Глава 1. Становление диктатуры

Когда речь идет о начале правления Луция Суллы в качестве бессменного и пожизненного диктатора Римской республики, то подразумевается тот самый 82 год до н. э. (формальная дата начала режима). Однако эту дату нельзя в полной мере назвать подходящей для данного события, так как предпосылки закладываются гораздо раньше. Ведь становление диктатуры началось еще за 6 лет до этой даты - в 88 году до н.э. Как известно, этот год ознаменовало окончание Союзнической войны, которой суждено было окончательно разрушить всю структуру Римского общества в корне. Да и последние очаги этого восстания тлели еще несколько лет.

Однако участие в Римской политике Сулла впервые пытался предпринять, по сообщениям Плутарха, после окончания войны с германцами (Кимврская война 113 – 101 гг.). Тогда, он был буквально опьянен успехами, сопутствовавшими ему несколько раз подряд (также в войне с Нумидийским царем Югуртой (111 -105), где не смотря на молодой возраст, сумел показать себя талантливым полководцем. Именно его, посланного в качестве квестора консулу Гаю Марию, народ считал виновником победы над Югуртой, что спровоцировало неприязнь Мария к Сулле, впоследствии подкрепленную взаимностью. Плутарх так описывает взаимоотношения Суллы и Мария: “Их неприязнь вначале, на первых шагах, такая незначительная и пустая, вызвала потом потоки крови граждан и ужасные междоусобия, чтобы на развалинах всего существующего порядка утвердить тиранию” (Plut. Sulla. 4).

Успехи Суллы и завоеванный авторитет в глазах народа способствовали его выдвижению на должность городского претора: “Сулла заявил себя многим и приобрел славу великого полководца у сограждан, величайшего – у друзей, счастливого – у врагов”. (Plut. Sulla. 6) Однако загадочность его личности все же оставляла его в глазах людей “непонятным и непоследовательным».³⁰

Но он обманулся в своих ожиданиях, в чем обвинил плебс, избравший в качестве преторов других, тем самым заставив Суллу пройти через не желаемую им должность курульного эдила (следует заметить, что только патриций мог быть курульным эдилом, следовательно знатность Суллы никем не оспаривалась) (должность, занимавшаяся общественными развлечениями): “сделавшись эдилом раньше претора, он (Сулла. – К.К.) доставит им (Плебсу. – К.К.) возможность посмотреть на великолепную охоту и борьбу с африканскими зверями”. (Plut. Sulla. 5). В ряд ли дела на политической арене обстояли именно так: скорее всего Сулла не заслужил авторитета в глазах полисной элиты, ведь для всех он прослыл лишь умелым и счастливым военачальником. Кроме того, современникам еще не удавалось видеть Суллу на политической арене страны. Поэтому он и не получил от элиты поддержки в продолжении своего карьерного роста.³¹ Однако, спустя год, Сулла сумел получить расположение народа, получив власть, не совсем честным путем: недаром Плутарх в своих “Сравнительных жизнеописаниях” приводит в пример слова Гая Юлия Цезаря: “Ты (Сулла. – К.К.) прав, если считаешь свою власть своей собственностью, - ты купил ее…” (Plut. Sulla. 5). Эти слова он произнес, когда Сулла, получив претуру, пытался напугать приминением против него (Цезаря) своей власти.

Союзническая война, началась в 91 году до н. э. с восстания италийских племен, недовольных политикой сената по отношению к покоренным землям и народам на территории Италии. Это угнетение заключалось в том, что италикам не давалось права на гражданство в римской полисной системе – civitas. Следовательно, италики не могли быть допущены к обработке общественной земли из фонда ager publicus, хотя в результате массовых завоеваний римлян, большая часть этих земель находилась именно на территории, подвластной римскому civitas: “Они боялись, как бы у них немедленно не были отняты те общественные римские земли, которые не были еще поделены и которые одни из них возделывали, отчасти захватив их насильственным путем, отчасти скрытно; при этом италийцы сильно беспокоились и о своих собственных землях” (App. Bell. Civ. I. 36). Также, недовольство было выражено тем, что захваченные земли были обязанными поставлять своих людей (хоть и не являвшихся гражданами) в римские легионы.

