Немецкие военнопленные второй мировой войнына территории пензенской области

Из всех вопросов, касающихся Второй мировой войной, вопрос о пребывании военнопленных на территории СССР, один из самых мало изученных. Огромное количество литературы, посвященной советским солдатам в немецком плену, никак не соотносимо с ситуацией в исследуемой нами проблеме, и многое из написанного историками далеко не всегда соответствовало исторической правде, что, возможно, и оправдывалось условиями сложившейся советской государственной системы.

Исследованию подвергались в подавляющем большинстве только военнопленные, строившие дорогу Москва - Куйбышев, наверное, и количество респондентов должно быть неизмеримо большим.

Именно несоответствие знаний, полученных из опубликованных источников и рассказов очевидцев в частных беседах заставили начать работу по сбору воспоминаний, их анализу и соотнесению с тем, что написано прежде и что принято считать правильным. Для опроса местных жителей была составлена анкета, вопросы которой, на наш взгляд, раскрывают весь спектр жизни и быта военнопленных.

Опрос проводился в селах на отрезке дороги Москва - Самара между селами Чемодановка и Чаадаевка, куда, кроме названных, вошли следующие населенные пункты: Кижеватово (в то время Селикса), Трофимовка, Степановка, Садовка, Русский Ишим, Городище, Павло-Куракино. Среди писем автору были и такие, в которых данное исследование называлось "делом неблагодарным, позорящем память тех, кто погиб в борьбе с фашизмом".

Ученые называют приблизительную цифру немецких военнопленных, учтенных органами НКВД - 2389580 человек. 580548 из них не вернулось после плена домой - умерли. Большинство исследователей пишет, что "содержание военнопленных в основном отвечало требованиям Женевской конвенции 1929 года, у нас военнопленные приравнивались ккрасноармейцам тыловых частей". Наиболее авторитетный исследователь этого вопроса В.П. Галицкий утверждает, что военнопленные "имели гарантированную норму питания. Она была не ниже, а порой даже выше, чем нормы снабжения нашего гражданского населения". В нормы суточного довольствия военнопленных входили все необходимые продукты: хлеб, мясо, рыба, овощи, специи, чай, крупы, масло, сахар. Из публикаций же видно, что основными причинами смерти военнопленных в СССР были: раны и болезни, связанные с участием в боевых действиях, длительное нахождение в окружении, старость, самоубийства, несчастные случаи на производстве и в быту, гибель при попытке к бегству из мест содержания. И один из выводов такой; "Все умершие военнопленные похоронены в соответствии с требованиями международного права". Видимо, все это так, если следовать букве архивного документа и различных постановлений и приказов, но ответы очевидцев по многом заставляют усомниться. В то же время и свидетели, и наши исследования не опровергают некоторых утверждений, как, например, что "военнопленным сохранялись военная форма, знаки различия, ордена, личные вещи и ценности, холодное оружие". Среди вещей, принадлежащих немецким военнопленным, приобретенных музеем истории села Степанова у жителей Трофимовки, Русского Ишима, Садовки, Городища, штык-ножи от немецких карабинов, портсигары, элементы военной формы, знаки различия. Большинство этих предметов оказалось у местных жителей в результате обмена на продукты питания. (Правда, есть и такие свидетельства утраты пленными своих личных вещей: "Над ними издевались. Охрана из избивала, отнимала у них часы, выбивала золотые зубы, отбирала кольца, цепочки, крестики"). К одной из степановских жительниц подошел пленный, когда она копала картошку. Встал на колени, протянул золотое обручальное кольцо, прося за него сто рублей. "Денег нет," - ответила женщина. "Ну дайте поесть, а то умру". Отодвинула руку с кольцом и отсыпала полведра картошки. "Целовал руки, - вспоминает она, -помолился, поплакал и ушел". При наличии личных вещей вначале пленные к милостыне прибегали редко, среди вещей, с которыми они расставались в самом крайнем случае были губные гармошки. Они были у большинства военнопленных. "Зачем они вам," - спрашивали их. Они отвечали, что гармошки помогают, когда трудно. Одновременно гармошки помогали пленным налаживать контакты с местным населением: целые улицы сбегались слушать импровизированные концерты.

Первыми чувствами к пленным были боязнь и любопытство, смешанные с презрением. К счастью для пленных да и для местного населения, в самом скором времени все было побеждено чувством жалости, а выкрики в их адрес "фашисты" они отвечали: "Мы не фашисты, мы - люди". А от летевших в их сторону камней они даже не пытались увернуться, "как бы испытывали заслуженную кару". В той ситуации это, возможно, психологический парадокс, но ненависть и ожесточение прошли гораздобыстрее, чем это диктовалось реальностью.

И факты, ведущие к этому, были порой самые неожиданные. Одна из жительниц Степановки, по ее признанию, демонстрировала ненависть к пленным при всяком удобном случае, но -однажды к ней подошел пожилой немец, всем видом показывая, что хочет поговорить. В ответ на разразившуюся брань он только опустил голову, а когда женщина выругавшись, попыталась уйти, он остановил ее и протянул несколько фотографий. На снимках была его семья: жена и дети. Некоторое время они стояли молча, и ненависть исчезла. Жалость местных жителей к пленным не отступала и тогда, когда в села приходили похоронки народных, пленным подавали и семьи, куда ворвалась беда.

Некоторые местные жители терпимое отношение к пленным объясняли тем, что "они сами были хорошие". Среди сельчан бытовала уверенность, что "озверелых фашистов в живых бы не оставили". Безусловно, была и ненависть, или жалость жила рядом с презрением. Такие свидетельства есть из Кижеватова, из Русского Ишима, Чаадаевки. Инвалид войны из Трофимовки написал: "Я их ненавидел, как пошлую скотину, потому что в 19 лет я остался на всю жизнь калекой. Ранен был их пулей и осколками. И сейчас ненавижу. То, что они творили, это жуть". "Я и на том свете буду с ними драться," - отвечал другой. Кстати, в Трофимовке переломным в отношениях местных жителей и пленных стал случай, когда немецкий врач спас ребенка, умиравшего от укуса змеи, после того как это отказался сделать советский военный фельдшер.

Невыносимость условий жизни военнопленных определялись двумя основными факторами: голодом и холодом. Из физических катаклизмов, угнетающих человека, голод - один из самых жестоких, тех, что парализуют волю. У пленных он еще усугублялся холодом и тяжелой работой. Ни один из опрошенных не подтвердил упоминаемого в работах ученых рациона для военнопленных. Тот минимум, которым государство обеспечивало их, был таким мизерным, что ставил на грань голодной смерти. Только в одном опросном листе утверждалось, что "военнопленных кормили хорошо". Свидетельство гласило: "Одна женщина работала заведующей продовольственным складом при бараках. Детям домой она носила яичный порошок, сухую картошку и даже тушенку". Обычно в каждом лагере была своя столовая, где основной пищей был суп из картофельных очистков, мерзлой капусты или свеклы". Иногда к супу были некоторые добавки. Например, мелкая рыбешка - хамса, которую они почти не ели, они шли по селу и меняли ее на хлеб и молоко. Особым почетом у пленных пользовалась тыква, которую они называли "русский арбуз". Многим военнопленным посчастливилось избежать голодной смерти только благодаря тому, что местные жители не только не отворачивались от них, но и посылали ребятишек отнести им поесть, иногда даже в лагерь. "Самим нечего было есть, а им несли.”