Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Экспериментальная_психология-ПОСОБИЕ.doc
Скачиваний:
53
Добавлен:
18.09.2019
Размер:
1.03 Mб
Скачать

I.3.2. О специфичности социальных институтов науки

Внутринаучные социальные институты определяют нормы, установки, приемы деятельности субъектов, соответствующие целям и реализующие ценности науки как единой социальной организации. Многие институты, обеспечивающие деятельность науки, характерны и для других социальных структур, но решают в рамках науки специфические задачи. Так, опора на авторитет в социальных организациях неизбежна. Однако в научном сообществе ориентация на авторитет не только не является признанной ценностью, но даже нежелательна, поэтому канализируется сообществом в желательном направлении через институт премий, например Нобелевской премии, через включение специалистов в ученые и экспертные советы, присвоение почетных званий, выполнение научных квалификационных норм, т.е. приемами, “легитимизирующими” влияние авторитета (см. [Александров, Максимова, 1997а]).

Валидность научного знания обеспечивают специальные институты — вспомогательные дисциплины: различные формы логики, статистики, разные наборы правил, нормативы проведения исследований. Следует подчеркнуть, что эти институты обеспечивают рутинные операции научного познания и не имеют самостоятельного значения вне рамок науки. Можно предположить, что специализация служебных дисциплин будет углубляться и далее. При этом уже сейчас достаточно сложно назвать точный аналог этих институций в других областях познания.

Заметим, что некоторые структуры, сформированные в рамках науки и других социальных институтов, имеют общий генез (см. разд. I.1.) поэтому их сходство может быть весьма значительным. Сопоставимость процедур расследования (институт права) и исследования (институт науки) очевидна. Расследование преступления обеспечивает суд эмпирическим материалом, надежность и объективность которого используются для выработки отношения к альтернативным гипотезам о виновности и невиновности обвиняемого. В европейских правовых системах суд оперирует этими гипотезами вполне в соответствии с методологией К. Поппера (см. подразд. I.3.1), поскольку цель суда состоит в фальсификации одной из этих гипотез, причем их коррекция на протяжении текущего процесса не допускается (о различии современных институтов права и науки см. подразд. I.3.2). В рамках институтов права и науки строго определено, что следует считать фактами, (для права — свидетельскими показаниями, материальными уликами), четко определены ограничения способов их получения и правила установления истинности. В институте права такие правила даны в специальных кодексах (например, Уголовно-процессуальный Кодекс), в науке — в учебниках, в правилах публикаций, в форме ценностей, разделяемых членами научного сообщества. Заметим, однако, что если в институте права за нарушение правил проведения расследования специалист несет формально определенную правилами ответственность, включая уголовную, то в науке не сформировано надежных способов расследования случаев нарушения, мошенничества — от включения в авторы свадебных генералов, до простых подтасовок (см. [В мире науки, 1992, №3, с. 85-88; 1991, №8, с. 86-87]).

Различие этих институций проявляется, в частности, в несовместимости актуальных понятий “истина” в праве и “истинность” в науке (см. подразд. I.2.6), которые и в том, и в другом случае включены в число основных ценностей. Научные эксперты формулируют результаты научной экспертизы в соответствии с оценками истинности результатов в вероятностных терминах, например: “Вероятность ошибочного суждения составляет 5%”. Такое решение невозможно применить в судопроизводстве, поэтому юридическая процедура опирается на иную ценность — “истину” и требует абсолютных суждений. Поэтому результаты экспертизы, полученные при помощи генетического анализа, детектора лжи и др., принимаются судом лишь к сведению, как факультативные доказательства (см., например, [Хьюбер, 1992]).

Рассмотренные характеристики науки как социального института показывают, что проблема демаркации не может быть решена введением какого-либо одного “главного” критерия, например, критерия фальсифицируемости знания. Принадлежность какого либо специалиста, группы специалистов, парадигмы, концепции и т.п. к “сфере научного знания” определяется по тому, насколько ими разделяются основные научные ценности принятые научным сообществом, насколько они вовлечены в специфичные для науки институции.

I.3.3. Вненаучное и паранаучное знание

Используя принцип фальсифицируемости, а также нормы и ценности, регулирующие деятельность научного сообщества, можно проиллюстрировать специфику научного знания.

(1) Обыденное знание

Обыденное знание с бытовой точки зрения не имеет альтернатив, недаром его называют “здравым смыслом”. Заметим, что именно с точки зрения здравого смысла новые научные теории часто оцениваются как “сумасшедшие”.

Обыденное знание основано на традициях. По мнению Ф.Хайека, «традиция — это результат отбора среди иррациональных или, точнее, “не поддающихся обоснованию” представлений; именно этот отбор... способствовал численному росту групп, разделявших подобные представления (что вовсе не обязательно было связано с причинами, по которым их придерживались, скажем, с религиозными)» [Хайек, 1992, с. 132-133].

Понятия обыденного знания не подвергаются систематической рациональной критике, поэтому они, как правило, неполны и противоречивы по сравнению с понятийным аппаратом науки, который вырабатывается в процессе систематического построения научного знания.

Обыденное знание фиксирует суждения о частных случаях и при формулировании этих обобщений-суждений не следует развитым строгим нормам планирования и проведения исследований, а также строгим логическим процедурам обязательным для научного знания.

Обыденное знание представляет собой “множество общедоступных и в значительной мере неявных концептуальных конструкций — принципов, максим, правил, убеждений, которые выдержали огромное множество испытаний в общественной практике, в развитии культуры и межкультурных взаимодействий” [Вартофский, 1978, с. 101], из этого следует зависимость обыденного знания от культурной принадлежности его носителей, что противоречит базовой ценности объективности научного знания.