После народных трибунов Гракха и Флакка, идеологом, радевшим за право италийцев на римское гражданство, стал плебейский трибун Ливий Друз, человек достаточно знатного происхождения. Именно он пообещал италийцам ввести законопроект о даровании им гражданских прав. Друз плавно приступал к осуществлению своей задумки, организовывая колонии в Италии и Сицилии, тем самым, принимая народ на свою сторону. Задуманная им также земельная реформа по-видимому предусматривала раздачу не занятых общественных земель в Италии и на Сицилии.³² По его мнению, раздачей общественной земли должна была заниматься верхушка власти, исключительно в целях укрепления собственного авторитета.³³

Однако выведения колоний так и не произошло. Ливий просчитался с тем, что попытался примирить редеющий из-за междоусобных распрей сенат (300 чел. вместо полагавщихся 600) и всадничество: “Ливий предложил прибавить к ним (к действующим сенаторам, некоторые из которых представляли класс нобилитета – К.К.) столько же сенаторов из числа всадников, руководствуясь знатностью происхождения, так чтобы на будущее время суды состояли из совокупности всех этих шестисот лиц ”. Это требовалось Друзу для урегулирования числа сената, соответственно выросшему числу граждан.³⁴ И хотя в современной историографии вполне оправданно подчеркивается классовое единство всаднического и сенаторского сословий,³⁵ вероятно, именно из-за этого неприязнь между этими двумя высшими сословиями была столь серьезной (App. Bell. Civ. I. 35). Таким образом, из этого можно вполне оправданно согласиться с мыслями известного античного автора Тита Ливия, что всадничество на тот момент, действительно стало “рассадником сената” [“seminarium senatus”] (Liv. XLII, 61, 5).

Такое примирение удалось, но держалось теперь лишь на общей ненависти прежних сенаторов и всадников к самому Ливию Друзу. Народ же, если верить Аппиану только и ждал выведения колоний. Однако, напряженность этого конфликта дошла до того, что Ливия Друза убили (App. Bell. Civ. I. 36).

Убийство Друза еще больше возмутило народ, а также италийцев, которые “не cчитали возможным допустить, чтобы с людьми, действовавшими в их интересах так поступали” (App. Bell. Civ. I. 38).

Возмущение италиков также подкрепило невежество всадников, уговоривших нового трибуна Квинта Валерия внести новый законопроект о преследовании всех помогавших италийцам в выступлении против Римского государства.

Все это вылилось в активный и ожесточенный вооруженный конфликт, в результате которого италики все же добились права римского гражданства. Но это касалось только италийцев-союзников, оставшихся верными Риму (решение сената касалось и Этрурии). Аппиан так пишет об этом событии: “Благодаря такой милости сенат сделал благорасположенных к Риму союзников еще более благорасположенными, укрепил в верности союзу колеблющихся, сделал более податливыми противников, вселив в них некоторую надежду добиться того же равноправия” (App. Bell. Civ. I. 49). Однако, сенат, сделав это, не потерял своей выгоды, а наоборот извлек ее, зачислив новых граждан не во все 35 триб, а в новые 8, тем самым не допуская перевеса италийцев на выборах в комиции: “И зачастую голоса их не приносили пользы, так как тридцать пять триб голосовали первыми, а число голосов их превышало половину” (App. Bell. Civ. I. 49).

Из-за этого новые граждане недолго оставались довольны своим измененным положением. Вместе с вольноотпущенниками, они стремились получить право быть наравне со старыми гражданами. Это стремление послужило толчком к новым выступлениям. Так, если верить Аппиану, в 89 году до н. э. возникли столкновения между должниками и заимодавцами: “Последние стали требовать уплаты долгов с процентами, несмотря на то, что по одному старинному закону воспрещалось давать деньги в долг под проценты, причем виноватый в этом должен был платить штраф” (App. Bell. Civ. I. 54).

Таким образом, Рим в этот отрезок времени охватило огромное количество всевозможных восстаний, волнений между различными категориями населения. В конце концов, это настолько ослабило Рим, что послужило поводом для Понтийского царя Митридата VI Евпатора (120 - 63) начать военные действия. Для противостояния ему, нужен был толковый военачальник. Митридатова война была для Суллы самым важным мероприятием, однако это не мешало ему получить консульство вместе с Квинтом Помпеем на пятьдесят первом году жизни (Plut. Sulla. 6).

