительный этап научных изысканий. Противопоставление «субъективности» и «объективности», на котором базируется существующее представление о творчестве Айхенвальда, не является смыслоразличительным в определении критики как самостоятельной сферы литературного труда. Оно приобретает значение только в контексте представлений того или иного критика о собственной роли в современном литературном процессе, а также о целях и задачах критики.

Так, представление о «субъективности» критики в контексте выстраиваемой автором «Силуэтов» системы связано с отказом от профессионального подхода к художественному творчеству. Для Айхенвальда размежевание с профессионализмом в критике было сопряжено с отказом от построения обобщений и выстраивания определенной концепции историко-литературного развития.

Некоторые литературоведы считают, что теоретической основой выстраиваемой Айхенвальдом концепции является психологическая теория искусства А.А. Потебни, хотя на самом деле она не имеет ничего общего с потебнианской теорией восприятия художественного произведения, кроме разве что одной мысли о том, что «с каждым прочтением произведение рождается вновь» (Потебня имел в виду «апперцепцию», т.е. литературный, жизненный и пр. опыт читателя, который оказывает воздействие на восприятие произведения, остававшегося для Потебни всегда объективным фактором восприятия. Айхенвальд же полностью отрывает восприятие от объекта и опорой его делает исключительно субъективную сферу чтения: «я так вижу» – и все. «Имманентная критика», подобно искусству, рассматривается им как опыт самопознания посредством существующих литературных образцов, играющих по отношению к субъекту вторичную и вспомогательную роль. Так что критика Айхенвальда - это не критика литературы, а форма самохарактеристики себя как критика. Представления Айхенвальда о природе собственного текста позволяют говорить о том, что критик рассматривал свою главную книгу как собственную «поэтическую биографию». Ее организующим принципом является не определенная модель историко-литературного развития, а целостная концепция своей личности, выстраиваемая критиком. Подводя итог, можно охарактеризовать метод Айхенвальда как сочетание биографического метода в духе Сент-Бева с элементами интуитивизма и крайним субъективизмом, вопреки всем декларациям самого критика тесно связанным с его мировоззренческой сферой, отсюда и его крайняя тенденциозность.

А теперь перейдем к другим, гораздо более глубоким формам интуитивизма.