В отличие от искусственного языка научной терминологии язык обыденного знания формируется стихийно, он нечеток, использует размытые понятия самого различного происхождения, что неизбежно приводит к эклектичности знания (см. подразд. I.2.2). Обыденный язык неявно сохраняет концепции отвергнутые в рамках научного знания, например, в высказываниях “сердцем чувствую”, “солнце восходит и заходит” выявляются наивное представление о сердце как “чувствилище души”, реликты геоцентрической, докоперниканской картины мира.

(2) Обыденная психология

Обыденная, бытовая психология (англ. эквивалент - folk psychology), как любая система обыденного знания, складывается стихийно на основе сведений популярной психологии, неправомерных обобщений и интерпретаций данных научной психологии, религиозных, этнических и культурных установок, сложившихся в прошлом и часто имеющих характер предрассудков. Для обыденной психологии характерно смешение научных и бытовых терминов, религиозных и оккультных понятий. Пример бытового психологического суждения: “У него врожденный талант психолога, он на подкорковом уровне ощущает личность собеседника, проникает в его мысли и внушает ему радостные эмоции...”. В этой фразе, правильной грамматически и имеющей ясный обыденный смысл, ни одно понятие, претендующее быть психологическим, не использовано психологически грамотно. Проведенное сопоставление показывает, что “обыденная психология”, как одна из составляющих обыденного знания, не соответствует требованиям, нормам и ценностям построения научного знания, ни по своему происхождению, ни по способу формирования, ни по степени логической согласованности и объективности не может быть включена в состав психологии как научной дисциплины.

(3) Парапсихология

Парапсихология (???? — греч. приставка со знач. “отступление”, “отклонение”, термин означает: “отклоняющаяся, иная психология, около-психология”) сформировалась в ХХ в. на основе оккультных практик, заимствовав у них основной предмет исследования — установление сверхъестественных или выходящих за рамки научного познания возможностей психики человека. Парапсихологи применяют методики экспериментальной психологии для решения собственных задач, но это не может служить достаточным основанием для придания парапсихологии статуса научного знания (см. подразд. I.2.4.2).

В парапсихологии основное внимание уделяют исследованию четырех групп предполагаемых феноменов:

1) телепатии (восприятия одним лицом мыслей другого лица без использования каких-либо известных сенсорных каналов);

2) ясновидения (получения сведений об объектах или событиях без использования органов чувств);

3) проскопии (предвидения будущих мыслей другого лица или будущих событий);

4) психокинеза (способности воздействовать на физические объекты или события “силой мысли”).

Как отмечает Ч.Хэнзел, эти феномены представляют собой описание в терминах “некоторого систематического языка ... верований, которые давно уже относятся к области фольклора и суеверий” [Хэнзел, 1970, с. 18], т.е. по своему происхождению основные понятия парапсихологии восходят к обыденному знанию древности. По замечанию Б.Рассела, “при своем возникновении большинство наук были связаны с некоторыми формами ложных верований, которые придавали наукам фиктивную ценность. Астрономия была связана с астрологией, химия — с алхимией” [Рассел, 1993, т. 1, с. 53]. Добавим, что ложные верования и фиктивные ценности, связанные с алхимией, утрачены в результате развития науки химии, а соответствующие астрологии и сакральным (священным) представлениям о душе сохранились в формах современной астрологии и парапсихологии.

По мнению многих исследователей, парапсихологические явления выявляются лишь в условиях нестрогого опыта, и по мере увеличения строгости исследования феномены обнаруживаются все реже; положительные предварительные результаты перестают подтверждаться при переходе от поисковой стадии к строгому исследованию [Хэнзел, 1970, с. 291; Прокоп и др., 1971]. Для парапсихологических исследований характерно отсутствие воспроизводимости результатов [Хэнзел, 1970, с. 293]. Важно, что при проверке парапсихологических гипотез практически не применяется эксперимент как наиболее строгий тип исследования, который мог бы дать недвусмысленный ответ на вопрос о существовании парапсихологических явлений. Судя по данным литературы, в парапсихологических исследованиях не применяется принцип фальсификации. Все эти наблюдения показывают, что для парапсихологии характерно отклонение от строгих норм проведения научных исследований.

Среди крупнейших ученых, которых упоминают как сторонников парапсихологии или допускающих существование парапсихологических феноменов, бросается в глаза отсутствие психологов-профессионалов (см. напр. [Хэнзел, 1970, Прокоп и др., 1971]). Это указывает на принципиальные трудности достижения согласия профессионального психологического сообщества с целями и оценкой результатов парапсихологических исследований. Заметим, однако, что и члены физического дисциплинарного сообщества считают результаты парапсихологических исследований не пригодными к рассмотрению до тех пор пока они не смогут быть “(1) воспроизводимыми (2) независимыми, скептически настроенными учеными (3) в строго контролируемых условиях (4) с применением неоспоримых приемов статистической обработки. Достаточно странно, что парапсихологи, заявляющие о получении положительных результатов исследований, неизменно отвергают эти условия” [Anderson, 1990].

Паранаучное знание сложилось не только на периферии психологии. Это явление характерно и для других научных дисциплин и практик, построенных на основе научного знания. В качестве примеров приведем “парамедицину”, пытающуюся обосновать уринотерапию (лечение мочой), иридодиагностику (диагностику заболеваний по особенностям рисунка радужной оболочки), применение астрологии в лечении заболеваний (см. сборник обзоров [Снежневский, 1971]). К области паранауки относятся поиски “снежного человека”, реликтовых ящеров (“Лохнесское чудовище”, “Несси”), объяснения исторических событий влиянием внеземных цивилизаций и т.д. Для всех приведенных примеров характерны те же черты, определяющие их паранаучность, что и для парапсихологии.