Напряженная обстановка нуждалась в урегулировании и реформировании, так как “все время, за исключением коротких промежутков, царила беззастенчивая наглость, постыдное пренебрежение к законам и праву. Зло росло все больше и больше; происходили открытые покушения на существующий государственный порядок, большие насильственные вооруженные действия против отечества со стороны лиц, подвергшихся изгнанию или осуждению по суду или соперничающих друг с другом из-за какой-либо должности, гражданской или военной. Во многих местах стали образовываться олигархические правительства с руководителями партий во главе…” (App. Bell. Civ. I. 2).

Такая ситуация способствовала реформе, задуманной народным трибуном Публием Сульпицием Руфом и “вызванного им мощного народного движения”³⁶ в 88 году до н.э. Именно с этим человеком сблизился вышеупомянутый Гай Марий. Плутарх крайне негативно оценивает личность и деятельность Сульпиция, называя его человеком, “испорченностью не уступавшим никому другому… был жесток, дерзок, алчен и готов на всевозможные подлости и гадости” (Plut. Sulla. 8).

Разные Исследователи отмечают преемственность законопроекта Сульпиция, унаследованную от других реформаторов – вышеупомянутого Ливия Друза, Луция Красса и и.д. Так, эту преемственность прослеживает исследователь А. Кивени.³⁷ Н.В. Чеканова определяет позицию Сульпиция, как сторонника сенатской республики, ратующего за соблюдение жесткой конституционной нормы. По ее мнению, Сульпиций прибегнул к учреждению законопроекта с целью ликвидации коррупции в сенате, тем самым он стремился укрепить государственный аппарат в Риме.³⁸ Теодор Моммзен также был сторонником мнения о том, что Сульпиций, будучи членом сената, преследовал сенатские позиции, однако своим законопроектом попытался “примирить непримиримое”.³⁹

Законопроект предполагал внесение новых граждан (италиков. – К.К.), вольноотпущенников и переселенцев во все 35 триб, что позволяло им стать наравне со старыми гражданами. Плутарх пишет, что этот законопроект был воплочен в жизнь не просто так, ибо вырученные деньги Сульпиций “считал на столе, стоящем на форуме” (Plut. Sulla. 8). Это было своеобразным ударом по сенату, так как, новых граждан было значительно больше, соответственно их подавляющее большинство могло сказаться на выборах в комиции. И действительно из “Жизнеописаний” Плутарха видно, что у Сульпиция имелось своеобразное личное войско, состоящее из трех тысяч гладиаторов и тысячи римских всадников, которое было названо Анти-сенатом. (Выделено мной. – К.К.) (Plut. Sulla. 8) Это прямо противопоставляется мнениям вышеупомянутых имен, однако как это выяснилось, не все современные исследователи признают факт образования этого самого “Анти-сената”.⁴⁰

Возможное принятие законопроекта усугубляло положение в республике, поэтому действующие консулы Квинт Помпей и Корнелий Сулла отсрочили голосование за утверждение этого законопроекта, путем введения неприсутственных дней, которые на время приостанавливали течение государственной политики. Однако Сульпиций и его сторонник Гай Марий уже достаточно заручились поддержкой италийцев, чтобы диктовать сенату свои условия, тем самым, организовав восстание “во главе народа” насилием и убийствам, они все-таки вынудили консулов отменить неприсутственные дни (Plut. Sulla. 8).

Этому вынужден был следовать сам Сулла, так как он хотел поскорее отправиться в Азию, ибо консульство он счел второстепенным по сравнению с его главной целью – проявить себя величайшим полководцем в войне с Митридатом (Plut. Sulla. 8). Однако, после утвержденной реформы, Сульпиций лишил Помпея права консульства, но оставил это право за Суллой, а также поставил главнокомандующим Гая Мария в войне с Митридатом, вместо Суллы (App. Bell. Civ. I. 56; Plut. Sulla. 8). Именно это, буквально разозлило Суллу до такой степени, что он изъявил намерение, путем вооруженного выступления против родины “освободить ее от тиранов” (App. Bell. Civ. I. 57).

