2.2. Гендерные исследования лидерства в социальной психологии.

Т.В. Бендас были проведены гендерные исследования лидерства. Большинство работ, посвященных гендерным проблемам лидерства, можно разделить на две категории: а) с деловыми; б) с интимными взаимоотношениями.[3] По способу получения данных исследования можно разделить на три группы. Первые проводятся в лабораторных условиях (в так называемых группах без лидера или со стихийным лидером). Вторые — в полевых условиях: либо в организациях (с назначенным лидером, или менеджером), либо в реальных семьях или парах влюбленных. Результаты, получаемые в обеих группах работ, часто противоречат друг другу. Поэтому особое место среди этих исследований занимает третья группа, где применяется метаанализ, позволяющий обобщить противоречивые данные. При этом наиболее часто изучаются следующие шесть проблем связи лидерства и пола: 1) частота появления мужчин и женщин в роли лидеров; 2) лидерский стиль поведения; 3) эффективность выполнения лидерской роли; 4) лидерство и половая структура группы; 5) стремление к лидерству и 6) гендерная идентичность лидеров. Были получены три типа эмпирических данных: 1) лидеры-женщины не отличались от лидеров-мужчин ни по лидерскому стилю, ни по эффективности своей деятельности ни по вербальному поведению; 2) отличия лидеров разного пола были отражением общих гендерных различий, т.е. лидеры имели больше сходства с рядовыми участниками своего пола, чем с лидерами противоположного пола; 3) лидеры-женщины отличались от мужчин, но в сторону, противоположную ожидаемым гендерным различиям; так, по мотивации достижения и стремлению к лидерству женщины не только не уступали мужчинам, но даже превосходили их. Были получены эмпирические данные о существовании предубеждений против лидерства женщин в лабораторных экспериментах и полевых, в том числе и против их лидерства в семье — даже у профессиональных психотерапевтов. Главной заслугой гендерной психологии лидерства является постановка задачи сравнительного изучения лидеров разного пола. Возможно, гендерный эффект найдет свое место среди других феноменов лидерства, и в этом плане эта область имеет большой исследовательский потенциал: многие эксперименты, повторенные при учете пола, могут дать другие результаты и стимулировать новые теории. Однако необходимо уже сейчас устранить смещение акцентов и изучать гендерную роль лидеров — не только женщин, но и мужчин. Отсутствие теории, объясняющей все экспериментальные факты, может свидетельствовать о “кризисе роста” этой области. И совершенно недопустимо проведение исследований с идеологических позиций (ни про-, ни антифеминистских), что порой можно наблюдать даже в научных публикациях.[3]

2.3. Гендерные исследования в изучении социально-психологического статуса женщин.

В различных культурах нормы, позволяющие женщинам и мужчинам вести себя тем или иным образом, играть определенные роли в семье и обществе (гендерные роли) достаточно различны.

В женских гендерных ролях и стереотипах глубинный менталитет этноса проявляется наиболее отчетливо. Поэтому исследование женских стереотипов является мощным проективным методом, позволяющим описать и понять глубинную природу установок и стереотипов той или иной страны, этноса, культуры, и тем самым способствовать разрешению многих этнических проблем.

В работе О.В. Митиной и В.Ф. Петренко «Кросскультурное исследование стереотипов женского поведения» рассмотрено, как воспринимают члены семьи роль матери в зависимости от того, работает она или является домохозяйкой. А. Фурнхам и К. Карани провели кросскультурное исследование взаимосвязи установок по отношению к женщинам и локуса контроля.[6]

В исследовании, имеющем целью сравнительное изучение стереотипов женского поведения, оценка отношения к различным женским ролевым позициям в России и США выполнялась с помощью психосемантической методики «множественной идентификации» В.Ф. Петренко.

В исследовании в качестве респондентов выступали россияне и американцы. Нашей задачей было выявить и проанализировать различия в оценках и отношении к поступкам и стилям поведения женщин в России и Америке, описать стереотипы женского поведения в этих странах.