Хотя на стороне Мария оказывались сотни вольноотпущенников и италийцев, то со времен конфликтов в Азии с царем Понта Митридатом VI Евпатором, на стороне выдающегося полководца Луция Суллы была практически вся военная мощь Рима. Об этом можно судить из высказываний Плутарха и Аппиана о том, что получив расположение войск, Сулла отправил в Рим шесть легионов (один легион – ок. 5тыс. пехотинцев и до нескольких сотен единиц кавалерии, по подсчетам Теодора Моммзена – около 35000 человек.⁴¹) (Plut. Sulla. 8; App. Bell. Civ. I. 57).

Дело в том, что назначение Мария на место полководца для продолжения затянувшейся войны с Митридатом так же не радовало войска. Они практически не грабили при завоевании Римом Италии, соответственно в Азии воины видели надежное средство обогащения. Так, Саллюстий рассказывает о том, как Сулла добивался расположения армии, позволяя своим воинам бесчинствовать на богатых землях: “Луций Сулла, дабы сохранить верность войска, во главе которого он стоял в Азии, вопреки обычаю предков содержал его в роскоши и чересчур вольно. В приятной местности, доставлявшей наслаждения, суровые воины, жившие в праздности быстро развратились” (Sall. Cat. 11. 5). Однако, зная о том, что Марий тоже стремится извлечь из Митридатовой войны свою выгоду, легионеры подумали, что прежний состав войска будет демобилизован, а новое войско будет набрано, вероятно, из новоиспеченных граждан (италийцев), во всем поддерживавших Гая Мария.

Таким образом, Сулла, будучи эгоистичным, холодным, но умелым полководцем, заслужившим авторитет солдат,⁴² сумел заручиться поддержкой собственного войска, которое сопровождало его также и на пути его дальнейшей политической деятельности. Как свидетельствует Плутарх, армия Суллы не была многочисленной, но он нередко прибегал к помощи союзников (именно с их помощью, как пишет Плутарх, Сулла сумел разгромить каппадокийцев и их союзников – армян,), что воистину раскрывало его организаторские способности (Plut. Sulla. 5). К тому же, как известно, Сулле также было положено личное войско, созванное для охраны и врученное ему, если верить Аппиану “по декрету для войны с Митридатом” (App. Bell. Civ. I. 63).

Поддержку также Сулле обеспечил будущий его сторонник Гней Помпей Великий, сын небезызвестного оратора и военного деятеля Гнея Помпея Страбона. Поддерживая Суллу, Помпей буквально “предоставил себя всецело в его (Суллы. – К.К.) распоряжение” (App. Bell. Civ. I. 57). Узнав о том, что Сулла спешит вопреки законам войти в Рим, сенат, подчинившись Марию и Сульпицию отправил двух преторов Брута и Сервилия с указанием запретить военное наступление, однако они получили отказ от Суллы, который повторил свою коронную фразу о том, что идет спасать родину от тиранов. К тому же Сулла предложил преторам другой способ урегулирования проблемы – созвать сенат на Марсовом поле вместе с Марием и Сульпицием для принятия совместного решения (Plut. Sulla. 9; App. Bell. Civ. I. 57).

Таким образом, Луций Корнелий вопреки закону о том, что нельзя вводить войска в город, взял Рим, и сверг существующий там государственный режим. Моммзен так охарактеризовал случившееся событие: “В ограде этих стен происходило немало буйных сцен и серьезных усобиц, но никогда еще римское войско не нарушало священного мира в городе”.⁴³ Причем, если верить Плутарху, то сначала в город вошли войска его подчиненного – Базилла (Plut. Sulla. 9). Горожане не были довольны приходом Суллы и освобождением родины от “тиранов”, наоборот они встретили его враждебно до такой степени, что даже “защищаясь от него, бросали в него сверху что попало и делали это до сих пор, пока он не пригрозил им спалить их дома” (App. Bell. Civ. I. 58; Plut. Sulla. 9). Вероятно, это объяснялось тем, что законопроект Сульпиция и обещания Мария (что он распределит италиков по всем трибам (App. Bell. Civ. I. 55) давали людям надежду на светлое будущее Римской республики. Очевидная поддержка исходила в основном со стороны италийцев. Это не является удивительным, так как, став полноправными гражданами, они стали во всем на стороне своих освободителей - Мария и Сульпиция, в том числе явились опорой для их личной власти. Впоследствии, во время Гражданской войны 83-82 гг. до н.э. италийцы составили основную мощь сторонников Мария в борьбе против Суллы.

В Риме, войска Суллы встретились с совместными вооруженными силами Мария и Сульпиция. Правда силы эти были собранны спонтанно и в спешке, тем самым не позволяли марианцам противостоять опытным и хорошо вооруженным легионерам Суллы. От безысходности марианцы стали предлагать рабам и прочим гражданам вступиться за них, обещая одним – свободу, другим – прочие привилегии (Plut. Sulla. 9; App. Bell. Civ. I. 58). Исход столкновения был печален для Мария и Сульпиция: они вынуждены были бежать из города, дабы не понести наказания от своего врага.

Поддержка Гнея Помпея Великого повлекла за собой некоторое изменение государственного уклада. Сулла и Помпей решили в зародыше уничтожить систему голосования по трибам, и, созвав народное собрание на котором обвинили действующую власть в гонениях “за приобретением расположения народа” (App. Bell. Civ. I. 59), и обеспечили систему голосования по центуриям. Вспомним реформу Сервия Туллия (VI век до н.э.), разделившую Римскую землю на 6 республиканских классов. Таким образом, вместо трибутных комиций (установленных в результате реформы царя Тулла Гостилия) народные собрания стали называться комициями центуриатными. Вероятно, это способствовало усилению Римского милитаризма, так как в собраниях стало участвовать больше военных, да и к тому же личная власть самого Луция Суллы, прирожденного полководца и талантливого военачальника, впоследствии зиждилась только на военной мощи Римского государства. Собрание также предполагало осуждение злейших врагов Суллы – Сульпиция и Мария, а также всех их сторонников. Естесственно, о продолжении существования законопроекта Сульпиция не могло идти и речи. Сам Сульпиций и его сторонники были вынуждены бежать из Рима. Имущество их конфисковывалось, так как с этого момента они считались врагами отечества. Причем врагами отечества, Сулла их объявил от имени сената,⁴⁴ что дает право сделать вывод о том, что сенат видел и искал в Сулле поддержку. Каждому человеку давалось право убить их или же выдать сторонникам Суллы (Plut. Sulla. 10; App. Bell. Civ. I. 60). Возможно именно эта система повлекла за собой становления системы проскрипций, проводимых Суллой уже во время своей неограниченной власти. Как пишет Плутарх, Сульпиций покончил с собой, выданный собственным рабом, а за поимку бежавшего Мария была назначена денежная награда (Plut. Sulla. 10). Однако, мнения Плутарха и Аппиана расходятся: Аппиан же, в свою очередь рассказывает, что Сульпиций был убит специально посланными для этого людьми (App. Bell. Civ. I. 60).

Проведя такую массовую и агрессивную акцию прямого действия по отношению к собственному отечеству, то есть взяв Рим силой, сразу же встает вопрос, почему Сулла, при всех возможностях не стал единоличным неограниченным правителем? Ведь именно тогда он, казалось бы, избавился от всех своих политических противников, и уже ничто не мешало ему вершить дальше свою политику. К тому же его легионы обладали такой мощью, что можно было бы элементарно забыть о любых юридических формальностях и действовать исходя из “элементарного перевеса сил – с его легионами никто не справился бы”.⁴⁵ Вероятнее всего, Сулла просто напросто испугался узурпации власти, так как сделав это, он бы лично признал перед всеми незаконность своего пребывания в качестве правителя. Аппиан не дает ответ на вопрос почему Сулла “добровольно отказался от приминения насилия, после того, как отомстил врагам”, однако дальше он повествует о том, что Сулла продолжил управлять страной в качестве консула. Именно будучи на этой должности, он предпринял первую попытку капитальной реставрации государственного уклада.⁴⁶ Но как только дошла весть об убийстве консула Квинта Помпея, Сулла уехал в Капую, где находилась его армия, а оттуда двинулся в Малую Азию продолжать войну с Митридатом (App. Bell. Civ. I. 63-64). Причиной его отъезда могла послужить неблагоприятная обстановка в Азии, которая накалилась из-за спонтанного и революционного законопроекта Сульпиция, задержавшего отправку армии в Азию и вынудившего Суллу отвлечься от войны с Митридатом.⁴⁷ Именно поэтому Сулла не мог медлить.