Процедура эксперимента была следующей. Каждому респонденту индивидуально предлагалось оценить вероятность совершения того или иного поступка из 100 возможных для каждой из шести ролевых женских позиций по семибалльной шкале (от –3 до +3). Поступки описывали возможные сценарии социально-бытового поведения женщин. В качестве ролей, по которым эти поступки оценивались, были выбраны следующие: рефлексивная роль я сама (для респондентов мужского пола предлагалось оценить роль женщины, которую он хорошо знает (жена, сестра, мать, близкая подруга и т.д.), две роли, имеющие положительную коннотацию, — идеальная женщина и счастливая женщина, отрицательно коннотирующая роль презираемой всеми женщины и стереотипы типичной россиянки и типичной американки.[6]

Отметим, что сопоставление усредненной мужской и усредненной женской матриц ответов на вопросы как для России, так и для Америки показали их значительное сходство между собой, т.е. гендерные установки у мужчин и женщин в рамках одной культуры сходны в значительно большей степени, чем между представителями одного гендера из разных культур.

Анализируя распределение позиций по первому оценочному фактору, отметим, во-первых, большее позитивное отношение к себе самой у американцев по сравнению с российскими респондентами. Кроме того, по этому фактору идеал для американских респондентов оказывается ближе к реальному образу я сама (или близкой женщины, вообще получившей по фактору оценки максимальный балл). Стоит отметить, что хотя американские респонденты более склонны ощущать себя счастливыми (об этом уже говорилось выше), приятие ими образа счастливой женщины менее выражено по сравнению с россиянами. Возможно, это связано именно с тем, что они считают наличие счастья в жизни нормой, а вот его отсутствие — отрицательной характеристикой. Как и следовало ожидать, в обеих странах респонденты отвергают роли презираемых женщин, причем стоит отметить, что российские респонденты более категоричны в своем отвержении, нежели американские. Типичные женщины оцениваются нейтрально.

Несмотря на кажущуюся антонимичность второго и третьего факторов — эмансипированности, ориентированности на общественную деятельность, социум, с одной стороны, и патриархальности, ориентированности на семью, дом — с другой, в соответствии с результатами исследования эти два типа жизненной активности для женщин в общественном сознании в обеих странах достаточно независимы.

Коэффициент корреляции между этими факторами практически равен нулю (более точно –0,005). С точки зрения респондентов обеих стран для женщины является типичным сочетание в своей жизни дома и работы, семьи и общественной деятельности и успех в этом позволяет ей ощущать себя счастливой. Презираемой женщине не дано ни того, ни другого. Типичная американка оценивается респондентами обеих стран как ориентированная с некоторым преимуществом на социальную активность (причем в большей степени такая оценка была дана российскими респондентами), а типичная россиянка — на внутрисемейную. Отметим, что приоритет социальной активности перед домом и семьей американскими респондентами приписывается идеалу, т.е. оценивается положительно, однако идеальной женщине не следует слишком усердствовать в плане социальной активности.

Зафиксированные сходства и различия в отношении оценок женского поведения, жизненных сценариев и т.д. отражают более глубинные сходства и различия ценностных ориентаций и установок двух культур. Несмотря на большую разницу образа жизни американцев и россиян, тем не менее существуют общие черты развития двух стран. Главное — это сходство геополитического пространства, ощущение своего предназначения в мировом масштабе, осознание себя гражданами сверхдержав. Как только был разрушен железный занавес, столь долгое время разделявший нас, американцы и россияне с обоюдным интересом стали изучать друг друга: решать государственные и политические проблемы, проводить совместные научные исследования, организовывать бизнес, осуществлять культурные проекты и просто общаться. Оказалось, что мы легко находим общий язык, у нас много общих интересов, мы понятны друг другу. Так, на примере нашего исследования не было выделено каких-то возможных поступков, жизненных сценариев, которые бы принципиально по-разному оценивались в наших странах. Мы сходным образом понимаем, «что такое хорошо и что такое плохо»[6].

Тем не менее, наивно было бы полагать, что две культуры, имеющие совершенно различный исторический, политический, экономический «анамнез», оказались тождественны. Мы говорим на разных языках, Америка — страна эмигрантов, Россия сильна своими вековыми традициями, корнями и предками. Российский менталитет в значительной степени определяется этикой православия, а американский — протестантизма. В российской традиции ценности страдания, жертвенности, в американской — конкретного дела, дающего результаты.

И все-таки мы с надеждой и оптимизмом смотрим на наше будущее сосуществование и соразвитие в нашем общем доме, на планете Земля. Это, несомненно, обоюдовыгодный процесс[6].