После отъезда Суллы в 87 году до н.э. сторонники Суллы провалили кампанию на выборах в комиции и консулом стал сторонник противоположной партии Луций Корнелий Цинна. Плутарх повествует об искренней клятве в пожизненной верности Сулле, которую Цинна произнес прилюдно в Капитолии (Plut. Sulla. 10). Как предполагал Теодор Моммзен, Цинна был избран партией капиталистов, которая была недовольна учреждением закона о проценте.⁴⁸ Однако, как только Сулла отправился в поход против Митридата, Цинной решили воспользоваться в своих целях сторонники Мария, чему сам Цинна не противился, а наоборот всеми силами старался разрушить существующий государственный строй. Это способствовало возвращению Мария и его сторонников. Цинну подговаривали дать право новым гражданам быть зачисленными во все 35 триб, иначе они не будут иметь никакого общественно-политического значения. Это вновь породило волнение старых триб, которые снова начали организовывать восстания. Аппиан намекает, что решению Цинны поддержать новых граждан способствовало получение взятки в триста талантов (App. Bell. Civ. I. 64). Оппонентом Цинны оказался другой консул Октавий. Так, между представителями различных взглядов вспыхнула очередная перепалка. Однако Цинна потерпел поражение и вынужден был, как и Марий с Сульпицием при захвате Рима Суллой, искать поддержки у рабов, обещая им за это освобождение. Но это не смогло ему помочь: “Сенат постановил отрешить Цинну от консульства, лишить его гражданских прав за то, что он, будучи консулом, оставил город, находившийся в опасном положении, и объявил свободу рабам. Вместо Цинны консулом был избран Луций Мерула, жрец Юпитера” (App. Bell. Civ. I. 65).

Однако, даже после этого события Цинна еще не исчезает со сцены действия. Ему и его сторонникам суждено значительно подорвать организацию римского общества. Он произнес впечатлительную речь, и, разорвав на себе одежду, с огорчением покинул кафедру. Удивленная и восхищенная толпа, если верить Аппиану “посадила его снова на кресло, подала ему фасции и убеждала его как консула быть смелым, а их вести на то, исполнение чего ему нужно” (App. Bell. Civ. I. 66).

Военачальники, воспользовавшись моментом, принесли присягу Цинне, а также на стороне его встала практически вся Италия, интересы граждан которой Цинна упорно отстаивал. Самое значительное событие ожидало далее: Гай Марий, изгнанный Суллой в 88 году до н.э., узнав о власти его сторонника Цинны, пожелал вернуться в Рим. Так, Гай Марий, член сената и политический противник Суллы Квинт Серторий и Луций Цинна объединили общие силы против действующих консулов. Плутарх повествует, что от рук сторонников Цинны был убит действующий консул Октавий. Для урегулирования ситуации, консулам нужно было подкрепление. Именно здесь, во время противостояния марианцам, сенат увидел поддержку в лице Луция Корнелия Суллы, его способности реально оказать сопротивление внушали сенату надежду.⁴⁹ Но Сулла с его доблестным войском находился в Азии, поэтому они приказали Цецилию Метеллу, который в то время вел союзническую войну против самнитов “заключить с ними (самнитами. – К.К.) почетный мир и поспешить на помощь к находившемуся в осаде отечеству” (App. Bell. Civ. I. 68). Но Марий их опередил, пообещав самнитам, в случае захвата власти выполнить все то, что они требовали от Метелла. Неудивительно, что самниты согласились и заключили союз с Марием.

Хитрым способом, марианцы вошли в Рим, воспользовавшись услугами трибуна Аппия Клавдия, не сумевшего отказать им в помощи из-за когда-то оказанной ему Марием услуги. Именно Аппий Клавдий открыл ворота и провел марианцев в город (App. Bell. Civ. I. 68). Как и прежде, революционеры прибегнули к избитому способу захвата власти – они пообещали дать свободу рабам, перешедшим на их сторону. Это спровоцировало сенат пойти на уступки и послать Цинне послов с целью заключения перемирия. Однако это намерение сената не было воспринято, после чего, сенат, окончательно пришедший в замешательство от количества людей, переходящих на сторону марианцев, сделал вторую попытку и отправил послов, соглашаясь принять все условия Цинны, дабы миновать кровопролития. Таким образом, сенат позволил Марию и Цинне войти в город и свергнуть существовавшие там порядки: они сразу же отменили изгнание, распространявшееся на врагов Суллы, отменили законы, изданные во время консульства Суллы. Аппиан пишет, что имущество политических противников Мария и Цинны предавалось разграблению (App. Bell. Civ. I. 69). Об этом также пишет Плутарх, рассказывающий о случайном и счастливом спасении Метеллы, жены Суллы с их детьми: “она приехала к нему (к Сулле. – К.К.) с известием, что дом и виллы сожжены врагами, и звала его на помощь родине” (Plut. Sulla. 22). Естественно, Сулла был недоволен печальным известием, однако единственное, что удерживало его – война с Митридатом. Уничтожение марианцами политических противников велось постоянно: в первую очередь, они убили действующего консула – Октавия, поступив при этом низко, потому что, если верить Аппиану, послали ему клятвенное ручательство о том, что он (Октавий) останется в безопасности (App. Bell. Civ. I. 71).

В 86 году до н.э. консулами избрали Мария (в седьмой раз) и Цинну (во второй). Однако, проведя на посту консула около месяца, Марий умер. Цинна вынужден был искать себе в помощь нового консула. Выбор его пал на Папирия Карбона (App. Ball. Civ. I. 75). Как пишет Плутарх, “в это время Цинна и Карбон совершенно беззаконно и грубо поступали с аристократами” (Plut. Sulla. 22). Это не могло не побудить Суллу на возвращение, так как он сам принадлежал к старинному роду Корнелиев, соответственно, в глубине души ему было обидно за то, как поступают с его коллегами по знатности. Но он по-прежнему метался из-за незавершенной войны с Митридатом. Своеобразную помощь в заключении мира Сулле оказал один из полководцев Митридата – Археллай. Он, пойдя на уступки, упросил Суллу об окончании войны (Plut. Sulla. 22).

Итак, в 85 году до н.э. Сулла вернулся в Рим. Узнав об этом, Цинна и Карбон, начали в спешке собирать войска на встречу победоносного полководца. Однако кроме армии, Сулла заручился также и поддержкой лиц изгнанных Цинной из города. Таким образом, сенат, получив отказ от Суллы в требовании распустить войско, понял, что Сулла стремится к тирании. Возвращение Суллы и его стремлеие вновь освободить свою родину от действующей тогда власти вылилось в очередную гражданскую войну. После немалого количества проведенных боевых действий, в 82 году до н. э. Консулами стали Карбон во второй раз и юный племянник Гая Мария, тоже Марий. Ему тогда было около 27 лет (App. Bell. Civ. I. 87). Карбон тотчас же объявил врагами отечества всех сторонников Суллы, в том числе многих сенаторов, стоявших на стороне Суллы (App. Bell. Civ. I. 86).

Однако успешные боевые действия Суллы позволили ему одержать победу в Гражданской войне. Дело в том, что Сулла, как и прежде направил войско в Рим разными путями. Да и жители, голодающие и замученные междоусобицами сами открыли ворота своему спасителю (App. Bell. Civ. I. 88).

Таким образом, в данной главе было прослежено как и какими путями складывался режим Суллы, ведь в это время Республику поистине охватила смута, которую должен был предотвратить человек, имеющий достаточно сил на это. Ведь народу нужен был диктатор, способный любыми методами удерживать государство в порядке. Таким образом, следует сделать вывод о том, что в то время Римская республика переживала не просто упадок, а находилась на пути неизбежного распада, то есть находилась на закате своего существования.